Страница 57 из 70
Возникла неловкая пауза. Ирина Станиславовна была ошарашена таким заявлением сына. То-то ей сразу не понравилась эта штучка! Вот оно что - она, оказывается, замужем, и морочит голову ее бедному мальчику! Ей бы тактично промолчать, не акцентировать бы всеобщее внимание на весьма недвусмысленном инциденте - да где там, женщина простая, малообразованная, всю жизнь проработавшая на заводе Лихачева кладовщицей. Когда-то в далеком детстве ее учили говорить одну лишь правду.
- То-то я вижу, что верная, - весьма язвительно заметила Ирина Станиславовна. - Мне всегда казалось, что верные жены должны сидеть дома, а не шляться по командировкам и морочить головы порядочным неженатым мужчинам!
Эти слова, словно пощечина, хлестнули Свету. Она покраснела, ссутулилась, стараясь стать как можно менее заметной, врасти в пол, исчезнуть из негостеприимного дома. Виктор заступился за любимую, сказал с укором:
- Зачем ты так, мама? Ты же ничего не знаешь! Зачем ты так?..
На этой невеселой ноте визит завершился. Света покинула квартиру, попрощавшись еле слышно с негостеприимной хозяйкой. Виктор, не скрывая обиды, поцеловал мать на прощание, еще раз, впрочем, весьма сдержанно, поздравил с новым годом и, добавив "Пока", побежал вниз по лестнице догонять Светлану.
Для восстановления утраченного праздничного настроения пришлось еще битых два часа гулять по морозной вечерней Москве, среди толпы веселых, подбодренных горячительным, людей. Виктор убеждал Светлану не обращать внимания на жестокие в своей несправедливости материны слова, пытался оправдать ее несправедливость возрастом и чрезмерной материнской любовью, тем, что кроме сына, у Ирины Станиславовны никого не осталось. Да только от понимания причин неоправданной жестокости Свете не было легче. В душе прочно залегла неприязнь к Ирине Станиславовне, обида душила. И еще больнее было ей оттого, что, как мать, вполне понимала Ирину Станиславовну и даже в чем-то сама ее оправдывала...
Отовсюду слышался смех, на площадях народ катался на ледяных горках, кругом бродили Деды Морозы со Снегурочками, предлагая сфотографироваться на память в их компании. Виктору идея понравилась и он, несмотря на Светкины возражения, подхватил ее, утащил под елочку и стал старательно позировать. Потом изгнал из кадра новогодних персонажей и стал фотографироваться со Светой вдвоем и так, и этак: и под огромной елкой, и у горки, и на фоне группки потешных снеговиков с морковными носами. Он смешно дурачился и тормошил Свету, пока она, забыв о неприятной ситуации, в которой оказалась перед матерью Виктора, не включилась в игру, во всеобщее веселье. Наконец, устав, влюбленные поехали домой.
Ольга Степановна, приготовив все для праздничного ужина, уже ушла домой. В гостиной теперь стояла большая елка, украшенная одинаковыми белыми матовыми шарами и такими же белыми атласными бантиками. На месте окна сиял разноцветными бликами каскад из цветного дождика, а на стене горела надпись, выложенная гирляндой из множества маленьких лампочек: "ЛАНА". Стол был красиво сервирован на две персоны, с краю стоял массивный бронзовый подсвечник причудливой формы, в нем ожидали своего выхода три красные витые свечки. На другом конце стола располагалась широкая прозрачная ваза с низкими бортиками, наполненная водой. В ней плавали маленькие свечи в виде цветков лотоса.
Виктор зажег все свечи, выключил свет, и комната сразу превратилась в сказочное царство: в воде медленно кружились в танце огоньки, на стене горело Светкино имя, и в отсветах этих огней матово сверкали шары на елке, да причудливо, волшебным водопадом, переливалось окно. На столе исходила ароматным паром запеченная индейка, в серебряном ведерочке со льдом покрывалась капельками конденсата бутылка "Вдова Клико"...
