Страница 17 из 80
Первый сигнал "бедствия" подала известная актриса Р. Она перестала чувствовать, есть ли у нее ноги. Савва, подумав немного, снял свои чудовищного размера, с загнутыми носками валенки и надел их на миниатюрные ножки актрисы. После трех последующих километров другой гостье он отдал полушубок, комику, несмотря на его протесты, навязал телогрейку, сам же он остался в одной гимнастерке. Баяниста, чтобы окончательно не заморозить, пришлось оставить у саперов соседней пехотной части. Теперь саперы завладели им и увезли куда-то в гости.
- Концерт срывается, - продолжал Уваров. - Нет ли у вас подходящего гармониста?
- Только сейчас говорил Рябинину: "Учись играть на баяне, учись" вот и пригодилось бы! - сказал Абашкин.
- Пробую... Да время такое... - пряча глаза, несмело проговорил Рябинин.
- Кто захочет, всегда найдет время, - возразил Уваров. - А баян есть?
- Инструмент отличный! Тульский, стобасовый!
- А ну-ка, принесите, посмотрим! - приказал начальник политотдела.
- Товарищ полковой комиссар, да я плохо играю!
- Тащи, тащи, не скромничай, - сказал Абашкин.
Принесли баян. Рябинин, играя, смущался, робел, путался и перевирал мелодии.
- Хороший баян. Разреши-ка, я попробую...
Уваров, улыбаясь, поставил баян себе на колени и, склонив голову, ловко владея пальцами, взял хроматическую гамму.
Рябинин, неплохо знавший музыку, почувствовал, что баян находится в умелых руках. Уваров заиграл марш "Перекоп", составленный из мелодий многих известных революционных песен. Они напомнили грозное время гражданской войны. Вот слышатся призывные звуки сигнала к наступлению, тревожные мелодии кавалерийской трубы... Пальцы Уварова легонько пробегают по ладам, кажется, что вокруг начинают перестукивать копыта, звенят колечки трензелей...
- Вот как надо играть! - многозначительно посматривая на молодого политрука, проговорил Абашкин.
Но Рябинин как будто не слышит его голоса. Ему кажется, что он не в подмосковной колхозной избе, а где-то на Сиваше форсирует пролив и атакует врангелевцев.
Уваров отложил в сторону баян и потянулся за папиросой. Прикуривая, он низко наклонил голову. Рябинин только сейчас заметил седину на его виске и синий рубец выше уха.
- Давно не играл, а вот не разучился, - сказал Уваров задумчиво. - У меня вся семья увлекается музыкой, два сына и дочка. Организовали свой домашний самодеятельный оркестр.
- Музыка! - взмахнув руками, горячо заговорил Рябинин. - Мне кажется, что только хорошие люди по-настоящему могут понимать музыку!
- Не всегда так, - возразил Уваров. - Встречаются большие знатоки музыки с самым черствым сердцем. Хорошие люди определяются не по музыкальным способностям, а по их отношению к своему человеческому долгу... Я вчера говорил с пленным немецким полковником. Он считает себя высокообразованным человеком, знает французский и английский языки, обожает, как он говорит, музыку, но, даже будучи в плену, пытается бить своего денщика... Самым порядочным человеком в Германии считает Круппа. Я его спросил: что он считает причиной войны между Германией и Советским Союзом? Он мне ответил: "У гитлеровцев самые благие намерения помочь русским культурно развиваться". Ведь немцы, как он выразился, добрые люди, и при этом упомянул, что они хорошие музыканты... Попадись-ка в лапы такому музыковеду, он тебе привьет культуру...
Уходя, Уваров посоветовал Абашкину и Рябинину почаще напоминать бойцам, что собой представляет фашистская "культура" и "новый порядок".
Участок, занимаемый полком Осипова, в полосе обороны дивизии считался самым ответственным. Сосед слева, кавполк соединения Медникова, за последнее время в одной из частных операций отбросил немцев на запад и достиг реки Руза. Подкрепленный свежими силами, полк прочно занял оборону по ее восточному берегу.
Правый сосед (кавполк Бойкова) имел впереди заболоченную лесистую местность и фланг дивизии генерала Панфилова.
