Бабочка

- Бабочка! – дядя крепко сжал мои плечи, встряхивая, видно, пытаясь привести в чувство, но я не могла отреагировать. – Света! Ты чего?! Что с тобой, девочка?

Он совершенно не понимал, что случилось. Мне даже стало немного стыдно. Но где-то там, на очень-очень заднем плане сознания. И все же я попыталась что-то ему объяснить:

- Ты нырнул… - дрожь не прекращалась, я едва могла внятно выговорить что-то. – Долго. Очень долго. Ну, мне показалось… Тебя не было. Я испугалась, - вскинув голову, я посмотрела в глаза дяде, ощущая себя глупой и жалкой.

У него закаменело лицо. А в следующую секунду дядя Сережа уже крепко прижимал меня к себе, не обращая внимания на то, что мой сарафан становится совсем мокрым. Хотя и мне не было до этого дела. Я уцепилась за него так, словно до сих пор сомневалась в целости и сохранности дяди.

- Бабочка, - дядя Сережа наклонился так, что шептал мне в самое ухо. – Я тебе… слово даю. Чем хочешь, поклянусь, слышишь, Бабочка? Я тебя никогда, никак не оставлю. Никому и ничему не дамся. Не по зубам я никому и ничему. Слышишь?

Он держал меня так крепко, что я даже кивнуть не могла. И сказать ничего не получилось, только как-то невнятно всхлипнуть вышло, показывая, что я его слышу.

И, наверное, впервые за всю мою жизнь у меня действительно сознательно оформилась в разуме мысль – как хорошо, что на самом деле, никакой он мне не дядя.

В прошлом году моя подруга Лена отдыхала вместе с семьей в Словакии, с ними же были и какие-то родственники. Ленка закрутила роман с троюродным братом, старше нее на три года. Причем серьезно, у них даже дошло до секса. Тайком от взрослых, ясное дело. И весь прошлый год она подкалывала меня тем, что еще немного, и я уподоблюсь Дрю Берримор в фильме «Ни разу не целованная». Потому как если в шестнадцать я до сих пор ни с кем не целовалась, перебирая парнями, которые за мной ухаживали, то когда же до всего остального буду добираться? Я только хмыкала, имея твердо взращенную дядей уверенность, что достойна лишь самого лучшего, даже в вопросе первого поцелуя.

Но сейчас я вспомнила об этом не из-за шуток Лены. Когда подруга признавалась мне в своих проделках, я скорчила пораженную мину и, округлив глаза, протянула:

- Он же твой брат!

На что Лена иронично хмыкнула:

- П-а-а-думаешь! И, вообще, во многих странах и с двоюродными кузенами закрутить - ничего такого не видят.

Я с сомнением поджала губы. Но в душе знала, что лукавлю. Я сама думала о дяде Сереже, как о мужчине. Нет, не подумайте, не конкретно там, или серьезно собираясь его совращать. И в мыслях не было. Просто, не знаю, бывали ли вы в подобных ситуациях, но когда ты растешь взлелеянной принцессой, за которой все присматривают и приглядывают, за окружением которой, пусть и благосклонно, следят все родные мужского пола – пространства для апробирования и тренировки в флирте остается не так много. Конечно, всегда можно в мечтах представлять, как ты сводишь с ума Бреда Пита или ставишь на колени Гаррисона Форда, умоляющего тебя подарить ему свою благосклонность. Но зачем, если у меня был на примете реальный и незаменимый, самый лучший, самый веселый, понимающий меня даже лучше любимого папы – личный герой. И судя по Лене, да и по другим моим подругам, не только я обращала взгляд внутрь родственных кругов в поисках идеала мужской личности, с которой потом можно будет всех сравнивать.

Нет, мои мысли не были конкретизированы, не казались они мне и какими-то слишком распущенными. Хотя, ну серьезно, кто в наше время, имея к тому же личный ноутбук и безлимитный интернет, пусть изредка, но не рыскал тайком от родителей по недозволенным сайтам? И чего я там только не видела…

После одного такого «просмотра», кажется, лет в тринадцать, я на полном серьезе спросила у дяди Сережи во время телефонного разговора: «действительно ли мужчинам так нравится когда женщины… ну, им это все сосут и облизывают?»

