Страница 100 из 108
Оставшись один, я бессильно опустился в кресло, чтобы ещё раз перебрать в памяти разговоры, которые мне пришлось сегодня вести. Был уже вечер.
Я припал губами к амфоре, словно умирал от жажды. Вино придало мне уверенности и сил.
— Несмотря ни на что, я сделаю тебя счастливым, Крит! — поклялся я самому себе. — Я спасу тебя, Крит!
В этот момент у меня появилась удручающая мысль. Я вспомнил, что и в окрестностях Кносса уже были отмечены бунты, спровоцированные жрецами, чьи предводители явно не согласны с моими законами. «Пещера Иды!» — мелькнуло у меня в голове...
Всякий раз, когда я не находил выхода, когда нуждался в совете, я становился паломником, который проделывал последний отрезок пути к этой пещере, как обездоленный крестьянин.
И вот теперь перед моим внутренним взором вздымались горы, расстилались долины и где-то вдалеке виднелся вход в пещеру.
На следующий день я отправился туда. По обыкновению, мы оставили колесницы в деревне Аногия, а дальше поехали верхом.
Мы приблизились к отвесной скале, у подножия которой зиял вход в пещеру.
— О, Зевс! — бормотал я. Слуга, много лет ходивший за моей лошадью, рассказывал мне, что здесь вырос Зевс. Тогда я был горд тем, что слуга говорил о Зевсе, а не о Загрее.
Слева от входа стоял алтарь, на который я принёс свою жертву. И только после этого осмелился ступить в святая святых.
Уже через несколько мгновений меня окружила загадочная, таинственная темнота. Казалось, будто камни ожили и у них есть лица и голоса. Потом мне почудилось, что я вижу какие-то тени. Может быть, это богиня гор Диктинна со своим божественным сыном или Зевс в окружении нимф?
— Диктинна! — взволнованно воскликнул я. — О, повелительница священной горы!
Воспрянув духом, я обратился к Зевсу. Не переставая повторять его имя, я двинулся вперёд, опустился на колени и начал разговаривать с ним.
Мало-помалу в мою душу снизошёл покой, и я нашёл ответ на многие мучившие меня вопросы...
Очутившись опять в Кноссе, я обратился к звёздам:
— Что есть мудрость? Справедливы ли мои законы?
Меня стали мучить новые вопросы, и я потянулся к спасительной амфоре с вином...
Наверное, я захмелел, ибо стены моей комнаты зашатались, раздвинулись, и я опять увидел пещеру Иды. Я видел череп быка, жертвенные дары и колеблющееся пламя масляных светильников; я видел паломников, благоговейно склонившихся и счастливых от сознания, что могут поведать о своих страданиях самому Зевсу.
Зевс... Разве не приходил он ко мне на помощь всякий раз, когда я взывал к нему? Разве не от него я нередко слышал последний ответ?
Обессиленный, я сидел в кресле, пытаясь собраться с мыслями. Вдруг кто-то громко произнёс моё имя:
— Минос!
Я встал и огляделся. Нигде ни души...
— Минос! — снова услышал я.
На этот раз я встал и обошёл всю комнату в поисках говорившего. В помещении я был один...
Едва я опять уселся, как всё повторилось снова:
— Минос!
— Да! — откликнулся я наконец.
— Чти богов, следи за знаками, которые они подают. Знай, что без их помощи тебе ничего не добиться. Самая сильная земная власть для них ничто. Не скупись на жертвоприношения, чтобы последствия твоих ошибок не отравляли тебе душу!
Я прислушался, терпеливо ожидая, не будет ли сказано что-то ещё. Но голос молчал.
Ещё раз осмотрев всё, я опять убедился, что поблизости никого нет.
Кто же говорил со мной?
Мне вспомнилось посещение храма, где я слышал душераздирающие крики человека, которого обливали горячей смолой. Но всё это оказалось видимостью и обманом, чтобы заставить меня покориться жрецам. Не был ли и голос, который я только что слышал, такой же уловкой?!
Когда я, разгорячённый вином, вышел в коридор, мне встретилась Сарра. Я смотрел на неё сейчас какими-то другими глазами, словно только теперь узнал. Она являла собой образец предельной целеустремлённости, жажды власти, доходящей до болезненности и эгоизма. Каждое её движение, все её манеры говорили о том, что она не создана быть рабыней.
Сарра искала меня. Подойдя ко мне, она тут же взволнованно заговорила:
— Послушай, Минос, что я скажу! Меня разбудил какой-то голос. Он сказал, что ты идёшь по ложному пути и потому подвергаешь себя большой опасности! Голос убеждал меня, что ты напрасно отверг посвящение в жрецы, да к тому же в недопустимых выражениях!
