Советник

— Почему? — Я встретила его взгляд.

— Потому что ты мое Приобретение. И потому что я должен победить.

— Значит, ты сделаешь все, что нужно, чтобы победить, чтобы стать Сувереном?

— Победить? Да. — Его лицо ожесточилось, превратившись в грубую маску, которую я так хорошо знала. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы победить.

— Тогда почему ты здесь? Зачем вообще приходить ко мне и разговаривать, пока не настанет время для моего праздничного избиения?

— Рене рассказала тебе? — Он покачал головой, злость вспыхнула в его усталых глазах.

— Да. Она рассказала, что у меня очень напряженный праздничный график в течение следующих нескольких месяцев.

— Что еще она тебе рассказала?

— Ничего. Ты хорошо ее натренировал.

Вайнмонт провел рукой по темным волосам.

— Не я.

— Тогда кто?

Он сделал шаг мне навстречу. Я скопировала его, делая такой же шаг назад.

Тень пересекла его лицо. Боль? Затем исчезла, и он прижал руки к бокам, открывая ад в своих глазах.

 — Послушай, Стелла, это то, чего никто из нас не может избежать. Я делаю то, что должен. Это все, что тебе нужно знать. Как только твой год закончится, ты сможешь уйти и никогда не оглядываться назад. А до этого момента мне нужно, чтобы ты делала, как я прошу, и просто приняла это. Больше никаких вопросов. И никаких попыток бегства.

— Я не бегу.

— Продолжай в том же духе. — Мужчина сделал еще один угрожающий шаг ко мне.

Я стояла на своем. Он мог причинить мне боль, но я не дам ему превратить мой страх в свое преимущество. Я смотрела в него, мимо синевы, глубже, наблюдая, как гнев в глазах уступил место огню. Воздух в комнате начал трещать, словно его пронзил электрический ток, который проскакивал между нами.

Все беспокойство, с которым вошел Вайнмонт, исчезло. Он выглядел... голодным, словно луна вышла из-за облака и открыла истину о том, сколько в нем от изголодавшегося волка.

Его взгляд бродил по моему лицу, моему телу. Когда по моей коже ударил жар, как будто Вайнмонт коснулся меня, я знала, что я проклята. Желать прикосновения дьявола было ни чем иным, как смертным грехом.

Я ударила его. Моя открытая ладонь хлестнула по его лицу приятным шлепком. Он не ответил, просто отвел голову в сторону, пока в его шее не хрустнуло самым отвратительным образом. То, что было огнем в его глазах, превратилось в яростное пламя.

Вайнмонт двинулся вперед, остановившись всего в нескольких дюймах передо мной. Я отвела руку назад, чтобы снова ударить его, но он поймал, до боли сжав мое запястье. Я подняла подбородок, встречая его порочное вторжение неповиновением. Он не вселит в меня столько страха, чтобы я отступила. Отступление не для меня. Меня не волновало, было ли все это место покрыто чертовыми лозами, я рассеку и сожгу их, пока не расчищу место для себя, своего творчества, своих книг и своей собственной свободы.

Резко, словно гадюка, он обхватил свободной рукой мое лицо. Я не вздрогнула, хотя ожидала, что он ударит меня. Жар в его взгляде говорил о чем-то взрывоопасном — о насилии или желании, или, может быть, острой смеси и первого, и второго. Когда его ладонь коснулась моей кожи, мои глаза непроизвольно закрылись.

— Такая мягкая, — произнес он ошеломленным голосом.

Я падала глубже в кроличью нору, все перевернулось с ног на голову и стало неправильным из-за его прикосновения. Боже, его прикосновение… Ощущение было похоже на то, словно я все это время голодала, не зная об этом. Когда я открыла глаза, Вайнмонт наклонился, его губы поддразнивали мои на расстоянии миллиметра. Он был великолепным хищником — волком в овечьей шкуре.

Я подняла свою мятежную руку, чтобы снова ударить его, но он поймал ее, как и в первый раз, и вывернул обе руки мне за спину. Вайнмонт прижал меня к своей груди, загоняя в ловушку своим телом. Я чувствовала, как пламя исходит от него жаркими волнами. Мог ли он почувствовать мой огонь? Его взгляд удерживал меня крепко, яростно и властно. Он смотрел на меня, словно я была его собственностью. Не из-за контракта, не из-за Приобретения, а потому, что так ему диктовало его желание. У него было бы то, что он хотел. Его взгляд скользнул к моему рту, он опустил голову, и его дыхание коснулось моих губ.

Я горела от желания уничтожить его, оставить на растерзание языкам пламени, пока буду уходить от пепла. Но сначала... просто поцелуй. Я привстала на цыпочки.

Наши губы встретились.

Я потеряла себя.

Он не был нежен. Я знала, что и не будет, и все еще хотела его. Его губы были мягкими и настойчивыми, отдавая все и требуя еще больше. Его язык попробовал мои губы. Когда Вайнмонт потянул мои волосы назад, я выгнулась к нему и открыла рот. Его язык был порочным исследователем, ласкал и дегустировал меня так, как никогда.

Мужчина застонал и обнял меня, с силой прижимая к своему телу. Его запах охватил мои рецепторы, впитался в мои легкие, как вихрь, уводя меня еще больше под его заклинание. Соски, превратившись в твердые и жаждущие горошины, потирались об него. Они болели от желания ощутить на себе прикосновения его губ. Я не понимала чистейшей потребности, что вырастала внутри меня, влажности между моими бедрами, отчаянного желания получать все больше и больше.

Вайнмонт поднял меня и отнес к дивану, уложил и посмотрел на свой приз. Он снял пиджак и сдернул рубашку, позволяя пуговицам разлететься во все стороны, открыв моему взору свой пресс. Та же «V», что и на мне, была вытатуирована на его сердце, запутанные виноградные лозы расползались и тянулись по его груди и рукам.

Я облизнула губы, и его взгляд устремился прямо к движению моего языка. Он был пауком, которым я всегда представляла его, смертоносным и красивым.

Мужчина опустился на меня, вжимаясь между моих бедер. Его руки тут же оказались на подоле моей рубашки, задирая ее и открывая мое тело. Он вздрогнул, увидев, что на мне не было лифчика.

— Черт, Стелла, — прохрипел он.

Он оставил по жаркому поцелую на каждом соске. Мой желудок напрягся и сжался.

Я впилась пальцами в его волосы, царапая его, когда он взял сосок в рот. Я изогнула спину над диваном. Его рот ощущался таким горячим, пока он дразнил мою твердую вершину. Вайнмонт обвел языком пик, прежде чем потянуть его зубами. Ощущение направилось прямиком к моей киске, заставляя ее пульсировать от желания. Когда он всосал мой сосок достаточно сильно, чтобы причинить боль, я не смогла заглушить свой крик. Он собирался проглотить меня, точно так, как всегда обещали его глаза.

Он оставил мою грудь, чтобы подняться и заклеймить мой рот. Его твердая длина упиралась в мою промежность. Это обещало больше удовольствия, чем я когда-либо чувствовала. Я впилась ногтями в его плечи, желая причинить ему боль, отметить его так же, как он сделал со мной. Прикусила ему губу, пуская кровь. Он застонал и грубо поцеловал меня, заставив попробовать вкус меди на его языке. Я горела, ярость и ненависть смешивались с самой главной потребностью. Я хотела, чтобы он истекал кровью, но в то же время жаждала, чтобы он похоронил себя глубоко внутри меня. Хотела, чтобы Вайнмонт кричал от боли так же, как и от самого сильного удовольствия.

Пока наши рты сражались, вокруг моих ногтей пробивалась кровь там, где я повредила его кожу. Вайнмонт раскачивал свои бедра, заставляя мой клитор гудеть от силы каждого его удара. Он схватил меня за волосы, потянув, пока я не закричала. Когда я открыла рот, он вонзился в него языком, клеймя меня. Я сдалась. Открылась для него, позволив попробовать меня, разрешив владеть мной. Он так крепко поцеловал меня, что воздух исчез, и я дышала только им.

Он скользнул рукой по моей забытой груди и приподнял ее, проводя большим пальцем по моему соску. Я застонала в его рот, его язык принял на себя звук прежде, чем он проглотил его. Вайнмонт овладел мной, заклеймил меня гораздо больше, чем чернила на шее или шрамы на спине. Его прикосновение, настойчивый поцелуй помечали меня глубже, надежнее, чем когда-либо сможет кнут. Я предавала себя. Я знала это. Мне было все равно. Я не хотела ничего, кроме него, его рук, его тела, его поцелуя. Я никогда не чувствовала себя более живой.