Страница 11 из 18
Лодка с визгливым шорохом пробороздила песок пологой отмели. Люди сошли, расправляя онемелые ноги. Кинтей, размявшись, поволок из лодки «невесту». Соннук любовался своей вечерней тенью. Как верный слуга, она скользила рядом.
Блаженствуя, Олджуна грелась у огня. Соннук успел развести костер и подвесить на рогуле котелок с водой для похлебки, пока Кинтей спиной к спутникам возился с похищенной девушкой. Раскрутил шкуру, расслабил вязки ремней. Белое, без кровинки, лицо, обмотанное какой-то одежкой снизу, повернулось к костру. В измученных глазах плакал и молил застывший крик…
Ладони Олджуны взлетели ко рту. Неужто… Не может быть!
Не может, а было. Ни с чьими другими не могла она спутать этих карих глаз.
– Илинэ!
– Илинэ?.. – пошатнулся Соннук, роняя из рук топор, которым стругал палку для ветрового заслона.
– Она. Ну и что? – с вызовом глянул Кинтей.
Олджуну затрясло от злости. Впору было, ногти навострив, броситься на наглеца, расцарапать его бесстыжую рожу! Как смел он, как дерзнул… дурень безголовый… мерзавец… что натворил!
Стужей повеяло от голоса:
– Развяжи ее!
Кинтей набычился, втянул голову в плечи, точно Олджуна снежком в него запустила:
– Убежит.
– Она все равно убежит. Развязывай, негодник, иначе я не знаю, что с тобой сделаю!
Женщина шагнула ближе, и Кинтей, подпрыгнув, выдернул из ножен молнией блеснувший меч. Ощерился, шалым взглядом перебегая с лица на лицо. Повел грозным оружием перед собой, держа его обеими руками:
– Прочь! Прочь, сытыганское отродье!
Соннук поднял топор и отодвинул Олджуну за спину. Хлестко перекинул топорище из левой руки в правую. На облитых жаром скулах выступили каменные желваки. Жгучий взор точно крапивой ожег щеки Кинтея. Стояли молча, сверля друг друга настороженными глазами.
Кинтей не выдержал. Изобразил лицом миролюбие, улыбнулся кривовато. Вложил меч в ножны.
– Зачем нам драться, Атын, что делить? Сегодня мы пережили такое, после чего люди, даже бывшие враги, сплачиваются и стараются держаться вместе… Мы не прежние глупые мальчишки. Пусть Белый Творец покарает того, кто помнит зло. Я – не помню. Не собираюсь мстить за ту детскую драку из-за тальниковой вязанки, когда ты так же угрожал топором. За тот страшный удар… Скажу честно: я восхищался тобой! Я и теперь восхищен.
Поправив пояс, задвинул меч за спину и ухмыльнулся:
– Ты сумел надуть всех! Ведь мы с Топпо… – он вспомнил, что имя покойника не называют вслух, – мы с другом, как вся Элен, вначале поверили, что в Олджуну впрямь вселился Йор. Ох и мудреную же ты придумал уловку, чтобы увести жену Тимира! Друг мой видел, как вы с Олджуной кувыркались на холме…
Глаза Соннука неистово сверкнули, и Кинтей заторопился:
– Ты похитил баджу собственного отца, я – твою названную сестру. Илинэ пока что никому не принадлежит. Кто из нас больше преступил закон? Я сватался к ней. Ее нянька Лахса… ваша приемная матушка отказала сватам. А я не приемлю отказов. Хочет или не хочет Илинэ, она станет моей женой. Не беда, что согласия с невестой у меня пока нет. Привыкнет. Полюбит, может быть… Мало ли в Эрги-Эн крадут невест? Многие для того и едут на торжища. Я не жесток, и я люблю ее. Ты будешь доволен зятем. Видишь – не скрываю от тебя ничего. Мы еще славно погуляем на свадьбах – твоей и моей!
Он чуть повременил и убедился, что гроза миновала.
– Надеюсь, ты больше не злишься, Атын?
– Я не Атын.
Обдумывая ответ, Кинтей искренне удивился:
– Кто же тогда?
Растерянно уставился на спину того, кого считал Атыном. Любовник Олджуны молча занялся прерванным делом. Он был похож на сына кузнеца, точно отражение. С маленькой разницей. Не понять, в чем.
– Его зовут Соннук, – сказала женщина, и тот, не поворачиваясь, нехотя пояснил:
– Я – близнец Атына. Сразу после нашего рождения кузнец отдал его Лахсе, а меня – в другой аймак. В Элен обо мне никто не знал. Но вот недавно я вернулся в семью… – он запнулся, – и понял, что не нужен Тимиру.
