Венок Альянса

– А у тебя своего что же, нет?

– У целителей его не бывает, Офелия, ни к чему. Мы всегда в пути, где работаем, там и живём, для ночёвки в любой храм придти можем, и пищу, и одежду получить там же, или в любом минбарском доме. А вещей у меня и нет никаких, вещей у нас тоже не бывает, что нам нужно-то? Пара книг, бывает, смена белья, ну, в моём случае ещё расчёска… Всё это в сумку помещается. Если куда-то едем, где своей большой больницы нет, то берём с собой приборы какие-то, медикаменты, это конечно…

– И тебе… ничего такого не хотелось бы?

Мисси подпёрла кулаком щёку.

– Не знаю… Будет если когда-нибудь – так хорошо, не будет – так мне и так хорошо. Опять же, много времени дома я всё равно проводить не смогу…

Распахнулась дверь на соседней половине, и ввалилась, собственно, Виргиния, одним движением опрокинула на пол прислоненный к стене надувной матрас и рухнула на него.

– Всё, можно выносить… Три часа, три часа обсуждали с кулани поставки гуманитарной помощи моради через их сектор! Ладно бы, от них что-то существенное требовалось, так ведь только возможность дозаправки кораблей – и ведь не бесплатно, чёрт возьми! – и обеспечение безопасности, потому что эти сволочи с Праксиса и Крича нам прошлые два раза… Что им, обеспечить безопасность в собственном секторе сложно? Спасибо, радость, - Виргиния приняла из рук Офелии холодную прозрачную призму с плещущейся внутри розовой жидкостью, прижала ко лбу, - тем более что за границы своего сектора, с мощностью их кораблей, они и не выходят… Ну что за лю… инопланетяне, то есть… Вот так жаль, что нельзя прямо через экран по башке накостылять! Такие мы подозрительные, такие независимые, что ты, прямо центавриане вместе с хуррами в сторонке отдыхают… Конечно, Альянс покушается на их территории, Альянс к ним шпионов засылает! Что Альянсу с вас поиметь, кроме анализов? По-моему, проще магистралью через вриев и торта воспользоваться, те хоть выделываются меньше… Но там и гости с Праксиса как у себя дома шастают, в смысле, не у вриев, конечно, у торта… Чувствую, ещё немного – возьму взвод «Белых звёзд» и прикрою эту шайку-лейку, пусть хоть расстреляют потом… Извините, Мисси, пар выпускаю. Все эти три часа не материлась. А через час ещё связь с базой на Моради, и там свои святые божьи… Никого не хочу обидеть, конечно…

В кроватке загулил Элайя, Офелия пошла к нему.

– Что, кроха? – Виргиния приподнялась на локте, - тоже в шоке? Видел бы ты эту рожу куланскую на экране – плеваться научился бы раньше, чем говорить…

Алион сложил пальцы рук в почтительном жесте.

– По правде говоря, обратиться к вам мне посоветовала госпожа Виргиния. Излишне напоминать о некоторых грустных обстоятельствах, но как вы знаете, совсем немного осталось тех, кто был с Андо в последние дни его жизни…

– Ну, и это точно не я. Если вы слышали, ну а вы, наверное, слышали - большую часть нашего пребывания на Бриме я был вообще на другом континенте…

– Да, как и госпожа Виргиния, верно. Я уже говорил с Джеком Харроу, однако он мало способен мне помочь…

– Что же вам нужно?

Алион вздохнул.

– Я хотел бы знать больше о последних днях жизни Андо, о произошедших с ним изменениях. Как его учитель, я по-прежнему чувствую ответственность за него. И это может быть полезно и для Офелии и Элайи, если вы слышали о…

– Да, слышал…

Комната Андреса производила прямо противоположное впечатление квартире Офелии и Виргинии. Минбарский дух покоя и упорядоченности просуществовал тут недолго. Почти всё свободное пространство было завалено бумагами, вещами, деталями от каких-то механизмов, стол, за которым они сейчас сидели, тоже сперва был заставлен приличной грудой пластиковых папок, Андрес просто взял это всё в охапку и перенёс на кровать, для удобства складирования приведя её в горизонтальное положение.

– Ну, как я уже сказал, в знатоки потёмок Андовской души меня записывать рано. За мной только скромный опыт моего беспардонного любопытства к необычному явлению, которое я встретил…

– Необычному явлению?

– Да, наверное, неправильно так говорить о человеке. Хотя правильно ли называть человеком того, кто сам себя таковым не считал, тоже вопрос. Внешне он землянин, по воспитанию нарн, но и нарном его называть неверно. Ну, насколько я успел узнать, в лёгкой оторопи от него были и земляне, и нарны, и вполне оправданно… Нормальный человек, будучи глупым, обольщается и привлекательной оболочкой, и немыслимой силой, а будучи чуть умнее, понимает, что не стоит повторять путь мотылька, летящего на огонь. Я же не отношусь ни к той, ни к иной категории. И то событие в Колодце вечности, то зрелище, которое должно было, наверняка, потрясти меня до глубины души, воспринималось вполне как… данность, как должное. Божественная сила, заключённая в телесную оболочку, ну да… Остался, конечно, вопрос, зачем такое делать. Не слишком ли это бессердечно, оставлять сверхчеловека в несовершенном мире, как оброненную в пыль жемчужину. Жемчуг и в пыли не перестаёт быть жемчугом, только зачем он там, какой его смысл? Не подумайте только, что я идеализирую Андо, как я уже сказал, сила не только магнетически притягивает, но и пугает, но пожалуй, это равно не про меня…

– Вы хотели понять его?

