Игра с отчаянием

От такого поворота событий Марибель окончательно зарделась, полностью смутившись своей инициативы и совсем не представляя, куда себя деть. Наконец, она отрывисто выдохнула и, крепче прижавшись к парням, прошептала:

— Ужасно жаль, что ни Ренко, ни вас двоих не будет рядом и мне придётся остаться с той странной женщиной один на один. Страшно. Но я постараюсь не сдаваться. Я буду помнить всё, что мы пережили вместе. Спасибо вам, что вы всё это время были рядом, Ари… Минато, Ёшики, — их имена она произнесла едва слышно и тут же спрятала пылающее лицо на плече у Минато, который на это лишь теплее улыбнулся.

Всю эту картину наблюдала умилённая Хиганбана. И вот они наконец разомкнули объятия, и она смогла хорошенько разглядеть их лица: смущённое и чуть печальное выражение Ёшики, лёгкую дымку тоски в глазах Минато, так не сочетающуюся с его тёплой улыбкой, утирающую слёзы и всхлипывающую Марибель. И вот, немного успокоившись, они снова обменялись ободряющими улыбками, отошли к порталам в свои миры и, в последний раз оглянувшись на Хиганбану полными надежды и веры в светлое будущее глазами, скрылись в ослепительной белизне.

И долго ещё Хина махала им рукой, одними губами повторяя:

— Живите и будьте счастливы.

Комментарий к When time stops

И да, ещё одна глава ~

Ближе к концу я всё чаще умилённо визжу и рыдаю.

И да, отсылочки к MA - вот что я люблю ~

А теперь **важное объявление**:

В ближайшее время у меня начинается СЕРЬЁЗНЫЙ завал учёбой. Эпилог будет, но, боюсь, не раньше августа.

========== Shangri-La ==========

— Бесполезная идиотка!

Обидно, ужасно обидно. Всё это время она очень и очень старалась, прикладывала все усилия — лишь чтобы в конце концов в очередной раз услышать эпитет “бесполезная” в свой адрес. Девушка стыдливо опустила глаза в пол и сжала кулаки, буквально впиваясь ногтями в кожу на ладонях. Она знала, что в ближайшее время ей придётся выслушать ещё много “лестного” о себе, и морально готовилась к череде унижений.

— Я всего-то попросила добыть мне подходящую для игры фигуру — и что получила в результате? — гневно фыркнула синеволосая девушка, чьи прелестные, пусть и кажущиеся слегка неживыми черты лица исказились в гримасе отвращения, когда она полным язвительности голосом сама ответила на свой вопрос: — Ты вернулась с пустыми руками! Что скажешь в своё оправдание, а-а, Фуру-удо Э-э-эрика?

Девушка прекратила раздражённо расхаживать по помещению и резко развернулась. Эрика, раскрасневшаяся от стыда, сильнее потупила взгляд и закусила губу.

Эрика находилась в изящно обставленной комнате, шахматный пол которой поблёскивал в загадочном лиловом свете, льющемся из высоких окон, а потолок уходил куда-то в небеса, так что его было невозможно разглядеть за дымкой густого фиолетового тумана. Зал для игр ведьм вне пространства и времени — вот где отчитывали гордую девушку. Сама детектив стояла в центре помещения, будто осуждённый, ожидающий приговора, и боялась поднять глаза на своего палача — свою госпожу, Великую Ведьму Сената, Ведьму Чудес Фредерику Бернкастель.

В лиловых глазах Бернкастель читался немой вопрос, когда она смотрела на свою фигуру, провалившую такое элементарное задание. В этом кажущимся мёртвым взгляде Эрике виделись суровость и презрение, и детектив всеми способами старалась его избежать. Однако Бернкастель, её жестокая госпожа, буквально впивалась глазами, словно желая разорвать Эрику, как кошка разрывает хилое тело мыши когтями. Эрика прекрасно осознавала, насколько она на самом деле сейчас похожа на мышь: такая же жалкая, ничтожная, трясущаяся перед безжалостной ведьмой, у которой от негодования дергается её кошачий хвост, украшенный голубой лентой и бубенчиком (его бы любой счёл милым, если бы не знал о жестокости его обладательницы).

Понимая, что от неё ждут ответа, и так же хорошо осознавая, что этот ответ разозлит госпожу, Эрика тихо, как бы оправдываясь (отвратительное чувство!) пролепетала:

— Эта фигура недостойна такой великой ведьмы, как вы, Госпожа.

