Грани

Стивен решительно отказывался что-либо понимать. Но акцент на мусоре был явным намеком на то, что речь идет не о фантиках и пустых бутылках из-под энергетика. «Мусор»… именно этим словом Стивен обозначал таких, как он сам, таких, как Гарсеза.

— Ты что, дьявол?! — раздраженно воскликнул Стивен. — Какого хрена ты делаешь у меня в голове!? Чего ты хочешь?!

Возможно, это был всего лишь сон, но Стивен был слишком возбужден. Да и сны ему не снились уже очень давно. Стивен выжидал ответа больше, чем кайфа от дозы героина. Теперь он был не один, и пусть это было нереально, но это точно было. И если это могло отвлечь Стивена от надоедливой окружающей тьмы хоть на секунду, то оно того стоило.

— Я не дьявол, Стивен, — продолжал голос. — Но, как и он, хочу предложить тебе сделку. Твою жизнь на жизнь другого человека. Согласишься, и ты очнешься, а если нет… посмотрим, сколько еще слез прольет Карен.

Возбуждение начало переходить в гнев.

«Голос знает ее имя. Откуда, черт возьми, он знает ее имя?!»

— Карен? Это не смешно! Ты рядом с ней? Если хоть волос с ее головы упадет, ты труп! Слышишь? Я выберусь и прикончу тебя!

Голос молчал. А разум Стивена будто переводил дыхание в надежде заглушить быстро возникшую ярость. Наконец, после мучительной минуты ожидания ему пришел ответ.

— Прикончишь… да. Но для этого тебе нужно выбраться. Выбирай, Стивен. Ты хочешь этого? Хочешь к свету? Хочешь покинуть тьму?

«Ну все, ублюдок, — Стивен окончательно перестал себя сдерживать. — Хочешь играть со мной в игры? Давай!»

— К свету?! Еще бы, приятель! Вытащи меня, и я тебя так отблагод…

Последние слова Стивен буквально проглотил вместе с волной боли. Боли в глазах. Стивен давно не чувствовал боли. Чувствовать — значит жить. Так неужели?…

Окружающая тьма, которая была единственной обителью Стивена на протяжении последних месяцев, начала отступать, а разум стремительно падал куда-то вглубь, за пределы темной пустоты. Свет. В глаза Стивена начинал бить яркий поток света.

— Да кто ты такой? — прошептал Стивен, чувствуя, что постепенно теряет сознание.

И голос ответил одним единственным именем:

— Кейси. Приятно познакомиться.

***

А в это время, далеко-далеко, совершенно в другом неизведанном мире одинокий спящий мальчик на облаке дрожащими губами повторял лишь одно слово:

«Мама…мама…»

Глава 8: Птенчик

Глава 8: Птенчик

«В тот день она была одета в зеленое.

Мэри.

Неделя выдалась на удивление паршивой и все, что мне перепало от начальства, так это лишь простенький сюжет для развлекательной колонки. Колонки, которые печатают на последних страницах газет, возле пары-тройки анекдотов не самой первой свежести и телефонными номерами, набрав которые вы проведете увлекательнейшие сорок минут своей жизни. Вам дадут понять, что в вашем быту просто необходим пылесос новейшего поколения или хотя бы незаменимый во всех сферах жизни супер современный фен. Иными словами, на странице, о существовании которой среднестатистический читатель обычно и не ведает, моя колонка будет самым «интереснейшим» чтивом. Но это лучше, чем ничего. По крайней мере, я воплощу в жизнь слова и даже смогу их скомбинировать по своему усмотрению.

Работа журналиста была мне по душе. Писатель романов из меня так и не получился, а обозревание каждодневных проблем и подача событий для людей, живущих с тобой в одном мире, стала своеобразной отдушиной.

«Заработок — не главное в жизни, — повторял я себе. — Не главное. Комфорт? Несомненно, с парой-тройкой тысяч в кармане ты худо-бедно обеспечишь себе лишний день существования. Но существование это не жизнь. И не показатель жизни. Нет, все намного проще. Ведь когда ты будешь лежать на смертном одре, сколько бы ты не заработал денег, с собой их не унесешь. Но если в этот момент тебя окружат родные и близкие люди, подарившие тебе яркие эмоции, тогда и умирать не жалко… И больше всего я боюсь лишь одного — умереть в огромном особняке за сто миллионов евро, в котором нет ни любви, ни души, не смеха. Ничего».

