Страница 125 из 132
— Почему ты не с другими женщинами? — спросил Леонардо. — И почему...
Она рассмеялась, обрывая его на середине фразы:
— Ты думаешь, только персиянки могут сражаться? Мы тоже не всю свою жизнь проводим в гаремах.
Удивлённый её агрессивностью, он только и мог, что сказать:
— Я не хотел быть непочтительным...
— Зато я была непочтительна. — Она опустила глаза и, словно лишь сейчас осознав, что голова её непокрыта, подтянула повыше свой узорчатый муслиновый платок. Улыбнулась ему, словно приняв иную личину, и сказала: — А, так вот как ты узнал меня. — Гутне помолчала и добавила: — Но я узнала тебя сразу, маэстро, словно Аллах указывал на тебя.
— Это Сандро попросил тебя выкрасить волосы, как у...
— У Джиневры? — переспросила она. — Нет, но именно она подсказала мне сделать это.
— Что ты имеешь в виду?
— Я хотела Калула.
— Сына Уссуна Кассано?
Гутне кивнула.
— Я выкрасила волосы и отыскала его. Он увидел меня — и увидел себя. Теперь я принадлежу ему. — Она запнулась с удивлённым видом. — Ты разве против? С тех пор как ты отдал меня Сандро, я... — Она смолкла с рассчитанной многозначительностью, но смотрела на Леонардо испытующе, словно хотела понять, желает ли он, чтобы она вернулась.
— А как же Сандро? — спросил он.
— Он сказал мне, что не останется в этих краях.
Пришла очередь Леонардо удивляться.
— Он сказал мне, что любит меня, — продолжала Гутне, — но не может заниматься со мной любовью. Он сказал, что унесёт мой образ в своём сердце. Ты не знаешь, что он этим хотел сказать?
Леонардо знал, даже слишком хорошо, но промолчал.
— Ещё он сказал, что посвятил себя Богу. Он хотел позаботиться о моём устройстве, но я отказалась. Когда он узнал о Калуле, он сильно рассердился.
— Где он теперь? — обеспокоенно спросил Леонардо.
— Не знаю. Он не сказал мне.
— Тогда где держат женщин?
— А разве он при них?
— Я думаю — да.
— Не знаю. Никто этого не знает, кроме тех, кто их охраняет. — С этими словами Гутне вскочила в седло, затем обернулась: — Тебе и вправду не безразлично, что с ним станется?
Леонардо мог лишь смотреть на неё.
— Я думаю, тебе безразличны все, кроме Никало. А он, скорее всего, уже мёртв. — И она поскакала назад в бой, к солдатам Калула, исчезнув в клубах пыли, словно и сама была сотворена из дыма.
— Она ненавидит тебя, верно, господин? — В тоне Миткаля был не вопрос, а утверждение. Помолчав, мальчик добавил: — Господин, я знаю, где прячут женщин.
Когда Леонардо отыскал калифа, тот, сидя в седле на отшибе от боя, совещался с Куаном, Деватдаром и другими высшими офицерами, все — эмиры из тысячи. Они сбились тесной кучкой, и телохранители-мамлюки кольцом окружали их. Увидев Леонардо, калиф кивнул ему и сделал знак солдатам расступиться и пропустить Леонардо.
— Я вижу, что ты, по крайней мере, жив, — сказал Кайит Бей, — а вот другие мои воины убиты.
— Турков погибло больше, чем арабов или даже персов, о Владыка Миров, — сказал Леонардо.
— Благодаря твоим орудиям, маэстро. Но что проку в них сейчас?
— Твои войска слишком рвались в бой.
Куан взглянул на него с тревогой, потому что калиф был изнурён и физически и духовно; но Кайит Бей сказал:
— Солдаты недолго могут принимать смерть, стоя на месте. Или ты полагаешь, что смог бы удерживать их дольше?
— Нет, повелитель, конечно же нет.
— Что же ты тогда думаешь? Кто победил — мы или турки? — Он усмехнулся, потому что они стояли словно в гигантском склепе: вонь смерти была сильнее, чем аромат самых сладких духов. — Ну? — В голосе калифа прозвучала опасная нотка.
— Мы не победим, покуда не возьмём замок, — сказал Леонардо. — Войска Мустафы будут в безопасности под его прикрытием.
