Страница 7 из 118
— Не надо! Не надо! — закричала она. — Ты опять скрываешь от меня правду. Скажи мне всё, что ты знаешь.
— Я знаю, что с нами будут обращаться хорошо.
Она помолчала. Затем спросила вновь:
— Значит, на рейде — корабли губернатора Дюплейкса? И с ним его войска?
— Нет. Это войска — из французской колонии в Африке. Корабли же адмирала Ла Бурдона.
— А он — достойный человек?
Он собрался с духом, чтобы ответить ей искренне.
— Ла Бурдон всегда занимался каперством[31]. Хотя теперь он плавает по предписанию французского короля, он заинтересован лишь в добыче.
Она содрогнулась.
— Значит, его люди отберут у нас всё, что захотят? Несмотря на то, что мы — дворяне?
Он обратился к ней, тщательно подбирая слова, отбросив всякое притворство:
— Аркали, я должен посвятить тебя в страшную истину. Французы пришли в самый критический для нас момент. Ты, должно быть, знаешь, что они торговали очень активно в последние несколько лет из своего порта Пондичерри. Поэтому дела у нас шли плохо. Я близок к разорению. — Он застыл с остановившимся взглядом. — Если быть откровенным, я не знаю, что нас ждёт или как французы обойдутся с нами, но я люблю тебя и буду стараться всеми силами защитить тебя.
Она смотрела на него, как будто увидела его впервые.
— Но ведь у нас — деньги? Есть серебро! Я видела, как в эту ночь ты со своими слугами закапывал тонну слитков.
Он взял дочь за руки. Её руки дрожали, а его ладони были влажными от волнения. Он затряс головой.
— Как я мог довериться Стрэтфорду Флинту в этой безумной затее? Но как иначе я мог поступить? Деньги, которые ты видела, были взяты в долг Флинтом. Они не мои и не его. Это — ссуда, полученная для осуществления того, что он задумал. Эти деньги, все до последней рупии, взяты под разорительный процент, увеличивающий наш долг с каждым днём. Без рубина Флинта не может быть мира. Без мира я не могу пользоваться судами Флинта или иными судами для получения прибыли от торговли. Даже если бы я мог... — Он вновь затряс головой, подбирая слова, затем указал в море. — Аркали, французы захватили «Удачу». Понимаешь ли, что это значит? Миссия Флинта провалилась. Все мы потерпели крах.
— О Боже, сохрани и спаси нас...
Её молитва была произнесена тихим шёпотом, но она пронзила его сердце. Когда она подняла глаза, они были красными от слёз.
— Что же с Хэйденом? И что же теперь — моё замужество?
Зловеще, как будто приуроченный к бою часов, прозвучал дальний выстрел тридцатишестифунтовой[32] пушки, отразившийся громом от стен форта Сен-Джордж. Обстрел крепости начался.
Глава III
Хэйден Флинт вынырнул из хижины через низкую дверь и бросил мрачный взгляд на рыбацкую деревню Мавалипурам. Он был одет лишь в набедренную повязку, подаренную малорослым хозяином хижины. Выцветшее чёрное одеяние это должно было спускаться от пояса до колен, дважды обернув бёдра; на Хэйдене же его едва хватало, чтобы прикрыть наготу. Он склонился к большому сосуду из тыквы, наполненному водой. В воде отразилось его небритое лицо и свободно висящие, несобранные волосы.
Деревня начала просыпаться. Старики зашевелились там, где спали на открытом воздухе, молодые мужчины потягивались и зевали, женщины грациозно шествовали к реке с глиняными кувшинами на головах. Резкое движение привлекло внимание Хэйдена. За последней хижиной закачались, мерцая листьями, ветви. Человек, до крайности худой, раскрашенный охрой, с длинными спутанными волосами, потянулся как кот и спустился по верёвке с одной из горизонтальных ветвей. На его лбу были выведены знаки Шивы; он нёс чашу для подаяний и деревянный трезубец.
«Ещё один грязный юродивый, божий человек, святой садху, с рогом изобилия и волшебной палочкой, — подумал Хэйден Флинт. — Сумасшедшие нищие, монахи-попрошайки, грубые и надоедливые, но безобидные. Простонародье считает их отмеченными Богом. Они имеют странное влияние на людей, как только начнут танцевать и затянут свои песни с проклятиями».