– Не нужен? – усомнился Кинтей.
– Отец не захотел меня принять.
– Ты знаком с… братом?
– Мы как глаза, которые вместе появились, но не видели друг друга. Я приехал, когда Тимир отправил его с заданием в верховные аймаки.
– У вас одно лицо.
– Ну да, мы ведь не просто одночашные братья, еще и близнецы. Родились в одной рубашке.
– Развяжи ее, – снова велела Олджуна.
Кинтей сделал вид, будто только что вспомнил:
– Ах да, Илинэ же твоя родная сестрица! Матушка говорила…
– Мало ли что говорила твоя матушка, – осекла женщина.
Кинтей якобы не расслышал пренебрежения в ее словах.
– Прости за «отродье», Олджуна. Уж больно ты меня раззудила. А я, признаться, не из тех, у кого вялый язык и рыбья кровь!
…Соннук чувствовал спиной прямой взор Илинэ. Глаза у нее, кажется, светло-коричневые? Может, теперь потемнели от горестных мыслей. Он подумал, что этот беспощадный взор останется с ним надолго. Гораздо дольше, чем следы его торбазов на гостеприимной поляне…
Ну и пусть смотрит волчонком. Ему-то что? Все сложилось на редкость удачно. Вместо Сата он привезет Страннику девушку, которая знает, где находится волшебный камень. Соннук старался не думать, как черный человек будет выбивать у Илинэ признание.
– Пусть бы в ремнях сидела, – бормотал Кинтей, освобождая пленницу. – Они не тугие…
– Не бойся, не сбежит твоя невеста, – обронил насмешливо второй сын кузнеца.
Настал черед Олджуны непонимающе пялиться в его спину. Душу охватывали гнев, возмущение, желание на корню извести подлое племя мужчин. Желание было таким мощным, что на миг Олджуна едва не лишилась чувств.
Он догадался о чем-то, сжал ее ладонь и шепнул:
– Нам нужно поговорить.
За деревьями привлек к себе:
– Что с тобой?
Уткнувшись ему в грудь, женщина яростно разрыдалась.
– Если хочешь, я настою на том, чтобы Кинтей отпустил Илинэ, – ласково заговорил Соннук. – Я убью его, если хочешь… Но подумай хорошенько: дойдет ли она до Элен? Мы отдалились от нашей долины на два ночлега пешего пути. Может, и больше. Течение быстрое. Ей придется идти одной. А ведь ты знаешь, Великий лес полон нынче странных зверей. Вспомни пряморогого лося и лесного старика, который едва не изувечил мою руку. Я уж не говорю о сегодняшнем дне… С небом и временем творится необъяснимое. Неизвестно, что будет завтра – пурга или зной. Отпустить Илинэ – значит послать ее на верную гибель. Нам надо идти вместе. Там, на севере, мы найдем способ избавиться от Кинтея. Отправим девчонку с надежными провожатыми обратно на добрых конях. А может, найдем ей достойного жениха.
Он нежно заглядывал в заплаканные глаза, гладил косы:
– Не сердись, любимая… Я сделаю все, что прикажешь.
– Ладно, – помедлив, согласилась Олджуна. – Только пообещай мне, что не дашь этому выродку обидеть Илинэ.
– Обещаю.
– Я сама ей все объясню.
– Вот и прекрасно…
Они вернулись вовремя. Девушка безмолвно и ожесточенно отбивалась от объятий своего мучителя. Хищное, красное в свете костра лицо Кинтея казалось бесовским. Увидев спутников, он отпрянул от Илинэ.
– Еще раз замечу – убью, – молвила Олджуна ровным голосом, но глаза полыхнули. – И никакой меч тебе не поможет.
Соннук спокойно подтвердил:
– Она убьет.
Кинтей поверил бы и без слов. В женщине точно Йор промелькнул.
– Мстительный и коварный человек нам в пути не нужен. – Соннук нарочито зевнул. – Да и не только в пути. Поэтому, если вдруг угляжу, что пытаешься кому-нибудь из нас досадить, ты испытаешь худший удар, чем в детстве от моего брата.
«Жених» отодвинулся от Илинэ. Погодя, засуетился, захозяйничал над котелком, пряча глаза. Высыпал в воду сухую рыбную крошку.
– У меня все есть, – залопотал чуть подрагивающим от страха голосом. – Матушка позаботилась. Я хаживал домой ночами, когда мой друг храпел.
Вытряс из вьючных сум кожаные мешочки: