Лютня и Щит

Последние несколько дней пути слились для нее в одну бесконечную череду перегонов и стоянок. Все тело ее невыносимо болело, запястья были натерты веревкой, а бока и живот, наверняка, покрыты синяками. Она засыпала, как только ее привязывали к дереву и оставляли в покое, но рассвет все равно наступал слишком быстро. Чей-то грубый оклик будил ее, нередко сопровождаясь пинком, ей давали поесть, а потом опять перекидывали через круп лошади и дорога продолжалась.

Но, наконец, закончилась и она. Их небольшой отряд въехал в столицу во главе со все таким же мрачным и неразговорчивым королем. На вымощенных булыжником мостовых ее трясло еще сильнее, и она молила про себя о том, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Однако башни форта Драккон, такие высокие, что закрывали собой солнце, заставили ее взять свои мольбы назад. Виолетту весьма грубо сдернули с седла и повели в ворота крепости в окружении плотного строя стражников. Внутри их встретил все тот же усталый начальник смены, что дежурил в ночь побега Аноры.

«В Орлее его, наверняка, приказали бы арестовать, как и того тюремщика, что отпер дверь камеры,» — подумала Ви, но тут же забыла про эту мысль. Своя собственная судьба сейчас волновала ее куда сильнее. Начальник смены явно узнал ее и смотрел сейчас с таким укором, словно он собирался передать ей заботу о судьбах всего мира, а она не оправдала оказанное доверие. Король же на нее по-прежнему не смотрел.

— Поместите ее в камеру по-надежнее и позовите палача. Мне нужны ответы, — бросил он и, так и не взглянув на нее, направился к выходу из тюрьмы, оставляя двоих своих стражников инструктировать палача и тюремщиков.

Ви смотрела ему вслед, но тут ее резко дернули за руку и потащили куда-то вглубь крепости.

Оказавшись в камере, она первым делом по привычке простукала все стены и обшарила руками все трещины, но камера действительно оказалась надежной. Тесное помещение в подвале крепости, куда не проникал солнечный свет. Массивная дверь с забранным толстой решеткой окошком, тюфяк и ведро в углу.

«Держись, Ви», — попробовала приободрить она сама себя, — «ты и не из таких ситуаций выбиралась». Но в этот раз, она чувствовала, что-то было не так. И дело не в толстых стенах и надежном замке. Что-то не так было в ней самой, словно надломилась ее воля к сопротивлению, воля к жизни.

«Я не сдамся так легко…» — отчаянно уговаривала она сама себя, скорчившись на прохудившемся тюфяке.

Часть 5. В заключении

Она не знала, сколько времени проспала, когда ее вдруг сильно ударили по щеке, а затем грубым рывком подняли на ноги. Не дав опомниться, разбудивший ее тюремщик махнул рукой второму, и они вместе вытащили эльфийку из камеры и повели по коридору. Спустившись еще на один уровень вниз, они завели Виолетту в комнату с низким потолком и усадили на массивное железное кресло, приковав к нему за запястья и лодыжки. Проверив прочность креплений, они вышли, окинув ее напоследок каким-то плотоядным, предвкушающим взглядом. Ви знала, что за этим последует и приготовилась. «Анора мертва, больше я ничего не знаю, меня вообще здесь нет. Меня здесь нет. Меня…»

Дверь бесшумно отворилась и в комнату вошел палач. Мужчина среднего возраста и невысокого роста, он не был похож на того карикатурного злодея с большим топором и в свирепо оскаленной маске, каким его иногда изображали в детских пьесах-страшилках. Он был самым обыкновенным, и от этого Ви почему-то стало жутко.

— Где бывшая королева Анора? — негромко спросил палач, равнодушно глядя на нее.

— Она мертва.

— Куда она убежала и кто твои сообщники?

— Она мертва, а у меня нет сообщников.

— Не хочешь говорить?

В его глазах появился проблеск интереса. Он оглядел ее с головы до ног, как мясник оглядывает подвешенную к потолку тушу, размышляя, какой кусок отрезать первым. От осознания того, что он прикидывает, сколько она может выдержать, Ви замутило, по телу пробежали мурашки, но она упрямо вздернула подбородок и посмотрела палачу в глаза.

— Мне нечего больше сказать.

