Страница 8 из 10
«Летом мы празднуем, зимой – спим», – разве не это говорил мне мой советник из Монголии?
Пока я не встретила на своем пути этих женщин с их драгоценной поклажей, мне и в голову не приходило, откуда берется кашемир.
Я помню, как впервые заменила свою техническую одежду на одежду из натуральных тканей во время экспедиции в Южную Америку. Температура снизилась до –20 °C, и на большой высоте я постоянно дрожала от холода. Поэтому решила последовать примеру местных аборигенов, которые, казалось, не жаловались на переохлаждение. Я надела свитер из шерсти альпака под свою куртку Gore-Tex. Температура тела стабилизировалась, и дрожь прекратилась. Именно поэтому в Монголии я с большим интересом попробовала носить одежду из шерсти яка (теплая, но колкая), носки из верблюжьей шерсти, которые я надевала на ночь (очень теплые и удобные), и, наконец, кашемировую шапку, которая сохранилась у меня до сих пор (она идеально подходит для высоких физических нагрузок и потения, а также для холода). Наша кожа приспособлена дышать, поэтому мне кажется очень выгодным, что она соприкасается с натуральным материалом. И мне нравится идея, что эти люди живут за счет своего домашнего скота, просто вычесывая шерсть животных. Много лет я использовала одежду из шерсти овец породы мерино. Это полезно и для животных, которых не убивают, и для самих людей и их семей.
Когда я увидела овец в тот день, то поняла, что вода где-то недалеко. Я спустилась с ветреного и пустынного плато на тропинку, вдоль которой паслись овцы, и устремилась в долину. Мои глаза радовались зелени, которую я видела впереди. Она выглядела почти искусственной на фоне выжженной коричневой земли, простиравшейся вокруг на сколько хватало взгляда. Вдоль немаленькой реки через равные промежутки расположены юрты. Вот дан сигнал тревоги, я знаю, что меня заметили, и ко мне уже галопом приближается маленький всадник. В руках он держит палку с привязанной к ней веревкой, которой он со всего размаху лупит по спине лошади. Но лошадь не ускоряется даже после удара таким хлыстом. Всадник останавливается и наблюдает за мной, описывает вокруг меня круг. Еще один вшивый, как я любовно называю таких людей. Парень очень худой и напоминает мне ребенка с улицы. У него темные глаза и жесткий взгляд. Несмотря на то что ему всего десять лет, кажется, его детство уже давно миновало. Он смотрит на меня издалека и говорит как мужчина. Он босой и сидит верхом без седла. Лошадь похожа на своего хозяина: она плохо выглядит, бока впали, местами нет шерсти, взгляд опустошен. Мальчик не теряет времени и уносится бешеным галопом, чтобы оповестить о моем приходе по всей долине. Я прохожу в двухстах метрах от юрты, в которой, судя по всему, живет его семья. По обычаю, я должна остановиться, но я не собираюсь этого делать. Из дверного прохода появляется женщина, у нее на груди висит младенец. Ее угрюмое выражение лица словно говорит мне: «А что ты здесь делаешь?» Я приветствую ее и продолжаю свой путь. Она безразлична ко мне. Просыпаются собаки, учуяв мой запах. Я до сих пор не могу привыкнуть к монгольским мастифам. Они выглядят угрожающе, когда начинают гавкать. Мне нужно поторопиться. Я иду вдоль реки, чтобы найти подходящее место, где можно было бы набрать воды, но здесь слишком много юрт. В этой воде наверняка полно остатков пищи и стирки, животных и людских экскрементов и так далее. Придется набирать воду прямо здесь, чтобы обезопасить себя от бактерий и микробов, которые попали в реку в результате жизнедеятельности пятнадцати семей. Я принимаю решение и быстро наполняю свои резервуары, обещая себе, что очищу эту воду при помощи специальных таблеток и пропущу ее через фильтр.
