Венок Альянса

– То есть, будь я вашей расы, это не шокировало бы вас совершенно?

– Людей я, во всяком случае, немного знаю. Вы сказали - для вас немыслимо это, я поверил вам. Нет, не так… Я не верил. Я хотел услышать, что вы делали бы с этим, но я не готов был, правда. Я вообще никогда, чёрт меня побери, не был готов к тому, чтоб это было сложно. Всё и всегда было просто… даже с Андо.

Алион сперва переменил позу, подобрав под себя неловко вывернутые ноги, потом сделал первую попытку подняться. Андрес протянул ему руку, другой рукой хватаясь за столешницу - перед глазами, честно говоря, ещё плавали тёмные круги. Казалось, что в воздухе пахнет озоном, как после грозы.

– Вы не колебались… никогда. Вы шли за своими желаниями… А те, кто желал вас, те, кого желали вы? Неужели это может не вызывать… бури…

– Смотря о ком говорить вообще… и зачем говорить… - Андрес покачнулся, едва не рухнув на только было вернувшего равновесие Алиона, - если человек, допустим, религиозно ушибнутый и сексуальная тема для него вследствие этого больная… Я не в обиду вам это сейчас говорю, у нас там клинические случаи бывают, в сравнении с которыми все ваши церемонии и духовно-нравственные установки отдыхают… Или вот, если говорить о контактах со своим полом… Если по человеку понятно, что он натурал, тем более он сам говорил о… неприемлемости подобного лично для него… Хотя обычно я всё-таки предпочитал женщин – ну и женщины как-то, в целом, предпочитали меня – я в пору боевой юности имел пару историй с… ну, не важно, в общем, контингент у нас был очень разный, и это как-то никого не смущало, нас как-то слишком сближала общая преступная жизнь, чтобы заморачиваться подобными вопросами чистоты рядов, понимаете ли… Так вот, после этого я один раз ошибся, подкатив к одному пареньку с тем же предложением. Ну, ввёл меня в заблуждение его внешний вид… Оказалось, он как-то совсем не по этой части, ну, получил я проповедь часа на три, ну, смотрел он на меня волком потом ещё с месяц… Прошло, ничего. На моей памяти от этого никто не умер. Господи, зачем я вообще всё это говорю, а…

Алион неловким движением вытер кровь с виска - рана уже не кровоточила, удар прошёлся всё же частично по кромке гребня, мелкие осколки фарфора дождём осыпались с его одеяния.

– Андрес… Если уж случилось так, что я пал так несомненно и низко, большим падением не будет, если я спрошу… Вы были с представителями иной расы, кроме вашей?

– Ну… Если Андо, конечно, не считать, то нет. Хотя вру, было… почти… В Каракосе один раз мы с приятелем были в голоборделе… По делу были, выслеживали там одного типчика… Понятное дело, просто сесть в уголочке и выслеживать было как-то не вариант. Я решил, раз такой случай, попробовать чего-нибудь экзотического… Ну, реалистичность у них не на высоте, прямо скажу. А так, в анатомическом отношении… познавательно. Господи, Алион, зачем об этом говорить, если…

По лицу минбарца пронеслась болезненная тень всего того, что пронеслось в его мыслях – пронзительный ужас от произошедшего и смирение, сравнимое с опустошением, и любопытство – а чей образ там заказывал Андрес? – и сердитое пресечение этих размышлений – довольно, довольно уже всего того, что…

– Вы правы, простите. Теперь надо думать лишь о том, чтоб…

– … здесь и сейчас совсем не это имеет значение? Алион, скажите, я упрощу вам моральные муки поиска слов, если скажу, что меня совсем не травмирует ваше желание со мной переспать? Нет, если оно травмирует вас, точнее, если вы ищете у меня такого ответа, которое было бы избавлением от того, чем вы хотели бы не занимать больше голову ни минуты… Во мне нет злорадства, относительно того, что я успел в вас прочесть… Я успел не всё, но в том, что успел, сам фон… как бы это ни было невероятно для меня, но я могу только принять это и назвать своим именем. Если вы хотите услышать от меня, что этот ваш интерес, эта ваша злость, эта ваша ментальная трёпка означает не то, что вы подумали, то нет, я этого не скажу. Чёрт возьми, вы что, первый гомосексуалист в своём мире? Простите, но ничего иного, кроме как, что это не ужасно, это не оскорбляет меня, это не противно мне, я сказать не могу. Можете дать мне в морду, моей морде не привыкать, честно.