— Мы уморим их голодом, — сказал калиф.
Леонардо оглядел стоявших вокруг. Никто не произнёс ни слова.
— И ты останешься здесь на всю зиму? — спросил он. — И заморишь голодом своих солдат заодно с турками?
— Мы сокрушим их, даже если погибнем все до последнего.
— У меня есть план, повелитель, — сказал Леонардо. — Не соизволишь ли ты...
— Сдаётся, что теперь ты стал моим вестником, маэстро. — Калиф словно не слышал слов Леонардо.
— Боюсь, повелитель, я не понимаю, о чём ты говоришь.
— Если мы все не погибнем, маэстро, я призову тебя позже, — сказал калиф, жестом приказывая ему удалиться. — Ты должен быть со своими орудиями, если только все они не уничтожены турецкими пушками. Мы похороним Хилала позже. С почестями.
— Хилал мёртв?
Леонардо поклонился и ушёл, уверенный, что калиф заметил его изумление и страх.
— Миткаль, — сказал Леонардо, — ты умеешь хранить тайны?
— Конечно, маэстро. Разве я уже не доказал, что верен тебе?
— Если бы ты мог уничтожить турок и покрыть себя славой путём обмана и хитрости — ты бы сделал это?
Миткаль явно опешил.
— Это бы зависело...
— От чего? — поддразнил его Леонардо.
— Не знаю, господин, но я никогда не предам своего калифа, — настороженно объявил Миткаль.
— Я ни за что на свете не предложил бы тебе предать твоего повелителя. Но сможешь ты солгать своим командирам, чтобы помочь мне?
— Да.
— Почему? — Леонардо удивило то, что мальчик не колебался ни секунды.
— Потому что ты спас мне жизнь.
И тогда Леонардо посвятил в свой замысел этого слишком рано повзрослевшего ангела смерти.
Глава 31
ПЛАН
Ночь заговорит, ночь подаст свой совет,
Ночь принесёт тебе победу.
Погоди же, о птица тьмы;
Там отыщешь ты плоти людской изобилье.
Наконец Кайит Бей призвал Леонардо в свой шатёр. Раб поднёс Леонардо кофе и трубку; ароматы крепкого кофе и табака были восхитительны, и лишь тогда Леонардо осознал, насколько он устал и голоден.
— Ты умеешь толковать сны? — спросил калиф.
— Нет, повелитель.
— Нет?.. А вот мой Деватдар умеет.
Леонардо кивком поздоровался с Деватдаром — тот сидел на подушке напротив калифа и рядом с Куаном и, судя по всему, чувствовал себя неуютно.
— Перед самым рассветом мне приснился страшный сон, — продолжал калиф. — Я позвал имама и моего Деватдара. Однако один, похоже, не в силах ответить мне, а ответ другого я не приемлю.
Он поглядел на Деватдара и имама; священнику было, судя по виду, около восьмидесяти; сгорбленный и ссохшийся, он кутался в свои просторные одежды, словно прячась в них от мира, но глаза его смотрели прямо и в некотором роде зловеще.
Затем калиф повернулся к Леонардо.
— Мне снилось, что огромная змея обвилась вокруг меня. Она дотянулась до моей шеи и принялась душить меня, но в тот миг, когда она воззрилась на меня глазами, сверкавшими точно драгоценные камни, она вдруг преобразилась в орла. Он расправил крылья, и поднял меня в воздух, и долго нёс меня в когтях, покуда я не увидел внизу, на песке пустыни жезл, сияющий точно раскалённые угли. То был жезл глашатая. Затем орёл мягко опустил меня на песок рядом с жезлом. Едва я коснулся его, как освободился от страха и сомнений. — Калиф помолчал. — Скажи мне своё истолкование, маэстро Леонардо.
— Я не верю в некромантию, — сказал Леонардо, стараясь не выдать своего волнения. Поистине, будь Леонардо суеверен, он счёл бы сон калифа даром богов.
— Это не имеет значения. Куан тоже не верит.
Куан опустил глаза.
— Мой раб и брат согласен с истолкованием моего Деватдара, — продолжал Кайит Бей. Затем он подал знак Деватдару: — Расскажи ему.