Призрачный Странник

— Потому что там и нечего было искать, — парировал русский, покосившись на свой небогатый набор пятёрок и шестёрок. — Или ты хочешь сказать, что у нас на корабле завёлся оборотень?

Сулу, склонившись над плечом Ухуры, расхохотался.

— Только вообразите себе оборотня на планете с четырьмя лунами, входящими в полную фазу в разное время! Да он просто свихнётся!

— Или вампира в мире навроде Тригониса, где три солнца и самые большие залежи серебра в галактике! — с усмешкой подхватила Ухура, оторвавшись на минуту от головоломки.

— Вам бы только насмехаться, язычники, — кротко промолвил Райли. — Должно быть, этот оборотень или вампир очень умён, раз он забрался в лабораторию и разлил там всё, что только можно разлить, — не так ли, Кристина?

— Это была просто случайность, — быстро сказала Ухура. Она взглянула на подругу в поисках поддержки, но медсестра упорно смотрела на стол, передвигая ярко раскрашенные кусочки пластика, и на её бледных щеках проступил румянец.

— Как сказал великий человек, один раз — случайность, — непреклонно продолжал Райли, отбрасывая со лба отросшую русую прядь, — а два раза — закономерность. Сколько раз это повторялось, Крис?

Чепэл подняла голову.

— Прошлой ночью, — тихо ответила она, — в четвёртый раз.

— В четвёртый!

В потрясённой тишине стал слышен пронзительный голос старшины Зинк, излагающей подробности личной жизни её бывшей соседки по комнате нескольким заинтересованным третьим лицам; взрыв хохота в небольшом кругу возле пианино, и ворчание лейтенанта Брэя из ремонтного отдела, пытавшегося вразумить пищевой автомат, — у программы синтезатора было весьма странное представление о шоколаде.

— Каждый раз лаборатории были заперты, — глухо, через силу добавила Чепэл. — Это происходит всегда в разных лабораториях, но только там, где есть жидкости. Закрывать колбы бесполезно: оно снимает крышки либо разбивает колбы.

Она сосредоточенно выбирала из рассыпанного узора кусочки с гладким краем и откладывала их в сторону к остальным фрагментам рамки, ни разу не подняв глаза на слушателей.

— А вы пробовали остаться в лаборатории на ночь и проследить за ним? — спросил Райли. Он подался вперёд, облокотившись на стол; при одной мысли о встрече с привидением у него захватывало дух.

Белокурая голова склонилась ещё ниже.

— Да. В тот раз все бутылки в баре доктора оказались откупорены и разлиты.

Она нашла ещё один угловой кусочек и выловила его длинными пальцами, действуя так осторожно, словно то была деталь экспериментального медицинского оборудования, или словно её занятие было делом жизни и смерти. Даже в гражданской одежде, в гимнастических лосинах и мешковатой флотской рубашке, она сохраняла в себе нечто формальное и из-за этой тихой отчуждённости порой выглядела старше своих лет.

— Прошлой ночью мы установили камеры записи в каждой лаборатории. Три из них сработали нормально. В четвёртой лаборатории — там, где были разлиты колбы, — ничего не записалось. Камера просто… не включилась. Хотя утром она была полностью исправна.

Райли и Чехов бросили игру и придвинулись поближе, чтобы послушать, — причём Райли захватил карты с собой. Хелен Гордон сидела рядом, наполовину скрывшись от остальных за кадкой с поразительно уродливым комнатным растением, которое экипаж окрестил «Чудо-Людоедом». Она не отрывала взгляда от маленького экрана, прикреплённого к подлокотнику её кресла, и, казалось, с головой погрузилась в чтение, однако Ухура заметила, что Хелен уже минут десять не нажимала на кнопку прокрутки страниц.

Чепэл вытащила из россыпи ещё один фрагмент и после секундного размышления соединила его с другим, подходящим.

— Дело в том, — продолжала она, — что примерно к половине этих лужиц… прикасались. Словно кто-то обмакивал в них палец и размазывал жидкость, пытаясь провести линии… Иногда на рассыпанных порошках тоже были оставлены следы. И некоторые из этих жидкостей разъели керамическую столешницу, а человеческий палец был бы сожжён до кости в считанные секунды. Так что, хоть мистер Спок и сказал, что кодовый замок легко было взломать, — по крайней мере, в первый раз, потому что с тех пор мы изменили и усложнили все коды… в общем, не похоже, что кто-то из команды развлекается розыгрышами.

