Игра с отчаянием

— Почему она обязательно должна была прийти в столовую? — поинтересовался Ёшики.

— Потому что у единственной девушки, которой там не было, есть алиби в лице её брата, — с улыбкой заявила Хитаги и склонила голову набок, скосив лукаво прищуренные глаза на Дэймона. Супер Мечник уверенно кивнул, подтверждая её слова.

— Не только впечатление мисс Ирису выдаёт в этой девушке убийцу, — продолжил Марти. — Она заявила, что встретила мистера Кисараги на лестнице на втором этаже, а до этого находилась в одном из дальних кабинетов, — на лице Супер Барабанщика отразилась сосредоточенная мрачность. — Но есть небольшая загвоздка: если бы она была там, то, идя к лестнице, прошла бы мимо приоткрытой двери библиотеки, которая постоянно была в поле моего бокового зрения, и я бы точно её заметил. Бело-чёрное пятно на красном фоне трудно не заметить, в конце концов. Тогда зачем было врать, если только ты не шла с третьего этажа, где ты убила мисс Усами, Амели?..

Марти остановил свой испытующий взгляд на Супер Метательнице ножей. Сейчас настал тот редкий момент, когда на его лице не было того развязно-беззаботного выражения, почти всегда сопровождающего его. Амели ничего не отвечала, также внимательно глядя в глаза Марти. Ни её движения, ни её скудная мимика не выдавали волнения. Её будто совершенно не беспокоил осуждающий взгляд Супер Барабанщика и полное ужаса и удивления внимание остальных одноклассников. Некоторое время в зале царила напряжённая тишина. Амели, наконец, соизволила оглядеться и словно впервые заметила выражения своих одноклассников. Недолго помолчав после этого, она заговорила своим обычным бесцветным голосом:

— Вы так уверены в своей внимательности, господин Мартин?

Марти хмыкнул.

— Тут дело не только в этом, — Марти покачал головой. — Ты, между прочим, единственная девушка тут, способная поднять тяжёлый бюст. К тому же, ты вполне могла незаметно подойти со спины и атаковать. Ты ведь способна тихо передвигаться.

В этот момент Хицугири вспомнили слова Марти, которые он сказал Амели при встрече у кабинета рисования: “Если бы ты подкралась ко мне со спины, я даже не обратил бы внимания”. Хитаги на некоторое время задумалась, а затем проговорила:

— А ведь Усами-сан, скорее всего, убили именно внезапно. Просто… — Хитаги запнулась, — у неё было такое удивлённое выражение, словно она ещё не успела осознать всего ужаса ситуации…

— Отрицать бесполезно, Октавиан-сан. Вы — убийца, — торжественно объявила Эрика.

Амели ещё некоторое время смотрела на обвиняющих, а затем вздохнула, прикрыла глаза и медленно, спокойным тоном проговорила:

— Да, леди Усами ударила по голове именно я.

В зале суда вдруг все резко затихли. От слов Амели будто повеяло неприятным холодком. То, как легко и спокойно, даже безразлично, она признала себя убийцей, не могло не пугать. Вся эта ситуация выглядела так, словно она была совершенно естественной для Супер Метательницы ножей. Будто она, в отличие от Супер Актёра и Супер Гитаристки, привыкла убивать.

Самый большой ужас испытала Марибель. Сейчас от самого вида метательницы ножей у неё начинали дрожать руки, а на коже выступали мурашки. Ей становилось жутко от того, как спокойно Амели говорила о том, что она убила её подругу, ни в чём не повинную, ради…

— Ради чего?.. — выдавила Марибель, усиленно борясь с дрожью в голосе.

Амели медленно перевела взгляд на Супер Мечтательницу. Марибель показалось, что взгляд девушки стал теплее. Она будто… извинялась перед ней за то, что отняла её подругу.

— Леди Хан, — тихо произнесла Амели, — я понимаю, что леди Усами была вам очень дорога. Я не вправе просить прощения за то, что сделала. И всё же, знайте: я сделала всё, чтобы эта смерть была как можно более легка. Леди Усами не повезло оказаться не в то время не в том месте, а Миледи всегда говорила, что если мне придётся лишить жизни невинного человека, я должна сделать это как можно более гуманно…

Марибель сжала пальцы на юбке и опустила голову. Она не могла простить убийцу Ренко, но и исправить ситуацию была не в состоянии. Осознание собственного бессилия холодными тисками сжало её сердце, и ей стало так больно, что слёзы снова непроизвольно потекли из глаз. Она пыталась хоть немного утешить себя мыслью, что, умирая, Ренко не страдала, но все попытки сводил на нет тот факт, что она больше никогда не увидит улыбку подруги; никогда больше они не будут вместе совершать авантюрные путешествия и исследовать мистические загадки прошлого.

Тем временем Эрика презрительно хмыкнула.

— Вы делаете всё, что вам скажет ваша Миледи, Октавиан-сан? — с издёвкой спросила она, выделяя слово “Миледи”.

Амели лишь кивнула в ответ.

Тем временем Дэймон, окончательно запутавшийся в своих мыслях, растерянно глядел на Амели. Наконец, он выдавил:

— И всё же… кого вы так хотели воскресить, Октавиан-сан? Вашу сестру?

Амели повернулась к нему. На её лице появилось некое подобие лёгкой горькой улыбки.

— Господин Хицугири, я уже говорила вам, что мы с сестрой отличаемся от остальных в этой школе. Если бы я и могла этого захотеть, я бы вряд ли сделала это. Всё, что бы я ни делала, я делаю ради Миледи. И сейчас я, — она опустила глаза, — пыталась воскресить одного очень дорогого ей человека… В конце концов, я с самого начала пришла сюда в надежде вернуть его Миледи.

Внезапно в зале раздался смех. Это Эрика не смогла удержаться, чтобы не рассмеяться.

— До чего же глупо! — наконец, фыркнула она. — Делать всё, несмотря на полное отсутствие выгоды? У тебя вообще есть собственное мнение?

Амели вздохнула.

— Леди Фурудо, вы, похоже, совсем не понимаете, — проговорила она, — что я — не вы. Вы — фигура, которая изначально была человеком. Я — вещь.

Услышав, как её называют фигурой, Эрика вздрогнула. Одно это слово вызывало в ней множество неприятных воспоминаний о многочисленных унижениях. Она хотела было возмутиться, но была опережена Минато.

— Погоди, — остановил он. — Что ты имеешь в виду, называя себя вещью?

Амели спокойно прикрыла глаза и объявила:

— То, что я не человек. Изначально я фарфоровая кукла, которой подарили личность, а позже — человеческое тело и возможность двигаться. Но Миледи не могла дать мне эмоций, которых у неё не было, и я получила от неё только одну — безграничную привязанность к ней.

Все буквально потеряли дар речи. То, что они всё это время жили бок о бок с ожившей куклой, просто не укладывалось в их головах: для подавляющего большинства это казалось совершенно невозможным. Мало кто допускал возможность существования магии, а уж тем более — оживших предметов.

— Мисс Эрика, — внезапно сухо заговорил Марти. Он, в отличие большинства, не выглядел удивлённым признанием Амели. Сейчас его явно тревожило что-то, не относящееся к делу, но было неясно что. Говоря, он мрачно глядел в пол. — Вы всё время говорите, что “любовь не нужна”. Но для Амели это далеко не так. Ведь без своей любви Амели — просто красивая оболочка. Пустышка, tabula rasa.

— Не думала, что вы помимо философии знаете крылатые выражения, — усмехнулась Эрика, проигнорировав его слова.

— На самом деле, это всё сериалы и видеоигры, — Марти попытался как обычно развязно усмехнуться, но вышло откровенно жалко. Он был слишком погружён в свои мрачные мысли, чтобы сохранять беззаботный вид.

Остальные тем временем всё ещё пытались прийти в себя после признания Амели. А вот для Хитаги многое вставало на места — в первую очередь, разговор с Урсулой и Амели на втором этаже. В том, что они обе являлись куклами, сомнений не было. “Теперь ясно, почему Урсула говорила, что ей “не положено быть сообразительной”, — подумала Супер Азартный игрок. — Видимо, куклы могут следовать лишь той “роли”, которую им навязали хозяева, давшие им личность”. Затем Хитаги невольно перевела взгляд на Тау. “Интересно, Тау — тоже ожившая кукла, или ей все же кто-то управляет?..” Хитаги не могла объяснить причину, но почему-то была уверена, что с Тау ситуация несколько иная. Возможно, поведение куклы казалось ей слишком… независимым?