Стук тыгдымского коня

- Молодец! - похвалил своего оруженосца Питон. - Но все равно, сука, нет тебе прощения. Санек, ну где твои черти? Я готов.

Лепехин посмотрел на часы.

- Должны подъехать с минуты на минуту. Вон жигуленок пылит. Вроде, они.

- Хорошо, - Женька спрятал черенок за спину. - План такой. Сначала всех мочим, а потом базарим, а то постреляют нас сдуру, а я этого не люблю.

В машине действительно ехали Лещевские. За рулем сидел сам Петя Балалаев. Гроза и бич своей деревни. Машина подпрыгивала на ухабах, в такт доносившейся из динамиков музыки. Дождавшись когда она подъедет ближе, Никита достал из люльки сигналку и выйдя на середину дороги сразу выстрелил. Балалай опешил, увидав вышедшего Уханова, его злые глаза и нацеленную ракетницу.

- О...ее.. - выдохнул он, и ударил по тормозам, завалившись набок. Выпущенная ракета противно прошелестела над самой крышей.

- Точите ножи на черных камнях, - проорал Питон и ринулся в атаку. Схватив черенки, за ним побежали Сашка с Никитой. Троица принялась азартно крушить жигуленок. У Женьки не выдержала дубинка, и, отбросив обломок в сторону, он выдернул из машины очумевшего Балалая. Потом достал двустволку, и, рыча, принялся корежить ее о камень. Таракин, до этого не принимавший участия в сражении, подбежал к Балалаю, и стал его пинать. Потом схватил парня за волосы.

- Ты понял, с кем связался? Ты понял? - брызгал он слюнями .

- Отвали, -Никита отпихнул Таракина ногой, и, подняв с земли выроненный врагом пистолет, не спеша начал его разряжать.

Наступившую тишину нарушила несмелая возня в салоне.

- Щас врежу, ляжи обдрыжешь, - Лепехин стукнул черенком по крыше.

Возня сразу прекратилась.

Уханов бросил Балалаю разряженный пистолет.

- Вот и не помогла тебе пушка. Дурак ты. Бабушка тебе дом оставила, думала человеком станешь, а ты в бандитов играешь. Я хренею в этой ботве. И ведь, главное, хотели-то человека из тебя слепить, а получилось говно неинтересное.

- Уха, кончай шнягу пороть, - перебил его Питон. - Я уже и то каяться собрался. Как там тебя. Балалайка, вали отсюда. А то залечит.

Не поверивший своим ушам Балалаев, схватил пистолет и согнувшись рванул к машине.

- Ам! - скорчил ему зверскую рожу Женька.

Шарахнувшийся Балалай ударился носом об дверцу, и, зажав лицо рукой, юркнул в кабину. Машина почти мгновенно завелась и рванула с места.

- И враг бежит, бежит, бежит, - пропел Лепехин, - Ну-с, господа. Прошу теперь праздновать.

- Я не буду, - сразу отозвался Никита.

- Кто тебя спросит, - Сашка сунул другу стакан. - Надо, батенька. Эй....ты чего? Женек, ты видел? Он добро в кусты вылил.

- Ну че пристал к человеку? - поддержал Питон Уханова. - Не хочет - и не надо. Я, кстати, тоже не буду. Понимаешь? Там беженцы приехали. В Фисайхином доме поселились. Хотел я как-то на дискотеке одному из них морду набить, а тут его сестра вылетает и хлесть меня по морде. А сама - во, - Женька показал мизинец. - Фитиль с глазами. Женюсь я на ней. Вот и мама говорит, пора жениться. Так что, пойду обаять. Туранчелло,. за мной!

Сашка проводил удаляющуюся парочку глазами. Потом задумчиво посмотрел на стакан у себя в руке, и вылил содержимое на дорогу.

- Охрененные вы друзья. Я думал, выпьем культурно. Потом - в кабак. У нас новый открыли. "Старый замок" называется. Там девушки.

- Не хочу я бухать, - отозвался Никита. - И бить никого не хочу. Санек, что с нами? Мы, как дурачечки все стали. Целая страна дурачечков.

Лепехин не отозвался. Он все еще изображал обиду. Никита лег на спину и посмотрел на небо.

- А знаешь? Смотрят оттуда сейчас на нас и думают. Какие же - дибилы. А я смотрю в ответ, и в груди у меня такое чувство, которое невозможно описать словами. Что-то словно распирает изнутри и рвется наружу. Хочется вскочить на твой мотоцикл и ехать на край света, или взлететь к пути млечному, а через секунду хочется замереть в оцепенении, и наслаждаться покоем и неподвижностью. Хочется влюбиться так, чтобы стон прошел. Чтобы легенды потом слагали. И рыдать хочется. В голове складываются образы чудных картин, зарождаются стихи, играет неземная музыка. Только вот наяву я могу проблеять лишь жалкие образы. Безнадежно далекие от оригинала. Я ощущаю, что внутри меня больше, чем снаружи. Такое отчаяние. Как будто в песчинку засунули вселенную.

Лепехин крякнул и почесал затылок.

- Вроде не пил. Че тебя тогда прет-то так?

- Животное ты. Куда член, туда и ноги.

- Зато я романтик, - Сашка встал. - А может со мной? Ты так-то мне по жизни должен за Аленку. Такие чувства обломал.

- Нет. Домой пойду. А Аленка меня бы полюбила однозначно. Не обольщайся.

1994г. Январь

На улице было холодно, поэтому Уханов, Лепехин и Аленка тусили в подъезде. Аленка была чудо, как хороша, и нравилась обоим парням, так что между ними шло незримое соперничество, кто же с ней будет встречаться. Хотя, надо честно признаться, только желание коснуться ее красоты и невиданной прелести, удерживало их от того, чтобы свалить не оглядываясь. Вот уже больше часа друзья слушали вначале про кроликов (они такие душки), потом про незнакомую им Эллу Дизендорф ( стерва та еще), и наконец, про спасенного ежика (оказывается, они забавно делают пыф-пыф и у них смешные какашки).

Сашка, когда она отворачивалась, широко и демонстративно зевал. Впрочем, тут же делал умильное, внимательное выражение, когда ее взгляд обращался к нему. Никита абстрагировался, и просто любовался девушкой. Ее косой, невероятным изгибом бровей, нереальными глазами и сказочными губками. Наконец история про ежа закончилась, и Алена попросила рассказать чего-нибудь интересного. Приятели тут же принялись лихорадочно соображать, что же ей может быть интересно. Они честно пытались вспомнить что-нибудь связанное с ежиками, кроликами или хотя бы с безвкусным ношением аксессуаров на неподходящей жопе.

- Ну что-нибудь интересненькое, - Алена пробежала кончиками пальцев по щеке Уханова, и он внутренне обомлел.

Было просто необходимо не ударить в грязь лицом.

- Ну, гуляли мы как то вечером с Саньком, - начал он, совершенно не думая, куда заведет его повествование. - Смотрим, две девушки идут. Ниче так. Красивые. Ну мы познакомились, и пошли вместе по дороге. А там мимо нашего кладбища. Девчонки и говорят, а слабо, мол, вам ночью зайти. Нам, конечно, не слабо. Мы и пошли вместе. Сели за столик, достали конфеты, лимонад. Ну, у нас было с собой...

Лепехин поначалу судорожно вспоминавший, когда это он гуляли с красотками по кладбищу, вдруг озарился улыбкой понимания, и в предчувствии веселья радостно потирал руки.

- Сидим такие,- продолжал Никита. - И тут вылезает из под стола рожа страшная, и съедает мою конфету.

- Я сам офигел, - вклинился наконец и Сашка. - Сижу . Конфеты ем, и тут харя мерзкая, противная. А девчонки как будто и не видят. Ну, и я вида не подаю.

- И тут как кто-то завоет, - продолжил Уханов. - Смотрю, а девчонок и нет. Сидят вместо них какие-то страшные старухи, и когтями тянутся.

Дальше друзья врали вместе, беззастенчиво воруя сюжет у Гоголя и разбавляя его кадрами фильма "Восставшие мертвецы". Они наперебой рассказывали про шатающиеся кресты, летающие гробы, руки, тянущиеся из-под земли, и бегающих, рыдающих скелетиков. Заканчивалось повествование красочным описанием погони, и как они лихо и героически спаслись от разбушевавшейся нечисти. Наконец приятели иссякли.

Алена долго и напряженно молчала, спросив наконец:

- А девчонки накрашенные были?

Уханов совершенно не ожидал такого вопроса и потерялся.

- Ну, не помню. Вроде накрашенные. Санек, ты не помнишь?

- Чет не помню, - отозвался тот, тоже обескураженный. - Девчонки, как девчонки вроде.

Девушка, помолчав еще, попросила проводить ее домой, доверительно сообщив, что боится. У друзей тут же началась напряженная дуэль глазами. Кому провожать, а кому домой. Так и не определившись, провожать пошли оба. Никита сбегал по ступенькам первый, и в лестничном пролете увидел Аленкины спускающиеся ноги. Позже Уханов и сам не смог объяснить, что же на него нашло. Он протянул руку сквозь перила, и, громко гавкнув, схватил девушку за икру. Алена, охнув, села на ступеньки. Паскудник довольно заржал. Шутка удалась.