Джакомо допела песню, а Бруновский продолжал играть среди шума и болтовни, сменив рэгтайм на Вивальди, и странно было видеть, как нежно касаются клавиш руки этого грубоватого, неказистого с виду человека. Миллер присел на скамейку рядом с ним, и через мгновение в мелодию вплелись сладкие и печальные звуки губной гармошки.

— Всё равно это не значит, что во всём виновато привидение, — упрямо сказал Чехов. — Для начала никто ещё не умер.

— Не говори глупостей, малыш, — срезал его Райли. — С начала миссии мы потеряли не один десяток!

— Более правдоподобно, — тихо сказал Сулу, — что это чужак.

Он пришёл из спортзала, расположенного по соседству, и всё ещё был одет в чёрное облегающее трико; в неярком свете его обнажённые руки и лицо блестели от пота, как полированный дуб.

— Ну и кто из нас говорит глупости? — не остался в долгу Чехов. — Мы просканировали корабль сверху донизу, от носа до кормы, и не нашли никаких следов чужака. И, в любом случае, зачем инопланетному существу вламываться в лаборатории доктора Маккоя и разливать реактивы?

Среди общего шума Ухура незаметно поднялась со стула. Грациозная, как танцовщица, она проскользнула за ветвями «Чудо-Людоеда», где молча сидела Хелен, и положила гибкую руку на плечо младшей подруги. Хелен встрепенулась и подняла голову.

— Что с тобой? — вполголоса спросила Ухура.

Вид у Хелен был далеко не цветущий. Вокруг ореховых глаз легли тёмные круги усталости, и в уголках появились морщинки, и тонкие складки, бегущие от крыльев носа к губам, стали заметно глубже. Она выглядела измученной и притихшей, и глядя на неё, Ухура увидела, что её веки покраснели и припухли от слёз — не от тех слёз, что быстро проливаются и быстро высыхают, но от долгого безнадёжного плача, снова и снова, в одиночестве гостевой каюты, которую она занимала до тех пор, пока официально не вступит во Флот по прибытии на Звёздную базу 9.

— Слушайте, будь у нас на корабле чужак, — горячился Чехов, не замечая, как Райли исподтишка переставляет палочки на доске для криббиджа, — мы бы его обнаружили. Даже электростатические формы жизни распознаются с помощью ионного сканирования…

— Те, о которых мы знаем, — поправил Сулу.

— И, потом, на Пигмисе нет электростатических жизненных форм…

— Или мы о них не знаем, — повторил Сулу. — Я знаю, что капитан послал исследователям подпространственное сообщение, чтобы уточнить это…

— Ничего, — ответила Хелен на вопрос Ухуры; её голос почти потерялся в весёлом гуле разговоров. Она нервно водила пальцами по краям экрана для чтения, и Ухура заметила, как беспокойны движения её рук, как неухожены ногти с обкусанными заусенцами. Больно было видеть, как изменилась Хелен по сравнению с той сильной, смелой женщиной, что поднялась на борт вместе с исследовательской группой. Или даже с той, которая вошла на мостик, не вполне уверенная в своём будущем, но убеждённая, что всё будет хорошо, и тихо взглянула в лицо Кирку, и попросила о переводе на «Энтерпрайз»…

Что-то случилось с тех пор. Что-то в ней надломилось.

Медленно, не глядя в глаза подруге, Хелен проговорила:

— Я… просто… Я решила всё-таки не переходить в Звёздный Флот. Когда мы прилетим на Звёздную базу 9, я свяжусь с Пигмисом. Может быть, я им ещё нужна…

Несколько секунд Ухура не знала, что сказать.

Двери открылись, и вошёл мистер Спок, элегантный и отрешённый, как всегда; он пересёк комнату, сел за шахматную доску и начал расставлять фигуры для игры. От Ухуры не укрылось, как Чепэл повернула голову, провожая его взглядом, и как быстро надежда в её глазах сменилась тщательно скрываемой болью. Входя в комнату отдыха, мистер Спок часто не давал себе труда поздороваться с присутствующими, поскольку для этого не было никакой логической причины, но Ухура знала, что это равнодушие глубоко ранит Чепэл — хотя Чепэл первой признала бы, что это совершенно нелогично.