Экипировав себя блокнотом и ручкой — стандартным инвентарем любого журналиста, я направился в другой конец города, дабы посетить «Corrazon». «Corrazon» — название ресторана, в банкетном зале которого проходила подготовка к долгожданной свадьбе очередного владельца крупной фирмы и его спутницы жизни. Она, кстати говоря, являлась по совместительству владелицей еще более крупной компании, и все это под благословление их родни. По иронии судьбы о таком крупном событии будет напечатано в колонке, мельче которой никто не видал. Забавно.

Ничего интересного. Впрочем, меня привлекло другое событие на фоне малоинтересного брачного союза. Звали это событие Мэри Янг. Я сразу приметил ее, едва войдя в зал. Народу здесь было очень много, но Мэри так выделялась, что если бы я закрыл глаза, покрутился пару раз на месте и снова посмотрел в эту толпу, то первой, несомненно, опять бы увидел Мэри. Глаза будто бы сами знали, где ее искать. Никаких фокусов. Только я и она.

Зеленое платье, облегающее ее тело, освещало помещение не хуже настенных ламп, а искренняя улыбка будто бы кричала о том, что на данном празднике жизни королева она, а не счастливая невеста. Мэри обладала природным обаянием, и была по-настоящему красивой женщиной. В свои двадцать пять она имела длинные каштановые волосы, которые почти всегда собирала в хвостик. У нее были довольно густые брови, но это только придавало ей женственности. Маленькие уши и нос делали ее миловидной, а красивые глаза всегда оставались чертовски добрыми и серьезными.

О существовании Мэри Янг я узнал от своего начальства. Вряд ли в мире искусства и СМИ, где я, собственно говоря, и кручусь, были люди, не успевшие услышать о новом выдающемся даровании арт-дизайна. Я даже удивился, почему сюжет о Мэри Янг остается без внимания (а если быть точнее, то меня крайне возмущало, почему сама Мэри все еще остается без МОЕГО личного внимания). Как я вскоре узнал, ее персоной занимался наш славный и всеми ненавистный выскочка Юлиус Лейн. В тот момент это меня жутко взбесило, но потом… Потом все стало иначе.

Но об этом позже.

Мэри, художница, проявившая себя на нескольких крупных мероприятиях по искусству, вызвала ажиотаж в мире творчества. Она совмещала краски и веселье. Казалось бы, ничего нового, простая идея, витавшая в голове каждого, но не каждый смог ее реализовать. И, черт возьми, реализация в исполнении Мэри пришлась многим по вкусу. Начать свое интервью я решил именно с нее. В тот момент я даже не мог предположить, что эта девушка станет моей единственной и любимой женой. Это были самые…»

Читать дальше у Эрика не было сил. Вся его жизнь от первых воспоминаний и до самой смерти, каждая его мысль была записана здесь, на этих самых страницах черными чернилами подчерком самого Эрика Майлза. Последняя страница заканчивалась на простой фразе, ставившей точку на всем.

«А потом вдруг стало совсем темно».

От бессилия Эрик выронил дневник, закрыл свое лицо руками и тихо застонал. По его щекам текли слезы.

«Это Ад, — подумал Эрик. — Настоящий Ад — не куча языков пламени и хвостатые черти, к которым я сейчас бы с радостью прыгнул, а боль. Боль, от которой бежал, возвращается вновь. Лишь боль тебя здесь и ждет. И больше ничего. Вот оно, наказание. Но за что? За то, что я хочу быть с ней? За то, что я не могу без нее? За то, что люблю ее? "

Постепенно боль начала сменяться злостью. Злостью, которую было необходимо выплеснуть. Эрик посмотрел в окно своего нового пристанища и нащупал руками свой дневник. Он понял, что это ЕГО пристанище. Пристанище, которое, ждало его все это время здесь, среди пустоты.

Переведя взгляд на дверь, и снова, устремив свой взор в окно, Эрик подумал:

«По крайней мере, не будет соблазна вновь окунуться в воспоминания».