Хэйден Флинт видел, как садху приближается к нему, не замечая, казалось, его присутствия, вдруг он остановился в нескольких метрах и, спокойно выпростав фаллос из набедренной повязки, стал мочиться в пыль.
— Боже мой! Послушай, как тебе не стыдно? Убирайся от меня! У меня нет денег!
Садху не обращал на него внимания. Кончив мочиться, он встряхнулся, поправляя своё одеяние. Затем, сев на корточки, он начал колдовать с увлажнённой им пылью, посыпая её золой из своего мешка и замешивая грязь в жидкую пасту, которую попытался наклеить на лоб Флинту.
Хэйден с отвращением отпрянул, но Божий человек проявил удивительную сноровку и влепил лепёшечку грязи аккуратно ему между глаз.
— Убирайся, я говорю! — Он взмахнул ногой, зацепив садху за ступню, и опрокинул его, когда тот отскакивал назад. — Проваливай! Попрошайничай дальше, животное!
Хэйден яростно стёр грязь со лба. Хотя боль в груди из острой перешла в ноющую, синяки на рёбрах всё ещё были видны в тех местах, где Аравинт, начальствующий в деревне, особенно постарался, отрабатывая древние приёмы спасения утопающих. Он изгонял воду из лёгких плетью, бил его в грудь, заставляя сердце забиться вновь. Любое движение теперь, даже самое незначительное, причиняло ему боль. Хэйден наклонился над большой тыквой, вылил черпак холодной воды себе на голову и, на мгновение задохнувшись от холода, уронил ковш.
Пропел петух, и Хэйден Флинт осознал, что жители деревни начали расходиться по своим делам. Его внимание сосредоточилось на хижине, в которой поселился Могол, и он увидел самого Мухаммеда Али, стоявшего возле неё со своим мечом — талваром, с небрежным изяществом висевшим на его кушаке. Могол видел всё. Улыбаясь, он приближался к нему.
«Сколько страха принесло местным жителям наше прибытие, — думал Хэйден, глядя на князя. — Может быть, рубин внутри меня действительно таит в себе проклятие!»
Выпрямив спину, Хэйден мрачно озирал деревню. «Несправедливо, — думал он, — что спасение наших жизней должно принести этим мирным людям такое бремя». Привести сюда Могола без предупреждения уже означало посеять панику среди жителей; но он привёл Мухаммеда Али, человека, который владеет ими и всем, что находится вокруг, — всем, кроме моря и неба, которые принадлежат лишь их Богу.
Лишь садху, кажется, неведом страх перед Мухаммедом Али, и это лишь потому, что он — сумасшедший. Но если взглянуть внимательней, то его дерзость...
«О, Боже! Нет!»
Внезапно Хэйден увидел луч света, скользнувший по мечу Мухаммеда Али. В его изогнутом лезвии отражалось серебро убывающей луны, и казалось, что Могол любуется своим великолепным клинком. Затем меч-талвар поднялся и завис над головой садху. Хэйден Флинт не успел ни закричать, ни встать, ни помешать князю; он лишь увидел, как голова со спутанными волосами падает и катится в пыли, как обезглавленное тело, шагнув вперёд, вяло падает на землю.
Князь вновь поднял талвар, осмотрел по всей его длине, ощупал, проверяя, пальцем, не затупилось ли лезвие там, где оно рассекло позвонки Божьего человека, и вытер его. Он небрежно вложил меч в ножны и прошёл оставшиеся двадцать шагов к Хэйдену.
— Ну вот, — сказал он, хитро прищурив глаза. — Теперь одним «животным», беспокоящим нас, стало меньше. Не так ли, иноземец?
Флинт не мог произнести ни слова. Его глаза пытались обнаружить хоть что-то человеческое во взгляде князя, найти какое-либо оправдание убийству.
— Зачем? — хриплым шёпотом спросил Хэйден.
— Он не повиновался мне. Я сказал ему, что он должен держаться в стороне от нас. От меня, моей жены и от тебя, иноземец. Особенно от тебя.
Хэйден Флинт затряс головой.
— Но не было необходимости убивать его!
31
Каперство (фактически морской разбой) — использование частных судов (каперов) как военных для нападения на неприятельские торговые суда.
32
Калибр по весу ядра.