Участок Осипова, начинавшийся под селом Верхне-Слезнево, глубоко вклинивался в оборону противника. Река здесь резко поворачивала на запад, затем, круто меняя направление, уходила на восток, образовывая подкову. Западный берег в этом месте представлял собой холмистую, поросшую лесом возвышенность и всецело господствовал над восточным, совершенно открытым берегом, от которого сразу же начиналась луговая низина, а за ней чистое, открытое поле.
Выехав вместе с начальником штаба и командирами эскадронов на рекогносцировку местности, Осипов остановился у опушки леса. Едва всадники показались между кустов, как тотчас же были обстреляны противником из минометов и орудий. Углубившись немного в лес, Осипов приказал спешиться и скрытно вывел командиров на край леса.
За речкой между нарядных, в золотом осеннем уборе берез вспыхивали блестки выстрелов. В окулярах бинокля Осипов видел мелькавшие фигурки немецких солдат. По косогору проехала, исчезая за деревьями, груженная лесом бричка. Опустив на грудь бинокль, Осипов присел на колено и сделал отметку на карте. Снова поднялся, поставив ногу на сваленное дерево, и, приложившись к биноклю, отрывисто сказал:
- Обзор что надо!
- Зато позиция никуда не годится, - вставил майор Почибут, которого повысили в звании одновременно с Осиповым.
Командиры, вглядываясь в сторону противника, шелестя картами, напряженно молчали. Всем было ясно, что противник, используя лес и холмистую, господствующую над рекой высоту, устанавливает орудия и пристреливается к выступу леса, прикрывая огнем всю котловину. Мало того, расположенное на высотах восточного берега Рузы село Нелидово создало для противника естественное укрытие на случай переправы через реку.
Посвистывая, пролетел снаряд и разорвался где-то неподалеку. Стоявший рядом с начальником штаба лейтенант Рогозин вытер ладонью краснощекое, обветренное лицо, склонив голову над картой, и, отойдя в сторонку, присел на пень. Командир второго эскадрона Сергей Орлов, дернув за рукав командира батареи лейтенанта Ченцова, подмигнул в сторону Рогозина.
- Решает судьбу битвы... - шепнул ему на ухо Ченцов.
Ченцов был веселый и бесшабашный парень, но артиллерийское дело знал отлично. За это ему и прощалось многое.
Шевчук, согнувшись, заглядывал в карту через плечо командира полка, ежеминутно посасывая зажатую в огромном кулаке трубку.
Осипов, обернувшись, посмотрел на него снизу вверх и, улыбнувшись прищуренными глазами, насмешливо проговорил:
- Ты, брат, около меня не маячь: снаряд пригласишь...
- Рукой поймаю и назад кину... - отшутился Шевчук.
- Что ты скажешь насчет позиции, старший лейтенант Шевчук? Только короче.
Осипов присел на сваленное дерево и развернул на коленях карту.
- Немирово оборонять трудно. Стоит посередь поля, як парус на озере. Здесь, - Шевчук топнул по мерзлой земле ногой, - тоже нельзя строить оборону. Опушка леса... Обстреливать будет крепко.
- Что предлагаешь? - настойчиво посматривая на него, спросил подполковник.
- Що я предлагаю... - Шевчук помял в руках карту, пыхнул трубкой и тяжело передохнул: - Атаковать Верхне-Слезнево вместе с пехотой и выровнять левый фланг.
Сидевший на пне Рогозин фыркнул. Обернувшись к нему, командиры сдержанно засмеялись. Оглянулся и Осипов.
- Ты чего там, Рогозин?
После волоколамских боев командир полка относился к нему с уважением. Но сейчас поведение молодого командира эскадрона ему не понравилось.
- Иди сюда ближе. Мы обсуждаем позицию, а ты отошел в сторону и не слушаешь.
Рогозин, вытянувшись, бойко ответил:
- Я слушал, товарищ подполковник, и сам думал...
- Что ж надумал?
- Я надумал строить оборону вдоль лесного дефиле, немного отступив от края, начинать от центра...
- Почему? - косясь на Осипова, спросил Почибут.
- Меньшая поражаемость будет, и танки противника все на виду!
Рогозин говорил убедительно, словно видел эти танки и готовился бить их.