Оскал дракона (ЛП)

Киль громко шаркнул о гладкие камни, но Воронья Кость лучился улыбкой, он явно был доволен своим кораблем, «Коротким змеем», на котором большую часть команды составляли его собственные люди. Все они, конечно, принесли клятву Обетного Братства, но я знал, что по-настоящему связать нас вместе — долгое и хлопотное дело.

— Разве это не лучший корабль, который когда-либо выходил в море? — восторженно прокричал Олаф, воодушевляя своих людей, радующихся вместе с ним.

На что Онунд Хнуфа лишь фыркнул.

— Онунд Хнуфа, ты что же, так не считаешь? — поддел его Воронья Кость и непроизвольно отступил, когда над ним нависла медвежья фигура корабельного мастера Онунда, горб за его спиной возвышался горой. Онунду не требовалось называть Олафа мальчишкой, его телосложение и грубый голос делали это за него.

— Этот корабль ты получил от Владимира, князя Новгородского, — прогрохотал он.

Воронья Кость тонким голоском подтвердил, что это действительно так. Онунд хмыкнул. Вооруженные воины собрались у борта, готовясь к высадке.

— Это был не вопрос, — продолжил горбун. — Это довольно старый корабль, видимо, его построили, когда Новгород еще назывался Хольмгардом, во времена моего деда. Скорее всего, команда продала этот корабль из-за повреждений, а славяне его восстановили. Взгляни сюда. Оригинальные шпангоуты сделаны из хорошего дуба, но некоторые заменены, причем вырезаны из дуба худшего качества, и они слишком толстые. До их замены корабль скользил по воде, словно плывущая змея, а сейчас, с более жесткими шпангоутами, как старый, раненый бык.

Мы уставились на Онунда. Воронья Кость открыл рот.

— Доски обшивки также заменили — видишь, вот здесь? — прорычал Онунд. — Изначальные отверстия для заклепок высверлены одинакового размера, и это хорошая работа, это делали люди, которые любили свое дело и гордились своим мастерством, поэтому заклепки сидят плотно. А новые отверстия слишком большие и потому протекают. Нужно промазать их свежей сосновой смолой снаружи и внутри, но не дубовой, она трескается, когда корабль движется. А еще следует заменить крепление рулевого весла, оно плохо реагирует на усилия кормчего. Именно поэтому мы подошли к берегу так неуклюже.

Онунд помедлил. Все молчали, а Хоскульд кивнул.

— Что-нибудь еще? — спросил Воронья Кость с досадой, мальчишка не хотел потерять лицо.

— Нужно лучше обучить корабельную команду и кормчего, — произнес Онунд, на что послышались ворчание от хирдманов, столпившихся у борта. Он повернулся к ним, словно огромный рассерженный боров, и им пришлось на шаг отступить.

— Кто так выбрасывает корабль на сушу, на камни и гальку? Они же царапают киль, от этого никуда не деться, но любой, даже самый бестолковый моряк знает, что при этом нужно поднимать рулевое весло. Оно быстро изнашивается и трескается от такого обращения, мои зубы и то выглядят лучше.

И он заревел, обнажив в доказательство зубы, а Уддольф, а с ним и все, кто ходил на «Черном орле» Бранда, одобрительно закивали, что не вызвало восторга у старой команды «Короткого змея». Вместе с ветеранами Обетного Братства здесь собрались воины из трех разных команд, нам было еще далеко до единства, и с этим надо что-то делать.

Повисла напряженная тишина, Воронья Кость уже собрался что-то сказать, но я воспользовался этим моментом. Возможно, я не был великим ярлом, по мнению конунга Эрика, но чувствовал настроения людей.

— Когда мы отправимся говорить с Паллигом, — сказал я Онунду, — замени крепление рулевого весла. Остальное подождет, пока мы не вытащим корабль на берег, но впредь вы все будете заботиться о рулевом весле, как о собственном ребенке.

Побратимы криво усмехнулись, и Воронья Кость, уязвленный тем, что его прервали, снова открыл и закрыл рот. Я знал, что где-то за моей спиной стоит Алеша, смотрит и слушает. Он ничего не сказал, ведь лидер здесь я, даже если Воронья Кость еще этого не осознал.

— Я уверен, что Воронья Кость захочет, чтобы ты построил ему следующий корабль, Онунд, — добавил я с мягкой улыбкой. — Когда станет конунгом Норвегии. Он назовет его «Длинным змеем», и это будет самый лучший корабль в мире.