– А это возможно? Скорее… это было глупым любопытством, именно им. Отправляясь к далёким звёздам, мы же не надеемся потрогать их и взять себе? Но странно не подойти ближе, когда видишь вдали необычное сияние… Мои глаза говорили мне, что я вижу человека, разум говорил иное, но противоречием это если и было, то недолго. Понять его… наверное, это возможно, только не мне это было дано. Может быть, Алану, но от него мы не услышим уже ничего никогда. Знаете… у меня иногда такое странное чувство… Словно не просто так это всё было. Наша встреча, мой интерес и его реакция… Словно что-то это оставило во мне, что-то значительное, только не могу пока понять, что. Как будто ко мне идёт запоздалое письмо, но пока не дошло…

Алион сидел на стуле прямо, словно аршин проглотил, и не отрываясь смотрел на свои сплетённые пальцы. По его бледному, отрешённому лицу сложно было понять, о чём он думает, а Андрес лезть в мозги минбарских телепатов как-то остерегался.

– Понимаю, неправильно полагать, что он успел стать для вас чем-то дорогим и близким, чтобы вы испытывали боль потери, но почему-то кажется, что вы… не вполне смирились с его смертью.

– Знаете, об этом вам лучше поговорить с другим человеком - с Дэвидом Шериданом. Я сам именно после разговора с ним понял, что именно я чувствую. Злость, досаду. Начерта нечеловеческая сила играла в человека - сходилась с людьми, заводила семью, если это не её путь, не её свойство? Или почему это не помогло, не принесло счастья? Он всю жизнь искал… нечто, именуемое им богом. Тосковал по ушедшим ворлонцам, если точнее. А зачем они были ему нужны, что они могли ему дать, если всей вселенной они ничего хорошего, если разобраться, не дали? Какого чёрта они всё же увели его за собой?

Алион молчал, едва заметно покусывая тонкие губы.

– Дэвид говорит, конечно, не только в этом дело, хотя им владеет та же злость, тихая и усталая. Смерть президента послужила спусковым крючком для Андо… Дэвид говорит, ничего странного, Андо воин, для многих воинов было нормально совершить самоубийство, когда умирал их полководец… Может быть, он успокаивает так самого себя. Ведь отцу он Андо ещё уступил бы, ворлонцам - нет.

Виргиния, не отрываясь, смотрела на разворачиваемые на экране файлы. Её родственники, её семья. Ну да, эту семью она не знала никогда в жизни, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

У голоса Винтари были интонации лектора, хорошо знающего материал – многое из этого он уже рассказывал, ещё давно, Андо и Лаисе.

– Мать звали Яна, детей – Вадим и Мирослав. Сейчас уже невозможно определить, кому из братьев принадлежало которое имя. Инициал М в документах Байрона мог бы считаться намёком, что Мирослав – он, но на самом деле это указание на город, откуда он был взят. Агенты, которые его изъяли, уже потом, в приёмнике-распределителе осознали, что не взяли никаких документов, и даже не узнали имени ребёнка. Но не возвращаться же было… В конце концов, практика переименовывания, наречения по имени наставника или даже по названию города, откуда ребёнка взяли, в Корпусе тоже была не редка, сентиментального отношения к родственным связям и родным именам как раз не наблюдалось. Директрису приёмника-распределителя, например, звали Софией как раз в честь города, где её нашли… Там он провёл первые три года жизни, до того времени, как смогли провести полноценные тесты. После этого его, как всех детей с наивысшим пси-уровнем, перевели в ближайший интернат пси-полиции, в Праге. Можно сказать, в этом ему повезло, по отзывам это один из лучших интернатов Пси-Корпуса вообще. Директор в своей прежней, нормальской жизни происходил из какой-то интеллигентной, профессорской семьи, учился в музыкальной школе по классу скрипки, в программе интерната много внимания уделялось литературе, музыке, культурологии, совершались выездные экскурсии, походы в театр… В общем, об интернате подробнее можно здесь посмотреть, он и сейчас функционирует, переведён в подчинение Бюро, конечно. Далее… С четырнадцати лет, в числе наиболее успешных учеников, привлекался к работе по сканированию преступников… Обычных преступников, нормалов, в смысле. Хотя для суда, как вы знаете, результаты телепатического сканирования значения не имеют, в следственной работе, на этапе расследования, они имеют порой огромную ценность. Вероятно, эта работа очень нравилась ему и… укрепила в убеждении, того времени, что долг и привилегия телепатов, как высшей расы среди людей, оказывать помощь в борьбе с преступностью… С шестнадцати лет участвовал в агитационной работе с населением, ему удалось убедить многих, кто сперва выбрал приём наркотиков, подавляющих пси-способности, вступить в Пси-Корпус. Года через два одарённого юношу заметил Бестер, пригласил к себе в интернатуру, сперва поручал допросы телепатов-преступников – грабителей, мошенников-гипнотизёров, просто психопатов, развлекавшихся убийствами нормалов… Потом, постепенно, стал вовлекать в работу по выявлению нелегалов-сопротивленцев. Сперва эта работа нравилась Байрону – о чём, по крайней мере, свидетельствуют его доклады и служебное рвение вообще… Пока не произошёл один случай… Тот рапорт Байрона к рассмотрению не приняли, но в архивах Корпуса он сохранился, и вместе с другими материалами был обнародован во время судебного процесса над Бестером.