Игра с отчаянием

— Послушай, Ёшики, спасибо за то, что ты сделал! Ты даже не представляешь, как ты всех нас спас…

Ёшики лишь отмахнулся, однако внутренне ощутил, что только что действительно предотвратил нечто ужасное. “Я и правда сделал верный выбор?” — спросил себя он. Чуть помолчав, он поинтересовался у Сатоши:

— А чего ты так разволновался-то?

Сатоши смутился. Не похоже было, что он сейчас в состоянии объяснить это Ёшики так, чтобы тот это понял, так что Ёшики попытался угадать сам.

— Что, сон пророческий вспомнился? — с усмешкой спросил он.

Сатоши встрепенулся, а затем торопливо закивал.

— Д-да, что-то вроде того! — с готовностью подтвердил он.

Ёшики показалось, что он просто уцепился за первое попавшееся объяснение, но он не стал говорить о своём наблюдении. Вместо этого он тяжело вздохнул и сказал:

— Ладно, что бы это ни было, если ты и правда считаешь ритуал опасным, постарайся убедить в этом Шинозаки. Ты ведь знаешь, что она обязательно попробует ещё раз, верно? — уточнил Ёшики.

Сатоши на несколько секунд застыл с раскрытым ртом, удивлённо таращась на Ёшики. Наконец он понял, что нельзя терять больше времени, и, торопливо кивнув, поспешил за успевшими немного уйти вперёд остальными. Ёшики проследил за тем, как он скрывается в дверном проёме, а затем вздохнул и неторопливо побрёл следом. Он уже начал было погружаться в свои мысли, как вдруг прямо перед ним раздался голос Сатоши.

— Эм… Ёшики? Можно кое-что спросить? — неуверенно поинтересовался он.

Ёшики поднял на него глаза и вопросительно вскинул брови, давая понять, что заинтересован. Тогда Сатоши всё ещё с крайней осторожностью полюбопытствовал:

— Что в последнее время происходит… с твоими волосами?

Ёшики от неожиданности слегка оторопел и несколько секунд широко раскрытыми глазами глядел на Сатоши. Наконец он немного пришёл в себя и переспросил:

— Волосами?

Сатоши кивнул. Тогда Ёшики невольно провёл рукой сквозь волосы — в отличие от остальной массы, корни уже некоторое время имели отчётливый тёмный оттенок — и, подёрнув плечами, ответил:

— Ну, я решил, что мне незачем краситься, и оставил их отрастать. Бриться налысо мне пока не хочется, так что я решил оставить всё так. А что?

Сатоши рассеянно пожал плечами.

— Да ничего такого. Думаю, тебе твой натуральный цвет больше пойдёт… — добавил он после короткой паузы.

Ёшики скорчил недоумённую гримасу.

— Сатоши, ты сейчас звучишь как-то стрёмно… — с нервным смешком заметил он. Видя, как Сатоши зарделся от этого комментария, он уже более расслабленно добавил: — Ладно, давай уже иди и поговори с Шинозаки, а не распускай тут нюни!

Сатоши вздрогнул, а затем неожиданно решительно кивнул.

— Ты прав, — с внезапной уверенностью в голосе ответил он. — Хватит уже нервничать и нести всякую чушь — пора объяснить Шинозаки ситуацию!

И, ещё раз поблагодарив Ёшики, Сатоши побежал догонять толпу одноклассников. Ёшики с некоторого расстояния проследил за тем, как его друг осторожно касается плеча старосты, как она с беззаботной улыбкой смотрит на него, но её выражение тут же меняется на удивлённое при виде решимости и уверенности в его глазах, как он начинает что-то ровным тоном ей объяснять… “Иди и поговори с Шинозаки, а не распускай тут нюни? — вспомнил Ёшики свои же слова и вздохнул. — Эх, вот бы кто-нибудь сказал то же самое мне…”

“Тьфу, идиот! — вдруг мысленно сердито обругал себя он. — Зачем тебе кто-то? Просто иди и скажи это сегодня ей! И никаких отговорок: статус не должен помешать, если ты готов работать над собой! — Ёшики вновь бросил короткий взгляд на спину Аюми, успев сократить расстояние между ней и собой, а затем медленно кивнул сам себе. — Да, решено: сегодня же, когда мы будем возвращаться, я провожу её до дома и признаюсь в своих чувствах! А дальше — будь что будет!”

