Страница 9 из 18
Олджуна спала чутко и пугалась. Не находя выхода, гнев пружинил тело Соннука и заставлял его вскакивать одним броском. В бессильной ярости носился он вокруг шалаша.
Камень размером с яйцо, камень, сокрытый не на дне моря, не в неведомых дебрях, а рядышком в долине, вырастал, как непреодолимая гора, застя собою счастье! Илинэ наверняка спрятала Сата в своей юрте. Исхитриться бы проникнуть туда в отсутствие хозяев! Перевернуть жилье вверх дном, найти камень…
Медлить с побегом становилось все опаснее. В долине происходили странные события. Сперва через нее ринулись звери. Потом птицы летели над нею черною тучей. Теперь Элен наводнили толпы пришлых людей, сторонние табуны и стада. Казалось, сюда стягиваются аймаки и кочевья со всего Великого леса. Шныряя в окраинах крадущейся тенью, Соннук видел издалека многочисленные костры на Поле Скорби. После разведал: люди разных племен явились не на какой-то великий сход или внеочередной базар. Они, похоже, переселились сюда. Все просторное поле от края до края заполонили жилища пришельцев.
В отрогах гор, по лугам и перелескам шумно носились стайки детей. Несколько раз приходилось ускользать от чужаков, видно, плохо предупрежденных о скверном уголке долины. Хорошо еще, что окаймленный хмурым бором Диринг и сытыганский алас, исполненный запустения и мрачной настороженности, всех сами отпугивали. Редкий человек, ненароком заглянув в эти безотрадные места, спешил убраться подобру-поздорову.
Но обнаружилось, что Соннук с Олджуной не единственные, кто тут скрывается. Долговязый Кинтей и толстяк Топпот, встреченные после ливня в лесу, облюбовали развалины юрты Сордонга. Потом лесной старик, чьи зубы оставили на руке Соннука полосы плохо заживающих шрамов, турнул непрошеных гостей оттуда. Тогда дружки вырыли себе крохотную землянку недалеко от шаманского жертвенника. Крепко, знать, нашкодили в Элен, коль с этакими предосторожностями приходилось им хорониться.
Вскоре в долине резко потеплело, как часто бывает после ледохода. Речки и озера избавились ото льда, лишь глубоко промерзший Диринг сбросил еще не все ледяные вериги. Олджуна знала, что лед в нем растаивает только в конце Месяца белых ночей. Но со временем было неладно, месяцы спутались, а она всячески пыталась если не избежать отъезда, то задержать его. Поэтому, не видя загороженную утесами Большую Реку, спорила, что та тоже не совсем очистилась.
Соннуку кое-как удалось уговорить женщину прогуляться вечером к мысу. Спустившись, обогнули неприятную ей отчего-то березовую рощу. Олджуна бы и Диринг обошла, но получался слишком большой круг, а уже хотелось обратно. Она побаивалась отходить далеко от потаенного на холме шалаша. Соннук утеплил его шкурами, поставил из выжженного пня и глины очаг с дымоходом. Уютно обжитое жилище до сих пор никому их не выдало.
Озеро злобно глянуло чернеющими поверх льда разводьями, точно оплывшими после драки глазами. Ветра не было, но волны, как вьюки на конях, подпрыгивали грузно и тревожно. Сообразив, что люди не к нему пришли, а проходят мимо, коварный дух Диринга испустил из глубины надсадный вой. Озеро умело мычать, словно великан, у которого разнылись зубы, ломало лед со стонами и треском, но таких запредельных звуков Соннук здесь еще не слышал. Переглянулись с Олджуной и бок о бок подступили к обрывистому берегу. Диринг, кажется, только и ждал чьего-нибудь приближения: земля тотчас внятно дрогнула от смачного нутряного хлюпа. Видно, где-то внизу, в мшистых хлябях вспучивались и вскрывались смрадные полости гнилого дна…
А дальше перепуганное время, трепеща всполошенными мгновеньями, пустилось вскачь! Оно будто удирало от булькающего рокота, который поднялся вверх с наступательным грозовым звуком. В середине озера с необычайной скоростью завертелся бурливый водоворот. Раскрученная воронка распахнула зев, втягивая и заглатывая крайние льдины. Из недр, кипящих грязной пеной, выдралось огромное тело. В раскатах водяного гуда продолговатая махина ринулась вверх и вынырнула в тучах брызг и осколков взломанного льда! Округлая серо-сизая туша, полускрытая взорванным фонтаном, показалась на миг и пропала…
– Мохолуо, – выдохнула Олджуна.
