Страница 91 из 108
— Это конец! — вздохнул жрец, когда на нас обрушился ледяной ветер.
— Сколько может продлиться такая непогода? — простонал я.
— Дня два-три.
— Можем закусить камнями, — пошутил я, — выпивки у нас тут сколько угодно!
Вода, в которой мы стояли, была близка к замерзанию.
— Нас будут искать, — сказал я, — но темнота затруднит поиски. — Я снова попытался шутить и предположил, что к утру мы превратимся в ледяные статуи, и богиням придётся немало потрудиться, чтобы извлечь из-подо льда наши души и доставить их Зевсу.
Жрец смотрел на меня с величайшим почтением.
— Ты будешь жить, государь, — уверенно сказал он.
Я скептически посмотрел на воду, которая не переставала подниматься и уже доставала нам до бёдер.
Жрец начал молиться вслух:
— О боги, помогите мне спасти от гибели царя! — И вдруг его осенило. — Я нашёл выход! — радостно воскликнул он.
— Какой же?
— Видишь там, наверху, длинный корень, что спускается из расселины в скале?
Я кивнул.
— К сожалению, у нас нет под руками лестницы!
— Зато есть я, — вполне серьёзно отозвался он.
— При чём тут ты?
— Взбирайся мне на плечи и привяжи себя поясом к этому корню.
— А ты?
— Я стану молиться и вручу свою судьбу богам.
Карабкаться на спину жрецу при сильном ветре, под проливным дождём оказалось очень нелегко. Но всё же я сумел это сделать и привязал себя к корню.
Сколько времени прошло? Я был не в силах думать, я слишком изнемог.
— Что с тобой, государь? — спросил жрец снизу. Он стоял, расставив ноги и не переставая молить богов о помощи.
— Мне плохо...
— Возьми эту маленькую амфору. В ней эликсир, который придаст тебе силы. Выпей несколько капель, и ты всё преодолеешь.
— Мы поделим его, — решительно сказал я.
— Нет, государь. Моя жизнь принадлежит богам. Они её дают, они же и отнимают. Я — маленький человек, Минос, а от тебя зависит счастье многих.
— Я не возьму этот эликсир, — гордо отказался я. — Я не вправе лишать тебя жизни.
— Ты должен взять эликсир, — настаивал он. — Не забывай, Минос, что критский народ связывает с тобой все свои надежды!
— Сейчас, перед лицом смерти, мы оба просто люди. Кто из нас нужнее, предоставим судить богам! Или давай поделимся твоим снадобьем.
— Нет, его хватит только на одного. Если мы выпьем оба, наступающей ночи не переживёт ни один.
— Ты наводишь порядок, пресекаешь немало злоупотреблений. Порядок необходим человеку, без этого он не может жить. Мы все не без греха. Но допускать ошибки и не исправляться — значит, совершать новые. Ты, Минос, находишь в себе мужество видеть ошибки и устранять их. Верно, твой путь нелёгок. Возможно, ты прошёл его только до половины, но не проявляешь слабости. Многие пасуют перед оставшейся половиной, а ты пройдёшь свой путь до конца. Ты находишь время выслушивать жалобы крестьян. Ты заботишься о людях Крита, словно о собственных детях. За это я благодарен тебе, и поэтому ты должен жить. Знай, Минос, не эликсир и не я спасаем тебя — тебя спасает народ Крита, признательный тебе в эти минуты за твоё милосердие!
Я промолчал. Меня охватил страх. С небес продолжала лить потоками вода. Было очень холодно. Я впился в корень. Меня качало из стороны в сторону. Руки мои кровоточили, плечи болели, спину ломило. Иногда у меня так перехватывало дыхание, что казалось, будто я вот-вот задохнусь. Вдруг я почувствовал чью-то руку. В ней была зажата маленькая амфора.
— Выпей несколько капель, — донеслось до меня снизу.
Я подчинился и сразу почувствовал в себе чудесную перемену: боль ушла, холод перестал мучить меня, я повеселел и крепче вцепился в спасительный корень.
Теперь я даже испытывал любопытство, когда вокруг меня сверкали молнии, гремел гром. Время от времени я принимал по нескольку капель эликсира, и мне сразу же становилось легче, хотя вокруг хозяйничала смерть...
Наверное, я всё-таки потерял сознание... Когда я открыл глаза, то в первое мгновенье не понял, что надо мной: луна или солнце. Потом заметил факелы, увидел людей, услышал голоса.
Моя свита с помощью более полусотни заключённых и рабов каменоломни обыскала всю округу.
Спустившиеся по верёвкам люди отвязали меня и подняли наверх. Они хотели уложить меня на носилки.
— А что со жрецом? — обеспокоенно спросил я.
— Каким жрецом?
— Тем, что показывал мне рудник. Он спас меня...
Жреца выловили в мутной воде, заполнившей рудник.
Он был мёртв. Вероятно, так и утонул стоя...
Я посмотрел на носилки, куда его положили. Лицо его было умиротворённым, даже смерть не смогла стереть красоты и благородства, которым оно дышало.
— У этого жреца была святая душа, — сказал я и, приподнявшись со своих носилок, приблизился к усопшему. Я опустился возле него на колени и помолился, затем взял его на руки и, отказавшись от помощи, отнёс вниз, в долину, где и похоронил под священным деревом.
На следующее утро я встретил Риану. Она улыбалась мне ещё издали.
— Я горжусь тобой! — крикнула она мне.
— Почему?
— Ты проявил почтение к жрецу.
— У него была святая душа, — серьёзно ответил я.
Риана посмотрела на меня.
— Ты сумеешь обновить Крит, многое сделаешь красивее, благороднее, чище. Ты снова дашь людям счастье, я знаю...
— Однако очень многие бегут в таверны, чтобы напиться, обрести радость в вине. Они не знают, что эта радость — мнимая.
— В полнолуние на священной площади состоится большое торжество. Ты придёшь?
— Манолис снова решил прославиться и доказать, что он всё может? — с иронией заметил я. Но, увидев её разочарованные глаза, извинился и обнял её. — Прости, любимая! — нежно сказал я.
— Пожалуйста, приходи! Мы хотим ещё раз порадовать людей и приблизить их к богам.
— А Манолис прославит себя, — опять не удержался я.
— И всё-таки он от чистого сердца хочет ещё больше наладить отношения с богами...
— Тогда зачем он лжёт? Зачем весь этот театр?
— Я бы употребила другое слово.
— Какое?
— Я бы сказала «церемониал».
На следующий день на перекрёстках и на площадях да и в деревнях посланцы жрецов созывали народ игрой на флейте. Когда собирались люди, флейтисты нараспев объявляли, что в течение трёх дней в храме будет проходить большой праздник жертвоприношения во славу богов.
— Приходите! — приглашали они. — Когда над горами взойдёт полная луна, приходите к храму Великой богини!
Уже на рассвете торжественные процессии потянулись от центрального дворика к священному ковчегу, останавливались там для совершения молитвы, а затем направлялись к специально украшенному месту проведения торжеств. Стекались отовсюду: из многих деревень и городов. Первым делом все шли к площадке для жертвоприношений и возлагали там свои дары. Корзин с фруктами становилось всё больше, появился пифос, до краёв наполненный вином, с ним соседствовали куры и связанный барашек.
Несколько жрецов еле успевали уносить пожертвования, а их место уже занимали новые.
Не это ли было истинной причиной назначенного торжества?
Куда бы я ни бросил взгляд, везде были толпы людей. Народ всё прибывал и прибывал. Чувствовалось, что предвкушение ожидавшего их торжества наполняло людей такой радостью, что они не мешкая начинали его отмечать, предаваясь самым разнузданным оргиям.
В окно я видел женщин и девушек, которые вели себя, словно пьяные. Одурманенные то ли наркотиками, то ли крепким вином, они срывали с себя одежду и предавались любви.
«Неужели празднество в честь Великой богини дало толчок такой распущенности? — спрашивал я себя и отвечал: — Могучая сила, что сейчас беспрепятственно вырывается наружу, это сексуальность. Нередко она превращается в самоцель. Во время подобных торжеств люди получают возможность полностью раскрыться».