— К тому времени я уже помру, — проворчал Онунд.

Раздался дружный смех. Воронья Кость разевал рот, словно умирающая рыба, а я обратил внимание на прибытие вооруженных людей из крепости, они медленно двигались мимо причалов, галька скрипела под их сапогами.

Они были в кольчугах и шлемах, со щитами, вооружены копьями, всего около дюжины, вел их сам Льот, как всегда нарядно одетый, в зеленом плаще с меховой оторочкой. Я немного расслабился, появление вооруженных людей сгладило неловкую ситуацию. Похоже, пока всё шло неплохо.

— Олаф, сын Трюггви, — сказал Льот, вежливо поклонившись Вороньей Кости и пристально глядя на мальчишку. Остальные казались ему лишь хорошо вооруженной охраной. — Добро пожаловать в Йомсбург.

— Олаф Трюггвасон благодарит тебя, — произнес я, прежде чем Воронья Кость успел открыть рот. — В Йомсбург прибыл ярл Орм из Гестеринга.

Льот наконец увидел меня, вздрогнул, смутившись, взглянул на Воронью Кость, потом снова на меня; наконец он узнал наш корабль и наверняка сделал какие-то выводы. Я кивнул ему и по-волчьи осклабился. Финн убрал щит за спину и рассмеялся.

— Да, мы здесь, твой ночной кошмар, Льот, — прорычал он. — Воронья Кость — побратим Обетного Братства, возглавляемого ярлом Ормом из Гестеринга. И мы пришли вернуть свое.

Льот прищурился и уставился на меня. Затем заговорил, чуть заикаясь.

— Если вы хотите проблем… — начал он, и я взмахнул рукой, чтобы он умолк.

Финн хихикнул.

— Никаких проблем, — ответил я. — Есть разговор, и я желаю говорить с Паллигом.

Льот оглянулся на облаченных в кольчуги вендов, глазеющих на нас, они стояли в растерянности, словно толпа троллей. Льот кивнул, развернулся и стал подниматься к бургу мимо кочек травы, по выложенной расколотыми бревнами тропе

Перед тем как отправиться в крепость, я подозвал Финнлейта.

— Держи местных воришек подальше от корабля и не показывай девчонку.

Он кивнул и нахмурился.

— Почему мы ее взяли? Не пойму, — проворчал он. — Она странная, это уж точно.

Я ответил, что не хочу спорить из-за девчонки, и он улыбнулся. Затем он позвал своих ирландцев, и среди них Оспака, они засмеялись и загрохотали щитами, будто уже одержали победу в славной битве, а мы последовали за Льотом.

Я обрадовался Финнлейту и Оспаку, старым побратимам Обетного Братства, которые прибыли в Гестеринг, пока мы с Финном навещали ярла Бранда. Ирландцы покинули Дюффлин, собираясь в набег, и услышали в Хедебю о неприятностях в Гестеринге.

Они прибыли ко мне на торговом судне — кнорре. Владелец корабля меня знал, и он поверил, что полдюжины сумасшедших ирландцев с топорами, тараторящие на непонятном языке, не причинят вреда ни ему самому, ни его грузу.

— Похоже, мы прибыли вовремя, — сказал Финнлейт, как только мы обменялись улыбками и крепкими рукопожатиями.— Конечно, печально видеть Гестеринг в руинах.

Затем он, просияв, сообщил, что с ним прибыли Уи Нейллы, и значит, сейчас начинается настоящая война против тех, кто все это натворил, именно за этим он и проделал такой длинный путь из Дюффлина.

На самом деле Ирландия опять оказалась в огне, но Уи Нейллы не сумели этим воспользоваться. А тем временем норвежцы в Дюффлине смеялись над ирландцами, которые ссорились друг с другом из-за того, кто будет королем этой навозной кучи, пока северяне контролируют торговлю и живут в достатке и богатстве.

— Но будь уверен, — добавил Финнлейт, когда перечислил мне все необычные имена своих товарищей, — как только мы с этим покончим, то вернемся обратно и разберемся с этим Брианом Бору.

Тем временем Финнлейт радовался вместе со своим товарищами тому, что они оказались здесь, в устье Одры. День выдался хороший, пусть даже шел дождь, ведь вокруг — друзья, на плече боевой топор, пригоршня серебра в кошеле под мышкой, и носовая фигура, указывающая путь. Что еще нужно для счастья?