Кажется, более длительного растерянного молчания в наших разговорах не было ни до, ни после этого. Я даже испугалась, что сейчас он разозлится и вообще откажется со мной болтать. Но дядя Сережа не уклонился от столь щекотливой темы, хотя позже мне подумалось, что ему бы, наверное, и хотелось. Может иногда и с паузами, но все-таки постарался объяснить и на все ответить. Ну а мне-то, что делать? У папы такое, что ли спрашивать? У дяди вроде не так страшно и стыдно, да и думаю, он понимал, что я взрослею и использую интернет не только для игры в «Симов». В общем, говорили мы долго, и этот разговор очень отличался от уроков «сексуального воспитания», которые проводились в нашей школе психологом. Скажем так, дядя просветил меня по всем интересующим прикладным вопросам в гораздо большем объеме, а не просто трижды напомнил, что презерватив обязателен. Хотя и об этом он не забыл напомнить. Как и о том, что все пацаны и мужики – гады, он точно знает, и не стоит поддаваться на чьи-то уговоры, если я не уверена. Это должно быть только мое желание.

Да, дядя Сережа точно знал, что я еще девственница. Думаю, мы оба знали, что если бы я решилась на что-то, будь то поцелуй или первый опыт в сексе, то ему бы рассказала гораздо раньше, чем той же Лене.

Но я снова не к тому сейчас вспомнила об этом.

Уже потом, ночью, после этого разговора, сама себе поражаясь, что вообще додумалась о таком спросить, я поняла, что мне хотелось знать мнение именно дяди Сережи. Он был моим идеалом мужчины. Все мои воображаемые «принцы и ухажеры» в мечтах были похожи на дядю Сережу до полной идентичности. Ну, может немного моложе или, скорее, в принципе не привязывались к возрасту. О нем же я вспоминала и размышляя о сексе или воображая, как это может быть. Не потому, что серьезно думала заняться с дядей чем-то «таким», правда. Просто он действительно был моим идеалом. И то, что однажды отец рассказал мне, как их родители усыновили моего дядю, и по-настоящему мы с ним не были родными, делало эти мечты и фантазии не такими уж страшными или неправильными в моем понимании.

Но до этого момента, до того, как в полной мере осознала, насколько глобально сплетена моя сущность и жизнь с этим человеком, я не относилась к этому серьезно. Так, ночные фантазии, которые растворяются вместе со снами при солнечном свете. Именно с того момента у реки все начало меняться в моем отношении.

О мыслях того, которого мне вдруг сложно стало называть «дядя», не могу сказать ничего с такой уверенностью. Но в ту секунду меня волновало не это, а то, что с ним все в порядке, что он меня крепко-крепко держит, и что поклялся – никогда не оставит. Хотя и глубины той клятвы я еще не умела оценить в полной мере.

Сергей

Бабочку колотило до самого вечера, а я понятия не имел, как ее окончательно успокоить. Блин, знал бы, что мой заплыв так ее шуганет – в жизни бы о речке не вспомнил, как бы жарко ни было. Хотя мог бы и додуматься, если бы пораскинул мозгами. Девочка моя ведь всех потеряла, только-только слабо улыбаться на шутки начала. А я тут снова ее тряханул не по-детски. Капец.

Так что теперь я ни слова не говорил и не шутил по поводу того, что она до ночи за мной «хвостиком» ходила. Ясное дело, ей нужна была уверенность, что ничего со мной не случится, и никуда я не денусь. Просто старался ее отвлечь, насколько получалось: в карты играли, в «монополию», хоть вдвоем это не так уж и интересно, а уж про то, как от реалий нашей экономики далеко – и упоминать не стоило. Пусть девочка думает, что и у нас все так, как «у них», на Западе.

Но Света на игры не жаловалась, охотно соглашалась на все, лишь бы я оставался в пределах ее видимости. А мне каждый раз при виде сохранившегося страха в глубине ее взгляда, будто кто нож в грудь всаживал.

В общем, не хватило у меня духу теперь Бабочку одну на даче оставить, пусть и с пятью охранниками. Остался сам на ночь, а с утра потянул ее в город. По фигу, что на три дня раньше, чем планировал и с минимумом вещей. Основной ремонт в ее комнате должны были закончить, а по мелочи – уже и при нас доделают. Все равно, лучше так, чем буду постоянно стрематься, как она здесь. Хотя, там и ремонт не особо большой был, так что проблем никаких не предвиделось.