Страница 21 из 29
- Сидим дальше в казарме. Из офицеров - один дежурный только. Лейтенант напуганный. Прожектора нам ночью все расстреляли, технику сами раскурочили, чтоб не угнали. Оружия нет. Черемуха только просроченная и распиратоы. Жрать нечего. Мандарины одни неспелые. А тут и грузины подоспели. Кто с ППШ, кто со Шмайстером, даже Максим притащили. Офицеров давайте нам, орут. Нету отвечаем. Лейтенанта спрятали сразу. Абхазы пидарасы орут. Армия с нами. Оружие отдавайте. В ящиках лежит, отвечаем. Они туда а там ломы, лопаты. Уехали. Часа не прошло Абхазы налетают. Та же песня. Грузины пидарасы, абхазы молодцы. Оружие отдавайте. Показали им ящики волшебные. А к вечеру ротный пришел. Отпустил летеху. Беги говорит. Семью спасай. Только форму сними. А у самого кровь горлом. А нам приказал лопатки саперные точить. Мда. Ночью они нам и пригодились. Хорошая штука. Голову как арбуз колят.
Глаза у Руслана вдруг заблестели, и он, потянувшись, взял в руки гитару, стоявшую возле забора.
- Как в сорок пятом наши деды шагали
По этой грязной и пыльной земле,
И им под ноги цветы бросали
Спасибо, солдат. Конец войне.
Но, видно, люди те позабыли
Фугасов вой, и ребячий крик,
Давно уж людям не снятся войны,
Давно уж солдат пришел с войны.
- И главное, меньше, чем за год все поменялось. Я ведь поначалу думал, в рай служить попал. Везде улыбаются, в гости тащат. Насуют чачи, персиков, винограда. Девать некуда. А потом началось. Золдатен. Оккупанты. Один прицепился, почему у меня СА на погонах. Советская Армия, - говорю. Нет, - отвечает. Ты - советский аферист. Козел носатый. Э-эх.
- На всех заборах читаем внятно:
Солдат Иван, уходи обратно,
Солдат Иван, уходи с дороги.
И снова, снова бутылки в ноги.
В нас камни били, и в нас стреляли,
В нас, как в мишени, ножи метали,
А мы все стояли, не отступали,
И только молча приказа ждали.
- А ведь только бы сказали. Голыми руками бы шушеру развеяли. Нет же. Сидели и смотрели. Только отбивались,и то на свой страх и риск.
- Старушка-мать от слез слепа,
Убили сына из-за угла,
И ей никто не даст ответ,
За что он погиб в девятнадцать лет.
А он был такой хороший парень,
И для девчонок на гитаре шпарил...
- Эй, ты чего, - Мамаев повернулся к девушке. - Плачешь, что ли? С ума сошла. Вот я рядом. С тобой.
Уханов потихоньку отошел на дорогу. В планах у него было еще зайти к Лепехину.
- По дороге катит телега,
А в телеге сидят дембеля,
У дороги старая дева,
Из телеги такие слова:
- Отслужил, слава тебе, Господи,
Отслужил, Господи, слава тебе,
Сла-ава тебе, Го-осподи, - доносилось вслед.
Лепехин с братом возились во дворе, мастеря загон для поросят. Увидав Никиту, Сашка воткнул топор в доску, и подошел к нему.
- В Куваевке был? - поинтересовался Уханов, разглядывая синее лицо друга.
- Да нет, - Сашка утер пот, и кивнул в сторону стоящего у двора КАМАЗа. - Папахен удружил. Возвращался он с рейса, и занесло его за каким-то в Лещевку. Еще и приспичило покупать там в ларьке себе, а продавцы его обсчитали. Батя и так с ними, и сяк, а они послали его подальше и ржут сидят. Ну, ты моего знаешь. Нежный и обидчивый. Прыг в КАМАЗ, и разнес ларек к ядрене фене. Хорошо хоть продавцов не подавил. Приезжает довольный, ставит КАМАЗ на прикол, и в запой. Хозяин ларька обозлился, конечно, пробил машину по номеру, и в гости. Я как раз из города приехал. Сижу, курю, никого не трогаю. Они мне: -Твой КАМАЗ. Мой, говорю. НУ и получил тут же в репу. Завтра стрела у нас.
- Много хотят?
- Угу. Просят не по-детски.
- Серьезные?
- Шелупонь. Ты же был в этой Лещевке. Дыра та еще. Рядом Плетневка совсем зачуханная. Стратегического значения не имеет. Серьезным там не интересно. Я справки навел. Четверо там рулят. Фюрер ихний продал бабушкин дом, и поставил ларек. Купил себе пестик газовый, расточил под мелкашку, и гоняет по округе пальцы веером, сопли пузырем, на ногах фигульки.
