Теория мироустройства

В поле её зрения оказалась высокая античная арка. Белый камень будто сверкал в тусклых лучах осеннего солнца, стараясь привлечь к себе внимание прохожих… точнее, прохожего. Единственного человека находящегося в парке — Марибель.

Да, пожалуй, именно внезапная безлюдность парка в не столь уж поздний час казалась наиболее странной в данной ситуации. А также сам факт существования подобной античной арки в Японии середины двадцать первого века… при том что прежде, буквально мгновение назад, её тут не было.

Марибель остановилась, глядя на это проявление иного мира. Сомнений не было: внезапное изменение атмосферы вокруг — результат пересечения границы. Марибель не могла сказать, как именно ей это удалось, но всё слишком хорошо сходилось. И, помня предыдущий опыт, она насторожилась, с опаской присматриваясь к причудливой арке.

Внезапно глаз ухватил какое-то быстрое движение под каменным сводом, и сердце Марибель пропустило удар. “Нет, не может быть… — подумала она, бледнея и одновременно задыхаясь. — Этого не может быть… Это не может быть она…”

Охваченная противоречивыми чувствами, Марибель невольно сделала шаг к арке. Образ, который сначала показался ей столь призрачным, не рассеялся, а наоборот приобрёл чуть более чёткие очертания. Ещё один шаг — и в нём окончательно прорисовались до боли знакомые черты. Классическая чёрная шляпа, украшенная белой лентой, белый же бантик на пряди каштановых волос, чёрная одежда, которая так нравилась одной очень и очень дорогой личности… Ещё шаг окончательно развеял всякие сомнения: там, под сводом античной арки, прижавшись спиной к стене, стояла Усами Ренко.

Едва осознав это, Марибель на секунду застыла на месте — чтобы в следующий миг поддаться эмоциям и, дав волю рвущимся наружу слезам, пуститься бегом. Ноги скользили по мокрым листьям, сумка больно била по боку, а слёзы застилали взор и затрудняли дыхание, но Марибель не обращала на это внимания — сейчас её волновало лишь то, что Ренко находится практически на расстоянии вытянутой руки. Нет, Марибель ни за что не упустит этот шанс.

— Ренко! — позвала она срывающимся голосом, едва оказалась на расстоянии, с которого её просто невозможно было бы не услышать.

На секунду Марибель охватил страх: вдруг Ренко не обратит на неё внимания, не услышит зова или — хуже того — проигнорирует, словно ничего не случилось? Однако в следующий миг все её опасения развеялись: Ренко обернулась на зов и тепло, совсем как раньше, улыбнулась. Ренко отделилась от стены и, заложив руки за спину, повернулась всем корпусом к Марибель, наблюдая, как та спешит к ней. А Марибель в какой-то момент пути наконец-то сбросила мешающуюся сумку с плеча и, избавившись от балласта, ускорила бег, чтобы ещё быстрее оказаться рядом с подругой. С той самой дорогой Ренко, звука голоса которой она так давно не слышала и улыбки которой столько времени не видела.

— Это и правда ты, Ренко? — со слезами счастья спросила Марибель, останавливаясь напротив подруги.

Ренко вновь улыбнулась, но уже как-то виновато, а затем с лёгким кивком подтвердила:

— Это и правда я, Мери.

Едва она произнесла это, Марибель почувствовала прилив лихорадочной энергии. Её руки затряслись, словно её тело не было способно выдержать всё то тепло и нежность, которые так долго нарывали, терзая сердце изнутри, а теперь выплеснулись наружу, хлынув неконтролируемым потоком, снося всё на своём пути и заполняя каждую клеточку Марибель. Дрожа уже вся, Марибель всхлипнула, чувствуя, что вот-вот разразится новым приступом рыданий, а затем преодолела те последние жалкие сантиметры между собой и Ренко и крепко обняла подругу.

— Мне так тебя не хватало, Ренко! — с чувством произнесла она.

Ренко на это ничего не ответила, лишь тяжело вздохнула, а затем обняла её в ответ.

Некоторое время они просто стояли вот так, не говоря ни слова. Марибель плакала, крепче прижимая подругу к себе и с болью мысленно отмечая, что не чувствует от неё тепла — Ренко была мертвенно холодна. Затем, выпустив её из объятий, Марибель обратила внимание ещё на некоторые пугающие детали внешности подруги: Ренко была бледнее, чем обычно, из её глаз исчез привычный огонёк любопытства и любви к жизни — скорее, теперь они больше напоминали две красивые стекляшки, чем глаза живого человека. А ещё эта мучительная, разрывающая сердце печать вины на лице Ренко… Видеть её такой было просто невыносимо.

