Тайна медальона

– Я помогу тебе, – заявил Хан, подошел ко мне и забрал у меня из рук салфетки.

– Сама справлюсь.

– Я сказал, что помогу, – сообщил мужчина, и снова мне нечем было возразить на такой тон, лишь послушно отдать все остальное.

Он присел на корточки, небрежно откинул в сторону полу халата и внимательно осмотрел ссадину. Несмотря на то что она саднила, тянула и горела огнем, ничего страшного не было. Несколько дней, и все придет в норму, оставив после себя следы, которые постепенно сойдут на нет.

Я резко выдохнула, когда крепкие пальцы первый раз коснулись колена, подавила предательское желание сбежать и постаралась расслабиться. Увы, у меня ничего не вышло. Скорее наоборот, через пару минут я напоминала себе оголенный провод. Дыхание участилось, сердце колотилось, а разум затуманился. Я пристально следила за тем, как грубые руки, которые и были виноваты в моем состоянии, осторожно промокают ранки антисептиком, а затем наносят мазь и заклеивают это все пластырем. К тому моменту, как Хан закончил, меня всю трясло.

– Плечо.

– Что? – рассеянно переспросила я.

– Плечо оголи, – грубо распорядился он.

– Сама… – нервно сглотнув, жалобно попросила я, на мгновение представив, что для этого мне придется частично раздеться.

– Я непонятно сказал?

– Вполне отчетливо.

Отвернувшись в сторону, я постаралась оголить плечо так, чтобы остальное осталось прикрытым, а когда мне это удалось, села боком и отвернулась в сторону. Чувствовала я себя ужасно. В один момент ощутила себя настолько маленькой и слабой, как никогда в жизни. Хан находился где-то позади и еще не успел меня тронуть, но я кожей чувствовала его взгляд, и это заставляло нервничать еще сильнее. А когда он все же прикоснулся ко мне, я малодушно зажмурилась.

Новая процедура заняла примерно столько же времени. Сильные пальцы сначала ощупали плечо, надавили на какие-то точки, отчего боль сразу ушла, затем Хан открыл тюбик с мазью и намазал кожу. Все ощущения стали еще ярче, а тяжелое дыхание вовсе не согревало кожу. Наоборот, она вся покрылась мурашками и стала такой чувствительной, как никогда в жизни.

– Не закрывай десять минут, – приказал он, когда закончил.

Я кивнула, открыла глаза, повернула голову и робко посмотрела на него. Хан поднялся с кровати, закрыл туб с мазью и бросил его на кровать, рядом со мной.

– Выспись. Завтра рано вставать.

– Куда? – опешила я.

– Скажу.

Хан вновь покинул комнату, хлопнув дверью, отчего я вздрогнула и только сейчас сообразила, что все время мы просидели молча. Вместо того чтобы расспросить обо всем произошедшем, я плыла от его присутствия и не могла думать больше ни о чем другом. С другой стороны, сама того не заметив, я приняла решение держаться с Ханом рядом. По крайней мере, до тех пор, пока я не получу ответы на свои вопросы.

– Дура. – Определилась с самоназванием, честно просидела десять минут, ожидая, пока впитается крем, а потом упала на кровать и закрыла глаза.

Выспаться у меня не получилось, а пожелания Хана показались издевательством. Я лежала на кровати полностью одетая, когда дверь в номер снова открылась. Без стука… И почему я не удивилась? Мужчина заполнил своей аурой все пространство, но я лишь повернула голову в его сторону и смерила японца взглядом. Подметив, что он тоже не выглядит отдохнувшим, я позлорадствовала. Так тебе! Не все мне одной мучиться!

К тому же если припомнить ту круговерть кошмаров, что овладевала мною, стоило ненадолго задремать. За сегодняшнюю ночь подсознание припомнило некоторые сказки, что мне рассказывали Ами и бабушка Аки. Наверное, это было символично, учитывая местонахождение, а после происшествия с бакэмоно вполне ожидаемо. Всю ночь я бегала то от одного, то от другого порождения больного воображения местных жителей, которыми они не поленились населить мифы и легенды, спасалась, кричала, падала и поднималась. Чем все закончилось? Понятия не имею. В надежде сохранить психику я приняла ледяной душ и до самого утра тупо переключала каналы, выключив телевизор буквально за полчаса перед появлением Хана.