Внезапно, пока я укладываю резервуары с водой на тележку, появляется огромная собака. У меня хватает времени только на то, чтобы загородиться от нее своей тележкой. Пес вцепляется зубами в заднюю часть тележки с видимым наслаждением. Эта атака продолжается минут пять, что кажется мне настоящей вечностью. Все это время за нами наблюдает монгол с волосатой грудью, чешет себе живот и уходит. Он только что проснулся. Сонными глазами он смотрит на пса, который терзает мою тележку, и делает жест, который означает: «Меня разбудили только ради этого?» Затем возвращается в юрту. Я зову его, но он не отвечает. Кажется, мне придется разбираться с собакой самостоятельно. Я толкаю на пса тележку короткими рывками, которые заставляют его разжать челюсти, но он тут же снова сжимает клыки. Кажется, что моя тележка участвует в неравном бою с огромным грузовиком, пока я пытаюсь сделать так, чтобы она не разбилась о камни. Чтобы этого не произошло, я решаю толкать тележку вперед вместе с живой ношей. Это оказалась очень плохая идея. К собаке присоединяются другие мастифы, и вскоре я насчитываю вокруг себя уже пять собак. Удивительно, что все они выглядят разъяренными. Вероятно, я скоро закончу жизнь в качестве собачьего гамбургера, если не смогу ничего предпринять. Когда я добираюсь до следующей юрты, мне на помощь выходит мужчина, но когда подходит ближе, собаки начинают скалиться на него, поэтому он разворачивается и прячется в своей юрте так, словно ничего не происходит. Я не могу поверить своим глазам. Меня шокируют не собаки, а люди. Затем издалека приближается галопирующая лошадь. Всадника не видно в облаке пыли. Он останавливается всего в метре от моей тележки. Его лошадь черная, с удивительно блестящим отливом шерсти, мужчина носит традиционную одежду. Он держит себя сдержанно, но во всем его облике есть что-то благородное. Наши взгляды пересекаются.
Его потрясающее кожаное седло украшено красными монгольскими надписями и рисунками. Не говоря ни слова, он отгоняет собак с помощью лошади, чья смелость не уступает красоте. Я благодарю его.
Он отвечает мне достойным молчанием. Всадник ждет еще немного, чтобы удостовериться в том, что собаки не нападут снова, затем чуть заметно кивает мне и исчезает в степи так же быстро, как и появился. А я с отвисшей челюстью наблюдаю за тем, как удаляется столб пыли. Мне нужно несколько секунд на то, чтобы среагировать и уйти от этих людей как можно дальше и быстрее.
Я изо всех сил стараюсь увеличить дистанцию между собой и собаками, но все еще думаю о человеке на черной лошади. Кто он? Единственный настоящий монгол в этих степях? Настоящая загадка. Я так люблю моменты, когда слова кажутся излишними.
В тот день я разбила палатку под старым деревянным мостом, вдали от любопытных взглядов. Спряталась, словно зверь, и была счастлива иметь над головой такую арочную защиту. Я поставила себе чай и наслаждалась тишиной. Вокруг никого, только бесконечная степь расстилается до самого горизонта. «Хорошее окончание дня», – с улыбкой говорю я сама себе. Все могло обернуться для меня кошмаром. Эти собаки обучены охранять скот от воров и волков. Они красивы, но представляют угрозу, поскольку не дрессированы и не одомашнены. Размер и толстая шкура идеально защищают их в этих условиях, особенно в суровые зимы. Я называю их степными львами. Не буду вспоминать, что не привита от бешенства. Я быстро забываю о нападении и начинаю мечтать о загадочном всаднике. Завороженно смотрю, как закипает вода и медленно улетучивается из котелка. Ко мне возвращается прекрасное расположение духа, и я привычным жестом наливаю себе желанную жидкость.
Я благодарю своего защитника.
Атмосфера тяжелая, мне трудно перевести дыхание, даже когда я останавливаюсь. Я прячусь под зонтиком и потею, а точнее, теряю запасы воды в организме. Термометр превысил отметку в 40 °C, ветра совсем нет – ни малейшего намека на легкий бриз. Я устала и нахожусь на пределе срыва. В предыдущую ночь мне опять не удалось отдохнуть из-за вторжений. А теперь передо мной раскинулась равнина из сухой глины длиною в несколько километров и без единой возможности найти хоть какую-то тень. Земля отражает жару так сильно, что мне кажется, будто я иду по раскаленной сковороде! Я подбадриваю себя, понимая, что мне просто необходимо пересечь эту равнину. Вперед, Сара Маркиз! Вперед, Сара Маркиз, вперед! В такие трудные моменты мне приходится разделять себя и ее, так, словно она – это не я, поэтому подбадриваю ее вслух. Это дает мне энергию. Очень странно слышать собственный голос. Такой переход мало напоминает прогулку по парку, поэтому мне нужно разделить его на отрезки по пятнадцать минут, а после перерыва на отдых продолжить маршрут с десятиминутными перерывами. У меня не осталось физических сил. Меня доконал недостаток сна, ноги дрожат от нагрузки еще до того, как начинаю двигаться. Я не разрешаю себе смотреть на землю, на которой через равные промежутки остаются следы моих ног. Удерживаю взгляд на далеком горизонте – том месте, куда направляюсь. Я не опущу взгляд.