Игра с отчаянием

***

Прошло уже довольно много времени с тех пор, как их всех заперли тут, а Ёшики до сих пор не шёл ни с кем на контакт. Возможно, в данной ситуации и было лучшим решением сплотиться в команду и искать выход коллективно, но…

Ёшики привык быть один. Настолько привык, что мысль сблизиться с кем-то даже немного пугала. Он и со старыми одноклассниками долго не мог поладить, и ничего бы не вышло, если бы не эти дружелюбные ребята. На самом деле, он часто думал, кем бы он был, если бы не они. Наверное, обыкновенным школьным хулиганом, проживающим свои дни как ходячий мусор. Собственно, что он без своих друзей? Совершенно бесполезный и жалкий человек. Даже то, что он так помог на прошлом суде, сам Кишинума расценивал как удачное стечение обстоятельств. Он ведь просто столкнулся с убийцей в коридоре. Даже не приметил её как преступника, а просто увидел. Не раскрыл фальшивку, лишь встретил и ни о чём не догадался.

Сидя один в комнате отдыха, Ёшики тяжело вздохнул. “Нет, так дело не пойдёт, — подумал он. — Мне срочно нужно на что-нибудь отвлечься. Кажется, тут были журналы?..”

Ёшики поднялся с кресла и направился к стенду. Таблоиды и журналы по интересам, газеты и познавательные издания — на полках были экземпляры на любой вкус. Кишинума наугад выбрал первый попавшийся. Им оказался журнал про спорт. “Что ж, в этом я хоть что-то понимаю”. Ёшики плюхнулся в ближайшее кресло и принялся читать, мыслями постоянно возвращаясь к больной теме. Едва ли он понимал смысл напечатанного в издании, лишь осознавал отрывки фраз. Но один заголовок заставил его невольно напрячь внимание.

“Кувата Леон, звезда бейсбола, поступает в “Пик Надежды”, — гласил заголовок. “Кувата? Кто это вообще такой?” — озадаченно подумал Ёшики. Он довольно хорошо разбирался в современном бейсболе, и незнакомое имя сильно озадачило парня. В статье, как назло, не было ни одного знакомого события — Ёшики, как ни старался, не мог вспомнить все эти игры. “Может, журнал просто старый?” — предположил Кишинума. Он совершенно проглядел дату, и теперь закрыл журнал и принялся изучать обложку в её поисках. Наконец, он нашёл…

“Январь 2010”.

На некоторое время парень потерял дар речи, осмысливая увиденное. Он старался взять себя в руки, но на лице проступала предательская бледность, то и дело Ёшики нервно сглатывал, а те самые руки, в которые надо себя брать в такой ситуации, в ужасе дрожали.

Внезапно Кишинума резко вскочил с кресла и принялся расхаживать по комнате, закусив губу. “Нет, этого не может быть, — нервно думал он. — Мне, наверное, привиделось!” Сделав несколько кругов по помещению, Ёшики резко подскочил к журналу, взял его в руки и ещё раз прочитал. Дата, как назло, не менялась. Январь 2010.

Руки Ёшики затряслись, словно в помещении был тридцатиградусный мороз. Журнал выскользнул из ладоней, открывшись на какой-то статье с яркими иллюстрациями. Ёшики всё ещё не мог поверить.

“Как? — спрашивал он сам себя. — Ведь сейчас должен быть… 2008. Неужели, мы провели в этом месте два года?..”

***

Вопреки всеобщему настрою, Амели выглядела довольно мирно: за столом она сидела прямо и элегантным жестом подносила чашку к губам, чтобы отпить свой чай. Её глаза были прикрыты, а плечи расслаблены. В столовой пахло жасмином — аромат светлого зеленоватого напитка.

Дэймон уже некоторое время стоял в дверях, не решаясь подойти к метательнице ножей. Сейчас было не время для приёмов пищи, и помимо них двоих в столовой никого не было. Сам мечник просто заскочил перекусить, но, заметив Амели, остановился как вкопанный. После смерти Урсулы он невольно чувствовал к ней некую симпатию. Не раз после суда он задавал себе вопрос: а что было бы, если бы умерла его сестра, а не её?

— Если я вас смущаю, я могу уйти, — неожиданно произнесла Амели.

Дэймон настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как Амели перевела взгляд на него. Девушка со своим обычным выражением глядела на мечника. По её виду было ясно, что она говорит совершенно серьёзно, и Дэймон смутился.

