Смерть под Рождество

Хэлфорд кивнул, показывая, что верит ей.

— Надо понимать так, что вы с мужем в разводе.

Берил остановила взгляд на лице Хэлфорда.

— А какое это имеет отношение к Лизе?

— Меня интересует инцидент, связанный с прерыванием вашей беременности. Ведь у вас был выкидыш, и Лиза как-то причастна к этому. Вы понимаете, о чем я говорю?

Молодая женщина стиснула зубы, еле сдерживаясь.

— Вы имеете в виду «Бабушкин день», или «Бабушкину радость», или как, черт побери, она это называла? Да, помню. И очень хорошо. Это была моя четвертая беременность. Мы с Майклом, моим мужем, были очень осторожны. Три выкидыша было перед этим, сами понимаете. Нам следовало быть очень осторожными.

Берил резко повернулась к Мауре — медно-рыжие волосы скрыли от Хэлфорда выражение ее лица — и заговорила напряженным голосом.

— Мы хотели ребенка. Очень. И муж, и я — мы были единственными детьми в семье и, когда поженились, решили, что у нас будет не меньше двоих детей. Не хотели, чтобы наши дети были такими одинокими, какими были мы. Конечно, после первого выкидыша мы молили Господа, чтобы Он даровал нам хотя бы одного. Одного здорового ребенка. Но к тому времени, когда мы потеряли четвертого, от нас ничего уже не осталось.

Крепко прижав локти к бокам, она продолжала смотреть на Мауру.

— И значит, ваша мама даже не знала, что вы беременны, пока Лиза не сказала ей об этом? — мягко спросила Маура.

— Нет. И одному Богу известно, как Лиза узнала об этом. Этот городишко, он ведь как мельница, перемалывающая сплетни. А Лиза хорошо знала, как управлять этим механизмом. Я думаю, через сплетни она чувствовала себя причастной к чему-то важному.

— Вы считаете, Лиза была причастной к распространению каких-либо других слухов или сплетен? — спросила Маура.

— Нет. А там кто знает. И вообще как узнать, откуда берутся слухи? Они просто возникают. И работают. В старом веселом Фезербридже никаких секретов нет! — Она сделала паузу. — Очень противно было сюда возвращаться.

— Но вы с мужем здесь не жили, — вмешался Хэлфорд.

— Нет, но это не имеет значения. Фезербридж есть Фезербридж. Этот городишко тебя не отпускает. Ты можешь уехать как угодно далеко и все равно останешься маленькой девочкой, на которую все смотрят. — Она исказила голос до кудахтанья: — «Как дела у Берил? Сколько она зарабатывает? А есть ли у нее дети?» — И рассмеялась. — Они никогда не дадут тебе уйти. Иногда мне кажется, что я кукла, слепленная из воска для колдовских обрядов. Фезербриджцы могут заменить мне голову, да все что угодно.

Она снова повернулась к Хэлфорду, но смотрела на дорогу.

— Как вы отреагировали на то, что Лиза рассказала матери о вашей беременности? — спросил он.

— Сам факт, что она сообщила, меня мало беспокоил. Все равно я бы матери сказала. Но этот марш через весь город, все эти подарки. — Она покачала головой и продолжила срывающимся голосом: — Я только одного не могу понять. Ведь все знали, что у меня проблемы. Почему же никто не сказал: «Лиза, так нехорошо. Оставь несчастную женщину в покое». Никто не остановил ее. Я уверена, все, к кому Лиза заходила со своим маленьким секретом, начинали хлопать от радости в ладоши. И тем самым поощряли ее.

— Но ведь Лизу все считают такой внимательной и доброй, — тихо произнес Хэлфорд.

Глаза Берил наполнились слезами.

— Не знаю, не знаю. Она была какой-то… бестактной, бездумной. Вряд ли Лиза понимала людей. Например, что это значит — терять ребенка за ребенком. Или как мы переживали каждую мою беременность. Лиза напускала на себя озабоченный вид, казалась такой внимательной, говорила правильные вещи. А всем старым сплетницам вокруг этого было достаточно.

— Включая и вашу маму? — спросил Хэлфорд после паузы.

Слезы хлынули по щекам Берил Лемпсон.

— Да, сэр, — ответила она, со злостью вытирая их платком. — Конечно, черт побери, включая и мою мать тоже.

Глава пятнадцатая

Тимбрук приподнял белую с голубым дощечку, висящую на двери магазина Хелен Пейн, «Магазин «Реставрированной одежды», и перевернул ее стороной, на которой в вежливой форме сообщалось, что магазин закрыт.

— Итак, девочка, все в порядке. Собирайся и поехали ужинать.

Хелен натягивала на ноги манекена розовые колготки. Она посмотрела в окно и увидела, что Тимбрук что-то вежливо объясняет знаками через закрытую дверь полной женщине, желающей войти в магазин.

— Черт возьми, Тимбрук, дай ей войти. До закрытия еще полчаса. Перестань дурачиться или вообще уходи.

Полная женщина посмотрела на свои часы и показала на табличку, где было указано время работы магазина.

— Упорная старая дура, — пробормотал Тимбрук.

Открыв дверь, он высунул голову.

— Извините, мадам, но сегодня магазин закрывается раньше. В семье несчастье. Мы откроемся через несколько дней. Большое спасибо за вашу отзывчивость.

Эмоции на лице женщины у двери менялись со скоростью калейдоскопа.

— Но это займет не больше минуты. О, извините, я понимаю. Конечно, конечно, я зайду в другой раз. Какой приятный молодой человек. — Она крепко сжала в руке сумку и пошла прочь.

— А вот это совсем ни к чему, — сказала Хелен. — Клиентов сейчас не так уж много, чтобы их вот так вот не пускать на порог.

Тимбрук подождал, пока женщина скроется в книжном магазине Хоссета, расположенного рядом, и прошел за прилавок.

— Ты не права, дорогая. Твое заведение процветает. Хотя экономика в упадке.

Он увидел, что Хелен взяла со стойки вешалку с черным бархатным платьем. Это была великолепная вещь, прекрасно сшитая, с дивной отделкой. Хелен сняла его с вешалки и накинула на шею манекена.

— Красивое платье, — одобрил Тимбрук.

Хелен поправила плечики.

— Да, но когда я его купила, оно выглядело совсем не так. Болталось где-то сзади в дешевом магазине в Лондоне. Я его вычистила как следует, довела до ума, и вот результат. — Она подтянула рукава. — Ну а тесьму добавила я. Выглядит отлично, а?

— Хм. Мрачное только.

— Что?

— Платье. Слишком траурное.

Хелен нахмурилась и встала подбоченясь.

— Да как ты смеешь такое говорить. Я столько сил на него положила.

— Ладно. Это я так, пошутил.

Хелен засмеялась и, подняв с пола вешалку, прошла в рабочую комнату. Тимбрук машинально взял зеленый треугольник шелка из наваленных в коробку разноцветных лоскутов и последовал за ней.

Не в первый раз уже его удивляло сходство своей мастерской с этой рабочей комнатой. Разумеется, его мастерская была много больше. Все дело было в цвете. Здесь стояло несколько небольших столов, на каждом из которых высились горы тканей и одежды, рассортированные по оттенкам и отделке. Клетчатые на одном столе, пастельные — на другом, с необычной отделкой — на третьем. В углу рабочим пространством служил сам пол. Там стояли ящики с одеждой.

Хелен бросила вешалку в ящик и присела на стул у маленького стола с металлическими ножками.

— Мне нужна помощница, — объявила она, перебирая толстую пачку бумаг. — Вот счета. Уже несколько недель я ими не занималась. Эта свадьба отнимает кучу времени. Надо делать кое-что для церкви и, самое главное, надо уже готовиться к весне и лету. — Она потерла щеку. — Как я ненавижу, когда люди умирают. Господи, Тимбрук, что мне делать?

— Отдохни несколько дней и возьмись за дело со следующей недели.

— Тебе-то легко говорить.

Тимбрук посмотрел зеленый лоскуток на свет.

— У тебя, кажется, собиралась работать Лиза, по субботам и воскресеньям?

— Да. И Джилл Айвори тоже мне иногда помогала. Думаю просить ее делать это регулярно, но боюсь, папа, король местной прессы, этого не одобрит.

Тимбрук убрал со стула красную трикотажную кофту, сел и оглядел столы, заваленные разноцветными тканями и одеждой.

— Не нужны тебе никакие помощницы, ты и сама можешь прекрасно справиться. Если захочешь.

— Тимбрук, ты болван и ничего не понимаешь. — Хелен рассеянно чертила на листке бумаги крестики. — Знаешь, чем я занималась сегодня ночью?