Они остолбенели в десятке шагов от обрыва, неспособные ни двинуться, ни закричать. Невиданное зрелище развертывалось перед ними! Воронка замедлила бег, и в кругах ее всплыло покатое взгорье чудовищной спины, одетой в складчатый панцирь. Вдоль хребта вздернутыми мечами покачивались обтянутые сморщенной кожей шипы. В мерклой воде смутно угадывались плоские, раскинутые крыльями плавники и расплывчатые движения невероятного тела.
Величиною ящерица, чудилось, была с Двенадцатистолбовую юрту. Тускло блеснул чешуей исполинский хвост, оснащенный чем-то вроде наконечника копья, со свистом шибанул по воде. Восставшим из ада призрачным древом вздыбился новый фонтан… И опять ударила копьеносная плеть, и еще раз, еще и еще, высекая сверкающий брызгами живущий мгновенья водяной лес!
Забавляясь, чудище поколыхалось в клокотанье волн, как поросший мертвыми корягами остров, мелькнуло неимоверным крупом и погрузилось во вспененное озеро. Черная глотка Диринга сомкнулась над ним с утробным смешком. Гребные извивы могучего хвостища, от которого по всему озеру, круша остатки льда, шли рожденные под водой волны, могли с легкостью перевернуть караван лодок.
– Бежим, – просипел Соннук.
– Аг-га, – кашлянула Олджуна, не чувствуя ног. Взбудораженное озеро ворчало, плещась и громко лопаясь пузырями. Вновь готовилось вывинтиться кверху дном, взлететь к небу перевернутым водопадом… И дикий человеческий крик потряс зловещий воздух! За краем обрыва показалась чья-то растрепанная голова со вставшей дыбом косицей.
«Топпот, – подумала Олджуна. – Рога Водяного быка выламывает…»
На присыпанном землей лице мелькнули полные смертного ужаса глаза и вопящий рот. Вслед за тем время странно замедлилось. Над кручей, угнетая слух всасывающим звуки шипением, начала вздыматься древняя бугорчатая колода, вдоль и поперек изрытая глубокими и мелкими трещинами. По бокам ее белели два плоских пятна. Изнутри они отдавали блеклым золотистым свечением. Лишь когда их на миг прикрыло сборчатыми складками, Соннук сообразил, что это – глаза Мохолуо.
Потом ни о чем уже не думалось. Только ощущалось, как из пятен ползет, обволакивая его скованное тело, притягательная дрема. Она звала слепо прыгнуть куда-то – в мягкую темь, сон, забвенье… Виделось, как лепестками гигантской сарданы расцветает красно-крапчатая пасть, как дрожащими струями исходит из нее зловонный зной. Одурманенный парами ядовитого дыхания, смотрел Соннук на ряды мореных кольев, размыкающихся все шире и шире. За ними, будто подыхающий в пещере зверь с заживо содранной шкурой, содрогался багровый язык.
Лебединым движением изогнулась над водою гибкая шея. Головы завороженных покорно запрокинулись вдогон за манящими глазами. Олджуна сделала к озеру шаг… Но тут Топпот изловчился подпрыгнуть и схватиться за куст, к которому был привязан веревкой. Вонзая в землю острие топора, попытался вылезти.
Наверное, ящерица полагала, что этот кусок кричащего мяса уже никуда не денется, и досадливо взмыкнула. Извилистыми рывками свесилась ее оскаленная морда. Неуловимый бросок – и клыки-колья зацепили полу Топпотовой дохи. Мохолуо подбросила несчастного высоко вверх и во всю ширь разверзла пасть…
Взлетая, толстяк издал такой душераздирающий вопль, что в ушах Соннука словно разгоряченные заглушки лопнули. Вернулись звуки, с померкшего сознания пала душная пелена, и обмершее сердце вернулось к яви и жизни. Растекшееся время разом поджалось и ускорилось. Топпот захлебнулся и умолк.
– Назад, – захрипел Соннук.
На лицо Олджуны брызнула кровь. Сверху над нею скрюченными пальцами загребала воздух истерзанная рука, высунутая из страшных челюстей… Разум отшибло женщине – не шевельнулась! Но и одеревенелые ноги Соннука не слушались его. Стараясь избежать гибельных глаз ящерицы, он в немом отчаянии глянул в небо и впервые взмолился всем сердцем: «Помоги…»