— Нет, — он покачал головой, — вы мне не мешаете, Октавиан-сан. Я просто… задумался.

Амели слегка подёрнула плечами, но ничего не сказала, лишь вновь уставилась куда-то перед собой и отпила немного чая. Дэймон решил, что нет смысла стоять в дверях, и, торопливо заварив себе чай, присел неподалёку от неё. Некоторое время они сидели молча. Дэймон украдкой бросал на Амели любопытные взгляды. Она же совершенно не обращала на них внимания; эта молчаливая и безразличная ко всему девушка словно существовала в своём отдельном мире, непонятном никому и закрытом ото всех. Дэймону хотелось о многом ей сказать и многое обсудить: он чувствовал в ней родственную душу. Но он упорно не мог придумать, как завязать разговор — слишком таинственная и непонятная была эта девушка.

Наконец, он неловко спросил:

— Любите жасмины?

Амели медленно повернула к нему голову и склонила её набок. Дэймону показалось, что она удивлена его внезапным и довольно нелепым вопросом и всерьёз задумалась, что на него ответить. Спустя почти минуту молчания, она проговорила:

— Наверное, это так.

Дэймон лишь молча кивнул. Амели вернулась к своему чаю. Разговор явно не клеился. Дэймон усиленно думал, как бы ненавязчиво узнать то, что его так гложило, и в итоге не нашёл ничего лучше, чем просто спросить прямо.

— Октавиан-сан, — тихо заговорил он, — что вы чувствуете после потери сестры?

В этот раз на лице Амели точно отразилось слабое подобие удивления. Казалось, что метательница ножей просто не умеет выражать эмоции, настолько трудноразличимым оно было. Амели отставила чашку и задумалась, уставившись в светлую жидкость. Дэймон уже тысячу раз успел укорить себя за бестактный вопрос, когда она, наконец, ответила. В голосе Супер Метательницы ножей появились нотки печали.

— Пустоту. Нас всегда было двое, теперь же я одна. И я… не совсем понимаю, что будет дальше. Но с другой стороны, — Амели вновь взяла чашку в руки и прикрыла глаза, — я догадывалась, что Урсула не выдержит этого испытания, и была готова к такому исходу.

Это было совсем не то, что ожидал услышать Дэймон. Ему казалось странным, что Амели не выглядит горюющей о сестре. Она будто бы смирилась со всем заранее, и после смерти Урсулы лишь убедилась в справедливости своих ожиданий. Дэймон даже начал думать, что ей всё равно, что она потеряла, возможно, одного из ближайших людей в этом мире.

— И вам совсем не жаль? — с его губ невольно сорвался вопрос.

Амели смерила его оценивающим взглядом.

— Не поймите неправильно, господин Хицугири, — проговорила она, глядя в стол. — Разумеется, мне жаль Урсулу… насколько я вообще могу жалеть о чём-либо. Я осознаю, что со стороны выглядит так, словно мне всё равно, — она подняла голову и уверенно продолжила: — Но наши с сестрой обстоятельства сильно отличаются от обстоятельств остальных в этой школе. Сейчас у меня другие приоритеты.

Девушка скосила глаза на помрачневшего Дэймона и заговорила более мягким тоном:

— Вы, наверное, считаете меня бессердечной, господин Хицугири. Я понимаю, как вам странно слышать мои слова об Урсуле, ведь ваши отношения с сестрой очень отличаются от наших. Возможно, — после небольшой паузы добавила она, — я даже немного завидую вам. Ведь я не могла бы так любить сестру, даже если бы очень захотела.

Дэймон удивлённо поднял глаза на Амели. Она показалась ему немного мечтательной и печальной.

В этот момент в помещение раздался звон, заставивший Дэймона отвлечься от своих мыслей. “Снова Тау!” — гневно подумал он. Амели быстро допила свой чай и также прислушалась. Из динамиков раздался довольный голос куклы. Она, казалось, искренне чему-то радовалась.

— Дорогие ученики! — нараспев заговорила она. — Очень жду вас в спортзале. У меня хорошие новости!

“Хорошие новости? — Дэймон был озадачен. — Разве после такого обычно не следует мотив для убийства? Хотя кто знает, что у этой куклы на уме… Может, она и это считает хорошими новостями…”