Страница 9 из 16
Слишком рискованно. Впрочем, что я теряю? Не думаю, что Фальтедро собирается оставить нас в живых.
Я почти примерился метнуться к чародею, как Фальтедро поднял голову и, взглянув на меня, строго покачал головой. Тут же руки Шатци заключили меня в железные объятия.
– Но-но, Фатик. Я вижу, что у тебя на уме. Не стоит, расслабься. Я считаю, что должен тебе кое-что пояснить, прежде чем уйду. Прежде чем уйдет твой брат. Я вижу в том свой моральный долг. Тебя обманывали как-то слишком нагло, и много, и мне тебя, скажу я честно, жаль… Итак, слушай…
– Времени у меня маловато тебя слушать, – буркнул я.
Маг улыбнулся – бледно так, иронично.
– У всех у нас маловато времени, Фатик. У тебя, у меня, даже у мира, в котором мы сейчас пребываем. Но кое-что отныне изменится.
Снова лекции. Сквозь удивление и ярость я ощутил нечто похожее на скуку. Слишком банально услышать оправдания злыдня; они всегда оправдываются перед тем, как тебя прикончить, если имеют интеллект чуть выше табуретки. Впрочем, Фальтедро не считает себя злыднем. Он блюдет свои интересы, я – свои, и вот они пересеклись – и чародей, приложив умение и хитрость, одержал победу.
Кви-и-и-ши-и-и…
Фальтедро передернул плечами и спрятал зерно нерожденного бога куда-то в складки своего наряда. Пот крупными каплями покрывал его лоб.
– Ты привел к нам Тулвара. Это правильно. Совершенно бесполезный субъект, однако же своим бегством доставивший нам беспокойство. Живое шельмование идеи абсолютизма… Дагеста… м-да, все равно не любила свой прежний облик… А маска делает нас фактически бессмертными – переход из оболочки в оболочку происходит мгновенно…
Он замолк, погруженный в свои мысли, – видимо, однажды проводил эксперимент с маской Атрея и на себе, но все-таки вернулся в свое тело – еще крепкое, годное к длительной службе.
Отрывистые предложения, которыми он меня потчевал, раскрыли главное – в живых ни меня, ни Тулвара, ни кого-либо из моего отряда он оставлять не намерен. А что касается Шатци и его окружения?
Сердце отчаянно стучало в груди.
Кви-и-и-ши-и-и…
Туман охватил уже плечи Фальтедро. Пока он думал, полуприкрыв глаза, я осмотрелся украдкой, не особо крутя головой. Напротив меня, по другую сторону невидимой ямы Оракула, виднеется циклопическая арка центральных ворот, чем-то похожих на врата Боевой Арены в клане Джарси. Створки закрыты. Проходы на кольцевую галерею затянуты туманом, их не видно. Между ними находятся каменные ниши, похожие на книжные шкафы – там, в свитках, хранятся записи посещений Оракула за все время его существования. Много пергамента с регистрациями смертей и именами тех, кто посетил Оракул, пусть даже зачастую эти имена выдуманы, ибо посетители стремятся соблюдать инкогнито. Где же Джальтана и прочие из отряда Шатци? Здесь, скрыты туманом, или давно отдыхают на дне ямы, списанные Фальтедро за ненадобностью?
Я уставился в перевернутую чашу потолка, рассматривая выцветшие от времени фрески с изображением Аркелиона и самого Рамшеха – роскошно одетого бородача с огромными глазами. По-моему, бог страдал хворью, от которой выпучиваются гляделки.
Амок был готов взорваться в моей голове.
Но я держал его на привязи – понимал, что из объятий Шатци мне не вырваться.
Затем я ощутил, как меня давит чей-то взгляд. В кольцевой галерее, над аркой ворот, в глубокой тени стоял некий скрытный господин. Он взирал на меня с живейшим интересом, так голодный лев смотрит на ягненка.
Кви-и-иши-и… шии-и-и мо-о-о ква-а-ай…
Фальтедро встряхнулся и сказал, утерев пот:
– Я помню, Фатик, как в нашем путешествии за маской по земле клана Амброт-Занг мы говорили с тобой об устройстве государств и о том, что любой строй, каким бы он ни был, изначально порочен, и превращает жизнь маленького человека – да, это твои слова! – в ад.
– Было дело, – сказал я. – Ты показался мне весьма подкованным умником, прямо как один мой знакомый абортмахер.
Он улыбнулся чуть заметно.
– Сейчас я стал мудрее. Да, это правда: какое бы устройство государства ни было, нельзя добиться справедливости для всех. По правде говоря, справедливостью и большинством благ пользуется кучка тех, кто присвоил себе власть – не важно, кто это, аристократы, священники, демократы.
– Или маги.
Он не купился на подначку, кивая в такт своим словам и мыслям. Пот струился по его лицу. Ему было плохо от чуждого, но фонтан его красноречия пока не иссяк. Скрытный господин взирал на меня неотрывно. Видимо, очень хотел есть.
– Академия Талестры, Фатик, давно экспериментирует с социальным устройством, но до сих пор любой наш эксперимент оканчивался неудачей. Поставленные на вершину власти начинали жрать материальные блага. У них открывались бездонные желудки. Мы ставили на место королей и прочих правителей лиц самых достойных. Мы давали власть людям из народа, играя в демократию… Мы пытались… сколько раз мы пытались создать общество, справедливое для всех, но постоянно, раз за разом, терпели неудачу…
Над моей головой вздохнул Шатци. Я подумал, что он продал душу чесночному дьяволу.
– Вы вроде как тайное общество? – сказал я. – «Черная рука справедливости», как в Хараште? «Кровавый молот чести», как в Хлеберине? Или «Баран расправил плечи», как в Фаленоре до воцарения Вортигена? Или фемический суд, как в Дольмире и Одируме? В Турне была еще секта этих… которые не хотят работать, а только думают о судьбах родины, плюя в потолок и обрастая бородой… энти лигенты. Все они забавные ребята – но ни черта у них не получается. Они преуспели в одном – в производстве сотен глупостей и духовного дерьма.
Кви-и-и-ши-и-и…
Туман поднялся выше подбородка Фальтедро – густой, но все же я увидел, как тонкие губы сложились в улыбку.
– Не ставь нас на доску с примитивами, Фатик. Магия это необоримая сила. Смешно думать, что обладающие магией будут смиренно нести службу при дворах таких, как Тулвар, или даже самых достойных правителей. С самого начала разумного мира мы незримо правим многими и многими странами. Пытаемся учить и направлять. Но знаешь, к какому выводу мы со временем пришли? Мы не видим прогресса. Человек остается необучаемым животным. Жрать, сношаться, спать и давить слабого – все, чего он по большей части хочет. А к животным не может быть снисхождения…
Красиво – назначить себя выше большинства людей и тем самым лишить себя части моральных ограничений. Так делают дворяне и попы. Первые по праву рождения, вторые – потому, что служат высшей силе.
– Мы стали действовать жестче. Особенно с тех пор, как магия начала утекать из мира и диапазон наших возможностей существенно сократился.
Я тщетно подергался в объятиях Шатци, склонил голову и нашел свою эльфийку.
Виджи подтянула ноги к животу, свернулась калачиком; веки, насколько вижу сквозь туман – подрагивают, дыхание прерывистое. Кажется, вот-вот очнется. А как там мои горе-праведники? Молчат… Кверлинги скрутили их надежно. Самое время появиться богу из машины, потому что я не знаю, кто еще может нас спасти.
Скрытный господин смотрел неотрывно; я напряг зрение и разглядел колеблющуюся тень – черную, как вакса для ботинок, на фоне теней серых. Тень дышала, тень текла, меняя очертания – то растягиваясь жирным пятном, то сжимаясь до размеров тощего доходяги.
Кви-и-и-ши-и-и…
Скрытный господин был, очевидно, сверхъестественным существом.
– А как в вашу схему вписываются боги?
– Никак. Бог этого мира мертв, о чем нам достоверно известно от нашего нового друга. А человеку изначально дана свобода воли. И человек виноват, что направляет свою волю на то, чтобы превращать все вокруг себя в дерьмо. Человек занял доминирующее положение среди иных рас этого мира, но остался диким и жадным ублюдком. Скажи, разве я не прав?
Пожатие плечами в моем положении было невозможно, потому я просто кивнул.