Очевидно, все чувства Марибель легко читались по её лицу, так как Ренко, подняв глаза на неё, быстро отвела взгляд и виновато усмехнулась.

— Думаю, нет нужды ничего объяснять, да?.. — тихо проговорила она, а затем прикрыла глаза и с горечью признала: — Да, всё так, как ты, Мери, наверняка думаешь: я действительно мертва. Мне жаль… — добавила она, и её губы искривились в вымученной улыбке.

Марибель заломила пальцы. Да, она знала, знала, что встретить Ренко живой сейчас просто невозможно. Этому было несколько причин: в первую очередь, то ощущение иного мира, которое она испытывала уже некоторое время и которое с каждой секундой лишь усиливалось. А ещё Марибель хорошо помнила, в каком состоянии видела Ренко только вчера: пустая, безжизненная оболочка, в которой нет души… и которая выглядит более потрёпанной, чем Ренко, стоящая сейчас перед ней. Эта Ренко такая же, какой она отправилась около десяти месяцев назад в путешествие, откуда до сих пор так и не вернулась.

Видя, как помрачнела Марибель от напоминания об этой простой истине, Ренко сочувственно взглянула на неё, а затем мягко взяла за руки и, заглядывая в глаза, с горькой улыбкой продолжила:

— Да, я умерла, Мери. Тебе придётся смириться с этим. Я понимаю, это тяжело, но, пожалуйста, не нужно ставить на себе крест.

— Т-ты хочешь, чтобы я перестала ездить в больницу? — настороженно спросила Марибель, понимая, куда ведёт Ренко, и невольно пустив в голос некоторую резкость.

Ренко тяжело вздохнула.

— Мери, — серьёзно начала она, глядя Марибель прямо в глаза. — Я знаю, что тебе очень тяжело свыкнуться с мыслью, что ни меня, ни “нас”, ни нашего клуба больше не будет. Но мне кажется, что это даже лучше для тебя. Ты ведь знаешь, что я очень винила и виню себя до сих пор за то, что втянула нас обеих в тот мир… Случившееся со мной — моё справедливое наказание. — Ренко горько усмехнулась. — Ты же была тогда абсолютно права: нам стоило остановиться, нам стоило быть осмотрительней. Ты была права, но ты пострадала за мою ошибку, а теперь, когда этими страданиями искупила, наверное, даже будущие возможные грехи, продолжаешь изводить себя бессмысленной надеждой. Просто пойми, Мери: я мертва. Мне нет больше места среди живых, и тебе нужно отпустить свою привязанность ко мне, чтобы жить и двигаться дальше…

— Нет! — вдруг горячо возразила Марибель. Решительно глядя в глаза Ренко, она твёрдо заявила: — Я дала обещание, и я приложу все силы, чтобы его сдержать. Я знаю, что ещё есть способ тебя вернуть, и я готова ждать столько, сколько потребуется… Ренко, пожалуйста, не говори мне таких ужасных вещей, — уже мягче попросила она. — Я знаю, что ты обязательно вернёшься, ведь ты не заслужила смерти. Это всё ошибка, трагическая случайность, но её можно исправить… Поэтому давай уйдём отсюда вместе, хорошо?

Марибель улыбнулась. Она приложила все силы, чтобы на её лице не отразилась и тень того беспокойства, которое внезапно охватило её во время монолога Ренко. Марибель и сама не знала, почему именно ей вдруг стало так тревожно — просто в какой-то момент она почувствовала неприятную тяжесть на сердце, смешанную с острым желанием как можно скорее уйти подальше от этого места, от этой арки, и забрать с собой Ренко. “Наверное, это оттого, что это место связано с иным миром, — подумала Марибель, нервно сглотнув. — Я просто не хочу, чтобы Ренко оставалась тут дольше”.

Ренко выслушала её, а затем тяжело вздохнула и покачала головой.

— Ты так и не поняла, Мери… — с горечью проговорила она, и её рот болезненно искривился. Ренко отпустила руки Марибель, а затем мягко обхватила её плечи и, серьёзно взглянув в глаза, умоляюще произнесла: — Послушай меня, ради твоего же блага, забудь про меня… Мери.