Но на палача ее маленькая бравада не произвела никакого впечатления. Философски пожав плечами, он подошел к столику, на котором были разложены инструменты — орудия его ремесла. Ви следила за ним краем глаза, стараясь не поддаваться панике. Палач одной рукой взял клещи, а другой ухватил ее за пальцы левой руки. Ви почувствовала как мгновенно вспотела ее ладонь, она попыталась вырвать пальцы, но хватка палача была железной. Он зажал клещами кончик ногтя на ее указательном пальце и еще раз спросил:

— Где Анора?

— Мертва, — почти прошептала эльфийка, зажмуривая глаза.

Боль, резкая жгучая боль заставила ее взвизгнуть. Дрожа, она открыла глаза и увидела кровавое пятно на том месте, где еще недавно был ее ноготь. Пятно расплывалось, поскольку на глаза ей тут же выступили слезы.

— Где Анора? — абсолютно бесстрастным голосом спросил палач.

Виолетта не ответила, только помотала головой.

— Музыкантша, да? Может, правая рука нужна тебе сильнее, чем левая? — палач обошел ее кресло и встал с другой стороны, по-прежнему сжимая в руке клещи.

Ви стиснула зубы, стараясь не разреветься. Этого удовольствия она ему не доставит. Хотя ему, наверное, все равно.

— Ну? Где Анора? Кто твои сообщники?

Она снова закрыла глаза и не ответила. Еще один резкий рывок, крик, сводящее с ума ощущение разрываемой кожи, выдираемого мяса и острая, пульсирующая боль теперь уже в двух пальцах.

— Не передумала? У меня знаешь ли много времени, больше чем у тебя ногтей.

«Он что, шутит? Ему это все-таки нравится? А тебе, Алистер, тебе это нравится? Очевидно, нет, раз даже не пришел посмотреть,» — мысли ее лихорадочно скакали, тесня одна другую, во рту пересохло, перед глазами поплыли темные круги. «Мертва, мертва, она мертва, и я больше ничего не знаю. Меня вообще здесь нет.»

Отложив клещи, палач стал ломать ей пальцы. Мизинец она еще выдержала, но на безымянном, наконец, провалилась в блаженную черноту.

Ви очнулась, когда на нее вылили ведро ледяной воды. Руки немилосердно болели. Она покосилась на свои пальцы. Видимо, палач решил сначала ее "пробудить", и только после этого продолжил.

Время, проведенное в кресле, казалось, растянулось на вечность.

«Пять секунд.» — повторяла себе Ви — «Если я могу выдержать пять секунд, я могу выдержать сколько угодно. А потом, в одну из секунд все закончится. Все обязательно закончится, ничто не может длиться вечно. Раз… Два… Три… Четыре… Пять. Раз… Два…»

Еще ноготь. Еще… Еще. Три… Четыре..

— Она мертва. Нет сообщников.

Пять! Раз… Два…

— Она мертва. Я одна.

Четыре… Четыре уже было? А… Раз… Два…

— Куколка, у тебя заканчиваются ногти. Давай снова вернемся к пальцам, а то становится скучно. Итак, кто ты говоришь тебе помогал?

Хрусть!

— Я одна. Одна… Три..

— Три?

— Четыре…

— А, ясно. Это тебе не поможет.

Очередной палец. Удар в живот, под ребра, по почкам, и снова в живот. Ногти. Еще и еще. Когда он стащил с нее сапог и распоров ножом штанину принялся нарезать кожу на лоскуты, а после медленно, по одному их отрывать от мяса, Ви снова потеряла сознание.

На этот раз она очнулась в камере. В Тени ей виделось, что ее руки пожирает демон гнева, и проснувшись, ощущения ничуть не изменились. Ви не знала, сколько она была в отключке, но это было сейчас и не важно. С трудом, она подползла к окошку, пытаясь в неярком свете рассмотреть свои руки.

Ногтей не было. Она отметила это совершенно равнодушно. Да, больно. Но они отрастут, если дать им такую возможность. Было бы гораздо хуже, если бы палач начал загонять туда иглы: пойдет воспаление и простите-прощайте руки. Пять пальцев сломано, три на правой руке, два на левой. А вот это уже плохо. То как он сломал их — не просто переломил, а вывернул при этом, словно собираясь выдавить кость, чтобы причинить больше боли, разумеется. Ви неловко, стараясь не задеть изувеченную ногу, села прямо на пол, и принялась вправлять пальцы, так сильно при этом сжимая зубы, что почувствовала собственную кровь на языке. Прокусила губу и не заметила. «Дура совсем, что ли? Решила палачу облегчить задачу? Пальцы бы зафиксировать, хоть тряпкой, но ведь бесполезно, все равно сорвут… И все же..»