Бернкастель презрительно фыркнула. Быстрыми шагами она приблизилась к Эрике и заглянула ей в лицо. При виде выражения госпожи Эрика вздрогнула: на губах Бернкастель была жуткая насмешливая улыбка. Ведьма по-кошачьи прищурила глаза и неожиданно протянула руку к лицу Эрики, чтобы в следующий миг провести ладонью по её щеке. Спокойным, даже немного ласковым голосом Бернкастель произнесла:

— О, благодарю за заботу.

Затем её улыбка исказилась, буквально пропитываясь безумием и яростью, а рука соскользнула с щеки Эрики, чтобы грубо ухватить прядь синих волос — таких же, как у самой ведьмы — и с неожиданной для такой хрупкой девушки силой потянуть. Эрика едва удержала болезненный вскрик и невольно взглянула в пустые глаза своей госпожи. А Бернкастель язвительно проговорила:

— Вот только позволь мне самой решать, какая фигура меня достойна, а какая — нет!

С этими словами она вновь дёрнула волосы Эрики, а затем выпустила, чтобы в следующий миг толкнуть в грудь, не давая опомниться. Эрика не успела скоординировать движения и позорно плюхнулась на зад. Немного придя в себя, она положила ладонь на голову и, потирая пострадавший от дёрганий за волосы участок, подняла глаза на Бернкастель. Ведьма Чудес с выражением холодного безразличия смотрела на Эрику. От внимательного взгляда детектива не ускользнуло, что из правой руки госпожи на пол вылетело несколько синих волосков. “Всё-таки вырвала…” — подумала Эрика и закусила щёку изнутри.

Чтобы ещё больше поиздеваться и унизить и без того растоптанную Эрику, Бернкастель ровным тоном, будто вовсе не злясь, а изрекая бесспорную истину, произнесла:

— До чего же ты жалкая и ничтожная.

С этими словами Бернкастель отвернулась. Эрика пристыженно опустила голову.

С Бернкастель всегда было так: сколько ни старайся, она ни за что не оценит твоих усилий, если ты не принёс ей победу. Как ни иронично, услышать похвалу от Ведьмы Чудес было настоящим, редчайшим чудом. И Эрика прикладывала все усилия, чтобы как можно чаще видеть это чудо, обращённое к ней. Для Фурудо Эрики признание Фредерики Бернкастель было величайшей наградой.

Эрика почти безгранично восхищалась своей госпожой. Многих отталкивали и даже приводили в ужас жестокость и бессердечность Бернкастель, но только не её самую преданную фигуру. Эрике нравилось, что Бернкастель берёт от жизни всё, не обременяя себя дурацкими человеческими рамками морали и сострадания. В этой ведьме, поистине достойной этого гордого звания, не было и грамма сочувствия к горестям ничтожных людишек — в ней не было и грамма любви. Эрика высоко ценила эти качества и старалась во всём походить на свою безжалостную госпожу. Пожалуй, именно благодаря подобному поклонению из всех фигур Фредерики Бернкастель Фурудо Эрика дольше всех продержалась подле Ведьмы Чудес. Остальных неизбежно ждала жестокая участь быть сломленными. Нет, конечно, были и те, кому удавалось вырваться из цепких лап ведьмы-кошки, но ради этого им приходилось полагаться на помощь других — самостоятельно спастись никто бы не сумел. Именно поэтому Эрика смотрела на них сверху вниз — она-то добилась всего сама, проходя ради госпожи через настоящий Ад.

И вот сейчас Эрика смотрит на Бернкастель снизу вверх: на покачивающийся из стороны в сторону кошачий хвост, на гордо выпрямленную спину, на блестящие синие волосы — и смиренно ожидает своего приговора. “В конце концов… Госпожа — единственная, от кого я готова его принять”, — подумала Эрика со смесью восхищения и ужаса.

Наконец со стороны Бернкастель послышался тяжёлый вздох. Не оборачиваясь, она ровным тоном произнесла:

— И всё-таки, несмотря на твой полнейший провал в выполнении моего поручения, эта игра ненадолго развеяла мою скуку.

Эрика встрепенулась и взглянула на госпожу, не веря свои ушам. “Неужели Госпоже что-то всё-таки понравилось?” — с трепетом подумала она, чувствуя, как её сердце бьётся быстрее, а внутри разливается приятное томление. Бернкастель всегда говорила, что скука — самый страшный яд для ведьмы. Если же Эрике удалось её хоть ненадолго развеять, то это можно считать едва ли не высшей похвалой. “Госпожа…” — подумала она, чувствуя, как к глазам подступают слёзы счастья.