Ёшики ненадолго прикрыл глаза и слегка улыбнулся сам себе. От принятия решения ему стало намного легче на душе, словно он сбросил с плеч тяжёлый груз. Он уже знал, что вне зависимости от ответа Шинозаки сегодняшний день точно можно назвать счастливым. Сегодняшний день, а также многие дни, проведённые с одноклассниками. “Надеюсь, несмотря на все печали, вы можете сказать то же самое про свои жизни, Минато, Марибель”, — подумал он с тёплой улыбкой, отведя взгляд в сторону.

***

По извилистым дорожкам, когда-то всегда аккуратно змеившимся между клумб, неторопливо брела женщина. Стук каблуков её высоких шнурованных сапогов тонул в траве, поросшей между плиток, холодный пронизывающий ветер развевал прямые каштановые волосы до талии, белые рукава-раструбы и длинную часть юбки её изумрудного платья. Идя по саду, женщина то и дело бросала на сухие кустарники, клумбы с мёртвыми цветами и голые деревья взгляд мутноватых тёмно-зелёных глаз из-за стёкол очков и тихонько вздыхала с лёгкой досадой. Впрочем, эта эмоция была едва уловима в неподвижных мягких чертах её овального лица.

Единственным, что радовало её в этой ситуации, было отсутствие противного моросящего дождя, уже давно ставшего практически постоянным обитателем маленького мира. Собственно, именно то, что из тяжёлых свинцовых облаков не вылилось ни одной капли, и навело женщину на мысль, что объект её интереса находится на улице, а не в особняке в центре сада.

Наконец женщина увидела ту, ради кого она преодолела весь этот путь по холодному неприветливому лабиринту мёртвых растений. Зрелище даже поразило её на фоне окружающего запустения, и её брови невольно поползли вверх. На секунду она даже засомневалась в своём зрении.

В следующий миг порыв ветра поднял в воздух белые лепестки, и женщине пришлось придержать свой берет, чтобы он не улетел вглубь сада вместе с ними. Когда лепестки пронеслись мимо её лица, нос уловил насыщенный цветочный запах. Это лишний раз подтвердило, что увиденное женщиной не было иллюзией, а вполне соответствовало реальной картине происходящего.

В совершенно неприметном углу сада раскинулся куст жасмина. Пышное цветение белых цветков и сочной изумрудной зелени казалось нелепым на фоне общих запустения и даже запущенности сада, в котором уже несколько лет царила нескончаемая осень. Жасмин был настолько ирреальным, что его существование в таком месте вполне можно было назвать чудом. “Впрочем, с её властью над этим миром это совершенно нормально”, — подумала женщина и направилась к кусту жасмина. Точнее, её интересовала та, кто под ним сидел.

Укрытая белым и зелёным, на траве у жасминового куста расположилась девушка. Если бы кого-то спросили, какой из объектов этой картины кажется более живым, этот человек определённо назвал бы куст, ибо девушка выглядела крайне неважно: её кожа имела нездоровый сероватый оттенок, черты её лица казались безжизненными, словно выточенными из воска, а худая, даже тощая фигура — неподвижной. Однако же эта девушка была определённо живая — более того, она была единственным живым обитателем этого мира, никогда не покидавшим его. При приближении женщины она вяло подняла голову и смерила гостью долгим рассеянным взглядом потускневших янтарных глаз с опущенными уголками, и лишь спустя несколько секунд уголки её тонких сухих губ приподнялись в вымученной улыбке.

— Здравствуй, Гретель, — поприветствовала она хриплым голосом и в то же время мысленно безразлично отметила, что очень долго не произносила и слова.

Гретель кивнула в ответ на приветствие, затем подняла голову и, поправив свои круглые очки, произнесла:

— Ты совсем запустила свой мир, Юджина. Здесь умерло всё… кроме, пожалуй, этого жасмина, — добавила Гретель, чуть подумав.

Юджина в ответ на это криво усмехнулась.

— Амели очень его любила. Я бы ни за что себя не простила, если бы позволила ему завянуть.

Гретель прикрыла глаза и покачала головой.

— Но почему-то ты решила позволить завянуть себе, которую очень любила Амели и которую очень любил Уиллард Фебфлауэр, — ровным тоном заметила она.

Юджина лишь подёрнула плечами и отвела взгляд.