– Ты встала, – констатировал он. – Хорошо.

– И тебе доброе утро, – огрызнулась я. – Какие планы на сегодня?

– У меня большие планы, – усмехнулся мужчина. – Но начнем с перевязки.

– Опоздал, – радостно оскалилась я. – Я уже все сделала. Ничего не болит, я в полном порядке и готова к новым неприятностям. Не знаю почему, но я твердо уверена, что они не заставят себя ждать.

– Немногословность – достоинство женщины, – намекнул Хан.

– Японской – возможно, но я русская и горжусь этим!

На этом я посчитала наш разговор законченным и отвернулась в сторону. Несмотря на бессонную ночь, я так и не поняла, что делать дальше. И чем больше я обо всем думала, тем сильнее приходила к мнению, что необходимо дозвониться до Ами, чтобы успокоить совесть, отдать Хану этот чертов медальон, раз он так жаждет его заполучить, учитывая, что с него все началось, поменять билет на самолет и вернуться в Россию. Не знаю, что здесь происходят за разборки, но участвовать в них никакого желания не было. Предыдущий вечер показал, что это опасно для здоровья и стабильности психики. А мне без этих двух деталей придется непросто в дальнейшей, надеюсь, счастливой жизни. Что же до Акио… видимо, он останется единственным приятным воспоминанием о Стране восходящего солнца. Он и вихрь розово-белых лепестков в парке, перед которым померкли все остальные достопримечательности.

Прикрыв глаза, я положила руки под шею и глубоко вздохнула. Осталось только донести до Хана принятое решение и вновь попробовать дозвониться до Ами.

– Дай телефон, – попросила я, не открывая глаз.

Почувствовав, как рядом со мной упал аппарат, нашла его на ощупь. Приоткрыв один глаз, набрала номер, намертво застрявший в памяти, чтобы вновь услышать женский голос, вещающий, что абонент недоступен. Последнее стало открытием, ведь еще вчера я ничего не могла разобрать из услышанной тарабарщины. От удивления я села на кровати и посмотрела на телефон. Медленно нажала отбой и отбросила аппарат на кровать.

Перевела взгляд на Хана, который продолжал стоять рядом с кроватью, злой и недовольный, и нахмурилась сама.

– Что-то не так?

Вместо ответа мужчина сел на кровать, быстро пробежал пальцами по моему колену, заставив в какой-то момент ойкнуть, довольно грубо развернул меня, обследовал плечо и только потом встал с кровати. Пока я пыталась восстановить дыхание и сообразить, что это сейчас было, услышала:

– В твоей сумке были джинсы. Надень их. И кроссовки. Юбка не лучший выбор. Думаю, сегодня мы решим проблему и с Ами, и с медальоном.

– Слушаюсь, мой господин, – скривилась я, порадовавшись, что сегодня все закончится и я вернусь домой.

– У тебя две минуты, – сообщил Хан.

– Это твой любимый интервал времени? – зло крикнула я, но дверь к тому моменту уже закрылась. Я оглядела себя и наряд. Я специально надела юбку, чтобы не сильно травмировать колено, но, видимо, подобный вид оскорбляет взыскательный вкус японца. Ладно, это не тот повод, чтобы ругаться. Уверена, причин за сегодняшний день появится масса. Я не гордая, да и в джинсах удобнее будет.

Да, я злилась. На себя. На то, что послушно выполняла все требования Хана и вела себя как… японка. Впрочем, если судить по поведению шовиниста в черной куртке, сидящего напротив меня, то его это более чем устраивало. Не обращая на меня никакого внимания, он наслаждался чаем, тостами с тофу, в то время как я пила крепкий кофе и пыталась запихнуть в себя то, что Хан охарактеризовал как традиционный японский завтрак. От сырого яйца я отказалась, как и от риса, хотя поковыряла маринованные овощи и рыбу, а погоняв ложкой мисо-суп, решительно отставила его в сторону.

– Хочешь? – Мне протянули тост.

Отказываться не стала, взяла и даже сказала «спасибо», но съесть не смогла, чем вызвала очередную недовольную гримасу Хана.