Игра с отчаянием

Все в удивлении выслушали её. Её логика была шаткой, но она всё равно сумела добиться успехов, и это поражало. Правда, оставалось несколько вопросов.

— И когда же ты успела это всё найти? — в сомнении поинтересовался Минато.

Ответ на этот вопрос он, к своему удивлению, получил от Ёшики. Тот кашлянул и, смущённо почесав затылок, признался:

— Ну… видимо, это произошло тогда, когда она попросила меня отпустить её куда-то одну. — На удивлённые взгляды товарищей он, ещё более смутившись, пояснил: — Она попросила ничего никому не говорить, и… Я не был уверен, что это хорошая идея, но решил рискнуть…

Минато тяжело вздохнул.

— Ну, хорошо хоть всё закончилось нормально… — пробормотал он.

— А вообще меня больше волнует, откуда такая уверенность в своей правоте, — заметил Ёшики. — Я имею в виду, а что если бы никакой тайной комнаты там не оказалось? Ты бы просто впустую потратила время расследования!

Хиганбана вздохнула.

— Тау не просто так выглядит так же, как я, — заметила она. — Когда она впервые появилась в жизнях моих сестёр, старшая, Роза, спросила у отца о ней, и он рассказал, что с последней куклой своей коллекции решил провести своеобразный эксперимент: он разделил одну душу надвое, создав эдакого кота в мешке. То есть, мы с ней по сути два кусочка одной личности. Что-то распределилось между нами равномерно, например, логика суждений, что-то ушло полностью к одной, оставив другую ни с чем. Правда, лично я считаю, что помещать потом оба куска в одно тело было плохой идеей… — проворчала Хиганбана. Затем она резко тряхнула головой и возмущённо воскликнула: — А вообще не сбивайте меня! Мы тут ещё не знаем мотива, способного толкнуть Усами-сан на убийство!..

— Кстати, вы ведь с самого начала знали, что она в этом деле преступник, верно? — поинтересовалась Марибель.

Хиганбана поджала губы и покачала головой.

— Не совсем, — ответила она. — У меня были огромные подозрения, но только в процессе всё это благодаря уликам сложилось в стройную картинку. — Чуть помолчав, она добавила: — Вообще я с самого начала думала, что самые вероятные кандидаты на роль убийцы в подобной игре — Санада-сан, Усами-сан и Марти. Предательство именно этих людей больнее всего может воздействовать на присутствующих здесь, в конце концов, а Тау это и нужно, чтобы сбить нас с толку.

— Получается, детективная игра — ещё не всё, что она собиралась устроить на этом суде, и она планировала делать что-то и дальше? — уточнил Минато.

— Угу! — энергично кивнула Хина.

Со стороны Эрики послышалось фырканье.

— Вы только сейчас до этого додумались? — с издёвкой поинтересовалась она. — Это ведь было очевидно с самого начала.

Минато вздрогнул и раздражённо взглянул на улыбающуюся Эрику, но ничего не сказал. Хиганбана поспешила замять эту ситуацию и, откашлявшись, громко объявила:

— А теперь я наконец-то разберусь с мотивом. Итак, — она опустила глаза в список, — в списке имя Усами-сан встречается нечасто, что, несомненно, доказывает трудность склонения её к убийству. Из тех редких мотивов, возле которых можно найти иероглифы “Усами Ренко”, к нашей ситуации больше всего подходит один конкретный, а именно… — она выдержала драматичную паузу, а затем торжественно объявила: — Обещание передать право на свободу в случае удачного убийства одному любому другому человеку!

В зале ненадолго повисла тишина. Все стояли, будто громом поражённые, осмысляя зачитанный Хиганбаной мотив. Они понимали, что значат эти слова, но никто не решался нарушить молчания. Особенно сильное воздействие мотив оказал на Марибель. Она стояла в ступоре, не веря своим ушам. В голове просто не укладывалось, что Ренко могла… И всё-таки чем больше Марибель об этом думала, тем правильнее казалось то гипотетическое “произошедшее”, описанное в сценарии Тау. Да, всё встало на свои места.

— Ренко и правда могла, — бессмысленно глядя перед собой, произнесла Марибель. — Могла обменять свою жизнь на мою свободу.

Марибель уже не сомневалась в этом. В голове всплывали строки из дневника Ренко, полные горечи и чувства вины. Ренко была уверена, что именно из-за неё они оказались в плену “Пика Надежды”, что именно её неутолимое любопытство приносило страдания Марибель, и не могла простить себя за это. “Вот что она считала своим самым страшным грехом”, — подумала Марибель, чувствуя, как в горле встаёт ком, а в глазах — щиплет. Хина смотрела на неё с умилением. В груди защемило от осознания, что у Марибель есть такой близкий человек, способный принести себя в жертву ради неё. “Прямо как Дея…” — подумала Хина, чувствуя прилив нежности от воспоминаний о любимой сестре.