— Обрати внимание, Сарра, трусливая собака всегда громко лает, — раздражённо ответил я. — Почему ты, рабыня, позволяешь себе судить меня, почему отстаиваешь интересы верховного жреца, а не мои? Ты же знаешь, что я хочу добра Криту! Чтобы его народ снова обрёл счастье, я должен положить конец мошенничеству и обману!
— Ты неосторожен, Минос! — воскликнула она. — Жрецы очень сильны, может быть, даже сильнее тебя! Вся страна взбунтуется, стоит только жрецам внушить людям, что ты не веришь в богов, которые остаются для многих единственной надеждой. Не лишай их этой надежды! Достаточно одной искры, чтобы вспыхнуло пламя, способное поглотить и тебя и Кносс!
— Что за глупости ты несёшь?! Я не собираюсь развенчивать богов, я только хочу объединить греческих с критскими! Великая богиня некогда превратилась в Загрея, а он превратился в Зевса.
— Стоит только сказать голодным, что в их страданиях виновен ты, стоит только тебе заявить страдающим, что нужно верить в твоего Зевса, а их вера в Загрея ложна, как тебя убьют. И дело здесь не в истине, Минос, и не в твоих желаниях, а в нужде, которую терпит множество критян. Ты сам говорил: нужда не признает законов. Простой человек верит тому, что ему говорят. Он легко поддаётся внушению. Если жрецы примутся убеждать, что спасение только в вере в древнего критского бога Загрея, то тех, кто заведёт речь о Зевсе, не оставят в живых. Мне всё чаще приходится слышать об ужасных вещах...
— Знаю, во многих местах вспыхнули мятежи. Но виноваты в этом только жрецы.
— Ты действительно так думаешь, Минос? Не слишком ли ты упрощаешь дело? Ты искренне хочешь помочь критянам. Хорошо. Иди и дальше этим путём, но не теряй бдительности. Ядовитая змея, даже мёртвая, может причинить зло своему неосторожному убийце.
— Что ты знаешь о ядовитых змеях? — насторожился я. — Что тебе известно о смерти от яда?
Она уклонилась от ответа и, отступив на шаг, обезоруживающе улыбнулась:
— Только то, что обсуждают между собой слуги и рабы. Вероятно, у тебя есть враги, Минос? Впрочем, у кого их нет?
Возвратившись в свою комнату, я долго не мог заснуть. Я понимал, что между мной и жрецами началась борьба, но силы оказались неравными. Я был у всех на виду, и мои недруги могли поразить меня, оставаясь невидимыми. А против кого бросить своих солдат мне? Против жрецов, которые падали передо мной на колени и склоняли головы, стоило мне только вступить в пределы храма? Против звёзд, которые говорят о том, что я ещё не нашёл самой главной истины?
«Зачем тебе выискивать врагов, которые неуловимы подобно воде, уходящей сквозь пальцы? — шептал мне внутренний голос. — Все мошенники станут опасаться твоей справедливости, все обманщики начнут негодовать и обвинять тебя в безбожии. Будь твёрд. Отдавай повеления, а тех, кто откажется их выполнять, можешь считать своими врагами. Пошли за ними своих людей и привлеки к суду».
День ото дня я всё отчётливее видел, что образуются две партии. Первая состояла из моих сторонников, которые являлись, таким образом, врагами жрецов. Во вторую входили мои противники, а значит, приверженцы жрецов. Они убивали надсмотрщиков, писцов и чиновников, бунтовали и давали клятву убить меня, поскольку своим безбожием я якобы вызвал к жизни злые силы.
Во время поездок по деревням мне нередко приходилось слышать выкрики:
— Долой Миноса! Долой этого чужеземца, который оскорбляет наших богов! Крит должен принадлежать критянам! Смерть пришельцам из Греции!
Немало вреда приносила мне коррупция, процветающая среди моих подданных. Мой брат Сарпедон, обосновавшийся в Маллии, теперь открыто выступал против меня, и случаи набегов его солдат на мои земли участились. Чтобы смягчить недовольство критян, которое оборачивалось и против меня, поскольку и я, как и брат, был микенцем, я напал на Маллию и вынудил Сарпедона и его сторонников покинуть Крит[22]. Моя личная охрана препроводила его на парусник, капитан которого отвечал мне головой, что высадит брата в Малой Азии.
22
...вынудил Сарпедона... покинуть Крит. — Согласно мифу, поссорившись с Миносом, Сарпедон покинул Крит и стал царём Ликии — горной страны в юго-восточной части Малой Азии.