- Понятно.
- Я еще Питона подтянул. Думаю одолеем супостата.
- Питон - это хорошо. Веселее с Питоном. Ладно, пошел я с Лилькой мириться.
- Странные вы с ней, - фыркнул Лепехин, - люди сначала гуляют, смотрят друг на друга влюбленно, трогают по всякому, а уж потом мозги друг другу выносят. А вы сразу с конца начали. Ты хоть поцеловал ее за те два раза, что до дому проводил?
- Как же я ее поцелую, если одна гнусная сущность нажралась и обгадилась за ДК?
- Не обгадился, а не запланировано страдал.
- Из-за твоих страданий мне пришлось твою Машку до дома вести, чтобы твоего позора не увидела. Итог. Одна себе напридумывала хрен знает чего, вторая - обиделась.
- А вот не надо было кудряшками трясти. А я тут совсем не причем. У меня желудок слабенький и нервы.
Гл.15
Никита резво шагал по обочине, прокручивая в голове встречу с девушкой. Перед глазами маячила радужная картинка. Лавочка под вишней и крупные звезды. Так прекрасно лежать на этой лавочке, удобно устроив голову на коленках подружки. Курить, смотреть на звезды и есть вишню, слушая девичий щебет. Еще там есть кошка, которой очень нравится сидеть у него на груди и добавлять к происходящему умиротворенное мурчание. Из задумчивости его вывел поравнявшийся с ним мотоцикл. За рулем сидел Женька Питомников, по-простому Питон, в люльке сидел улыбающийся Таракин, он же Туранчокс, в танкистском шлеме.
- Садись, - предложил Питон.
Обрадовавшись, Уханов запрыгнул на заднее сидение.
- Мне на Южную, - сообщил он. - К трехэтажкам.
- Какие трехэтажки? - удивился Питомников. - Ты че? Не в курсах что ли?
- В смысле? - Никита почувствовал приближение какой то пакости.
- Ну ты ваще капец. Как с луны свалился. Не слышал что ли?
- Нет.
- Рассказываю. Битва сегодня с Хвощевскими. Там вчера Чижу с Кощеем по чавке накидали. Они клич кинули, и все, кто нашелся, сразу туда. Перевернули мы их клуб засранный вверх дном. Только им мало показалось, и они на сегодня нам встречу назначили.
Гребанный Лепехин, грустно подумал Уханов. Но вот нахрена мне надо было к нему заворачивать. Сидел бы сейчас с Лилькой, и в ус не дул.
Отказаться было совершенно невозможно. Во-первых, такой малодушный поступок тут же покрыл бы имя владельца несмываемым позором. А во-вторых, Питон очень нужен был завтра. Прыгая по ухабам и гремя железяками, железный конь поехал в другую сторону, все дальше и дальше увозя его от девушки.
Обширный двор ЦРБ, несколько лет используемый как место сбора, был заставлен всевозможными мотоциклами, среди которых уродцем выделялась двухместная СМЗ, или по простому инвалидка. В центре полыхал большой костер, разгоняя наступавшие сумерки. Рядом с ним неопрятной кучей был навален чей-то разобранный забор. В ней копались несколько ребят, выбирая штакетник по руке. Всего вокруг бродило в разном направлении больше ста человек молодежи. Со всех сторон доносились обрывки разговоров.
- Рулю я такой, на автопилоте, гляжу - пионеры в ботве сидят. И главное ботва такая симпатичная. Ну я гудэр тот еще. Пойду думаю. Заберу самую вкусную.
- Струна от контрабаса - это дрянь. Я бы с ней в сортир не пошел, не то чтобы на битву. Вот цепь от велосипеда - это вещь. А лучше от мотоцикла.
- Люблю я ее! Люблю, понимаешь! Открою глаза - она! Закрою - опять она!
- Мы ключом цвырк, цвырк. Бесполезно. Сдох Жигуленок. А тут эта хрень из-за посадок поднимается, огнями переливается, и прожектор на нас. Такая жуть нас взяла.
- Пять часов терпел - орет. Пока Катьку провожал. Умираю. Расстегнул ширинку, и как даст струей себе в лоб.
- Уха, зырь, - указал Женька на огромный вяз, на ветвях которого висели цепь, ремни, бейсболка, кроссовок и еще какие-то тряпки. - Трофейное дерево называется. Я придумал! Круто, да?