- Лануля, у меня для тебя есть маленький подарок, - Виктор вытянул руку с крошечной коробочкой, перевязанной красивым бантом.
У Светки екнуло внутри. Не трудно было догадаться, что может находиться в такой маленькой коробочке:
- Не надо, Витюша...
- Открой, зайчик, пожалуйста, открой...
Света взяла коробочку и, словно бы раздираемая противоречиями, неуверенно развязала бант. Красивая обертка упала, обнажив бордовую бархатную коробочку-футляр, в каких обычно продают ювелирные украшения. Света нажала на крохотную кнопочку и коробочка открылась. Так и есть, на бархатной же подушечке мерцало золотом колечко. Небольшой бриллиант исходил разноцветными искорками, переливаясь дрожащими лучиками в неровном свете свечей.
- Зачем, Витя? - укоризненно спросила она. - Ты же знаешь, что я не смогу его принять.
- Я все продумал, сокровище мое. Ты его будешь носить здесь, в Москве. А когда ты уедешь, оно останется у меня, как будто будет ждать тебя. И мне будет легче, у меня останется что-то твое, как будто ты действительно скоро вернешься. Пожалуйста, Ланусик, надень его, - и Виктор, не дожидаясь, когда Света выполнит его просьбу, взял колечко и надел на безымянный палец правой руки, туда, где должно быть обручальное кольцо. Света давно уже не носила кольцо, одетое некогда Олегом. Поправившись после Иришкиного рождения, она все никак не могла выбрать время для похода в ювелирную мастерскую, чтобы растянуть кольцо до нужного размера. А теперь на этом месте красовалось маленькое оригинальное колечко с бриллиантиком, надетое совсем другим мужчиной...
Виктор поцеловал палец с кольцом:
- Вот я и окольцевал тебя...
Волшебный вечер разворачивался волшебным же образом. Это была настоящая новогодняя сказка. Увы, закончилась она все тем же, таким знакомым и болезненным для обоих "Нет!!!"...
29
Москва
... Все хорошее когда-то заканчивается. Закончилась и Светкина "командировка". Две недели она мучила Виктора, две недели мучилась сама. Виктор до последнего мгновения надеялся, что все, о чем мечталось, произойдет и Лана останется с ним навсегда. А она так и не смогла переступить черту. Не смогла предать мужа. Не решилась стать счастливой. Как Татьяна Ларина у Пушкина: "Я вас люблю, к чему лукавить, но я другому отдана и буду век ему верна"...
Света вернулась в Киев к мужу и дочери, оставив Виктору на память свое "обручальное" колечко. После ее отъезда Виктор осунулся, почернел... Хорошо, что к этому времени Андрей стал более-менее нормально ориентироваться в бизнесе, иначе спад в делах был бы неизбежен. Тем не менее, на работу Виктор приезжал регулярно, на своей новенькой опять же "Ауди", но уже изумрудно-перламутрового цвета. Но вместо работы целый день, в основном, закрывшись в кабинете, предавался сладостным воспоминаниям. Иногда Андрею удавалось отвлечь друга от мыслей о Светлане, разговорить на другую тему, вовлечь в обсуждение проблем насущных.
Часто звонила Нина. Она успешно занималась ремонтом в новой квартире, но и про Виктора не забывала. Да и как о нем забудешь? Хоть и понимала Нина всю безнадежность такой любви, но заставить себя разлюбить Виктора, забыть его, она не могла. Сначала еще надеялась на чудо, а, позвонив однажды и услышав радостный голос Виктора: "Нина! А ко мне Лана приехала!", рыдала целый вечер и, наконец, поняла, что надеяться не на что. И быть ей до конца дней своих Ниной Виденовой. Потому как Иванцовой ей не бывать никогда, а другого мужа ей и даром не надо... Тем не менее, звонить продолжала, пытаясь подбодрить любимого, убеждала с обливающимся кровью сердцем, что еще не все потеряно...