Кажется, в глазах Алиона дрожали готовые оформиться слёзы, и уже не было даже сил поражаться его самообладанию.

– Я не прошу вас… помочь мне сбежать, убедить себя, внушить… Это было бы бессмысленно. Слова были произнесены, действия были допущены. Помилуй Вален мою душу, я мог убить вас…

– Ну, я вас, если на то пошло, тоже.

Они стояли на расстоянии шага, оба держась одной рукой за край стола, тяжело дыша, Андрес судорожно отбрасывал с лица постоянно падающие на глаза волосы.

– Теперь… всё, что нам осталось - прояснить, как в вашем мире принято реагировать на невзаимный интерес и… придти к некому заключению, универсальному для нас обоих… Выйти с честью, сколько её ещё осталось для меня…

– Погодите, о каком невзаимном интересе вы говорите?

– Что?

Андрес потёр свободной рукой висок.

– В отличие от вас, я представитель расы, в которой всё проще с сексуальной свободой. Разумеется, я старался не думать о вас в подобном ключе, потому что… потому что это как-то бесчеловечно, мне казалось. И потому что мне ничего не светит, да. Соблазнить минбарца - это, во-первых, невозможно, во-вторых - неправильно, при вашем сверхсерьёзном отношении к… ко всему. И я так судил, по тому, что вы не размазали меня по стенке, что вы таких мыслей не заметили, ну, в том числе потому, что я предпочитал проигрывать в голове что-то из того, что реально было, это как-то лучше, чем думать о том, чего всё равно не будет… В общем, это к тому, чтоб вы не думали, что вы обескуражили меня чем-то таким, что мне чуждо. Просто запомните, желание не оскорбляет, и… надеюсь, что моё не оскорбило вас. Если что, здесь есть вторая чашка.

Пальцы Алиона дёрнулись в его сторону, словно чтоб прикосновением удостовериться, что это не сон, не бред.

– Вы… думали обо мне… аналогичным образом?

– Да. И простите, не собираюсь в этом каяться, даже если вы снова подкоптите мне мозг. В моей, земной системе ценностей красивый человек не становится запятнан чьими-то мыслями о том, как здорово б было прикоснуться к его коже, увидеть то, что скрыто под одеждой… Это нормально для меня. Я допускаю, что это не нормально для вас, что вам совсем не легче от того, что не только вам, но и мне пришли такие мысли… Вообще, они уже пришли, это факт. Не о чем жалеть.

– Мысль не равна действию, но мысль есть корень, из которого произрастают действия. Посему каковы наши мысли, таковы…

Андрес неловко обхватил минбарца за плечо, притянул к себе и впился губами в его губы.

– Всё-таки, я люблю рисковать.

Алион почувствовал, словно весь он – все его чувства, все нервные окончания - собрались в том месте, малом участке его тела, к которому прикасался землянин. Даже биение сердца, словно пульс сейчас разорвет кожу, и ощущение, словно кожа под пальцами человека горит огнем.

– Не могу сказать, что… Но я рискнул рассудком, своим и вашим, и какой бы путь мы ни избрали теперь… Это путь во мраке, без путеводной звезды…

Андрес медленно, осторожно поглаживал запястье минбарца – кожа светлее, прохладнее, чем земная, но под ней чувствуется бешеное биение скрытого огня. Широкие рукава жреческого одеяния легко пропускали движение пальцев по безволосой руке выше.

– Честно, я не вижу во всём этом никакого мрака.

Алион закрыл глаза, в попытке удержаться в этом странном, новом, кружащемся мире, скользнул ладонью по щеке человека, потом обвил рукой его шею. И, словно в каком-то не самом пристойном сне, робость Алиона потихоньку сменялась смелостью в движениях. Он отстраненно подумал, какое же холодное его тело, или, может, это тело человека пышет жаром, обжигая кожу, обжигая сердце, порождая, пробуждая в нём такой же невозможный, неистовый жар. Как теперь обо всём этом думать (а как можно не думать?) - неужели это имеет какое-то отношение к судьбе, неужели к этому странному повороту вела прямая дорога его двадцати шести лет, его трудов, достижений, надежд, успехов? Но разве это его выбор, его прихоть - этот поворот…