— Да, это действительно восхищает — отдать жизнь ради счастья другого человека, — произнесла она. — Те, кто способны на это, всегда казались мне чем-то великим, идеальным…

— Какая жалость, что твой идеал, несмотря на всё желание, умер впустую, правда?

Все невольно вздрогнули и обернулись на источник язвительного комментария. Никогда прежде этот голос не сочился таким ядом, такой ненавистью и таким искренним, глубоким желанием причинить боль. Все уже практически забыли о присутствии Тау, и вот она впервые за долгое время издала хоть какой-то звук. Кукла сидела на своём троне и улыбалась, совсем как прежде… на первый взгляд. Однако, приглядевшись, можно было заметить какое-то неуловимое изменение в её выражении. Как-то по-особенному возбуждённо блестели её глаза при каждом взгляде на Хиганбану. Это был взгляд человека, увидевшего спустя много времени то, чего он так боялся и в то же время мучительно, невыносимо ждал.

На лице Хины читалось раздражение. Тау невольно радостнее улыбнулась. Каждый успех в попытках задеть Хиганбану доставлял её невыразимое удовольствие.

— Да, досадно, что она мертва, хотя могла бы жить… — выдавила Хина.

Тау оживилась.

— Ну почему же? Только оцени ироничность ситуации: рыцарь был готов погибнуть в битве с врагом, а тут, буквально в паре шагов от его логова, вдруг на него неожиданно нападет психопат и одним ударом — упс, не одним — жесточайшим образом обрезает ему все пути к победе. Мечты трещат по швам, расходятся, прямо как живот, из которого у этого самого рыцаря вытягивали потом внутренние органы… Хотя, наверное, ты слишком пристрастна, чтобы оценить подобный юмор, да, Хиганбана? Ведь твой рыцарь — твоя любимая бестолковая сестричка, а тот психопат — так называемый “друг”! — насмешливо закончила Тау и громко рассмеялась, от удовольствия вцепившись пальцами в подлокотники трона.

Хиганбана промолчала, глядя на неё с испепеляющей ненавистью, будто хотела сжечь её этим взглядом дотла. Тем временем Ёшики не сдержал удивлённого вопроса:

— Стой, так твой брат был на самом деле девушкой, что ли?!

Его полный удивления голос немного вернул Хине спокойствие, и она, внимательно взглянув на Супер Хулигана, просто подтвердила:

— Ну да, вроде того. Хицугири Дэймон — аватар моей старшей сестры Орхидеи, шестой из коллекции. Хотя я не уверена, что называть меня или кого-либо из моих сестёр девушкой корректно — в конце концов, мы же куклы, искусственные создания, а не люди или какой-то другой живой биологический организм… Но если посмотреть с психологической стороны…

Очевидно, Хину этот вопрос всерьёз заинтересовал. Однако Тау её рассуждения явно не понравились, так что она поспешила перебить:

— Что бы ты там себе не надумала, я всё равно девушка, а не парень!

— Ну-у, внешне-то ты похожа на девушку, но это ещё ничего не значит — есть же понятие гендер, в конце концов, а без биологического пола оно будет определяющим… — возразила её Хина с хитрой ухмылкой.

Ёшики, которого их рассуждения не сильно занимали, только и пробормотал:

— Ну, природа “Дэймона” многое объясняет в его иногда странноватом поведении…

А пока они были заняты своими переживаниями, кое-кого больше беспокоила другая часть. Марибель стояла, погружённая в раздумья о том, что именно подготовила Тау в качестве “основного блюда” этого суда. “Ну, что бы это ни было, это, несомненно, не обрадует никого из присутствующих”, — со смутной тревогой подумала Супер Мечтательница. Затем она покосилась на Эрику, которая с любопытством наблюдала за разворачивающимися событиями, как за каким-нибудь шоу, и с лёгким раздражением мысленно добавила: “Разве что кроме неё”. После Марибель перевела взгляд на Минато, к которому она в последнее время в подобных ситуациях невольно тянулась, как к оплоту спокойствия и уверенности, и с удивлением обнаружила, что он тоже смотрит в её сторону, причём на его лице читался вопрос. В этот момент оба осознали, что думают об одном и том же. Видя, что вопрос занимает не только её, Марибель обернулась к Тау и решилась его задать.