Три года счастья

Она могла и не вернуться, только Шон не даст ей утонуть.

Шон держит ее за руку, эмоционален, касается губами ее холодного лба, а та прикрывает глаза ведь за это время Шон думал столько, думал столько плохого. На его глазах слезы, а все самое плохое позади. Теперь его душа успокоится. Теперь все будет хорошо. Теперь он ее не потеряет, стоит перед ней, а она вытирает слезы с его лица. Теперь он обнимает ее.

— Как Милли и Тео? Я волнуюсь за детей.

— Они с моей матерью. Я позвоню и скажу, что с тобой все в порядке.

— Что со мной? Моя магия слаба, я даже простейшее заклинание не могу прочитать…

— Сердце. Тебе нужно беречь себя, любимая. Я говорил с Санди.

— Твоей бывшей?

— Да, она вернулась в город и спасла тебя. Она сказала, что и не думала мстить и простила. Санди сказала, что мне нужно поесть и пригласила на завтрак.

— Ты такой измученный… Ты не ел и не спал?

— Я так переживал за тебя, Одри, правда… Я всего лишь хочу оберегать тебя…

— Я сильная, а ты иди на завтрак. Я не переживу, если ты упадешь в голодный обморок прямо здесь. Иди и позавтракай. Я тебе полностью доверяю, потому что люблю.

— И я люблю тебя, детка. Принесу тебе блинчики с курицей и чай.

— Похоже, ты знаешь меня лучше, чем я сама.

Влюбляться — то же самое, что жить у воды — всегда существует опасность прыгнуть вглубь и потерять желание возвращаться на сушу.

Они любят друга друга, доверяют друг другу и уже давно утонули, их унесла волна в океан счастья. Океан, по которому плыть вместе им придется всю оставшуюся жизнь.

*** Мистик Фоллс. ***

Эта алая-алая роза, что она кладет на каменную плиту давно стала ее символом. Одинокая алая роза на надгробной плите.

Не могла Кетрин Пирс не прийти в особенности после увиденного: Керолайн и Аларик открыли школу в пансионате Сальваторе и она видела Хейли Маршалл, которая разговаривала с семилетней девочкой. Похоже это и есть тот чудо ребенок, дочь Хейли Маршалл и Клауса Майклсона, вот только Хоуп стала слабостью Клауса, а Пирс рассчитывала, что это станет его отвлечением от ее и Элайджи. Все же это стало своеобразной местью Кетрин Пирс тому, из-за кого потеряла столько веков своей жизни. А может, виновата в этом только она? Но женская месть может еще страшнее смерти? Они оба все помнят и оба изменились. Еще она видела Елену с новой прической и обручальным кольцом, все же Деймон сделал ее Миссис Сальваторе, а видя, как они держатся за руки и целуются в больничном коридоре Пирс готова крушить все, что попадёт ей под руку. Она могла бы убить их прямо здесь, разделать по кускам, ведь они люди, а она вампир. Неужели им не жаль и их счастье не горчит потерей Стефана? Они просто живут дальше. Они просто борются за свое счастье и живут каждую минут своей человеческой жизни. Наблюдая за пешеходами снующими по тротуару рядом с больницей она почти беззвучно дышит, прислушиваясь к дыханию окружающих.

Видя такую Елену Пирс тоже желает изменить прическу и даже идет в салон, но почему-то в последний момент останавливает парикмахера прося убрать только секущиеся концы и сделать укладку.

Не готова меняться так кардинально.

Не готова покинуть этот город не попрощавшись со Стефаном Сальваторе и не принеся на его могилу одинокую розу. Она ведь знала, что умер он, как герой, который спасал весь город, а на ее смерть всем наплевать, потому что героем быть Кетрин Пирс не может.

Не могла не прийти ведь за столько столетий она так и не поняла, что же было между ними: безответная любовь или связь двойников.

Она не знает, что было между ними, но знает, что теперь она свободна от всего этого.

Свободна и жива благодаря Элайджи Майклсону и тому, что их души оказались связаны.

Все же Стефан был частью ее жизни и любовью.

Теперь же ее сердце будет преданно только одному и больше не будет метаний, путонницы и неразберихи в чувствах.

Теперь она чувствует.

Теперь положив цветок на каменную плиту она обнимает руками саму себя.

Теперь она скажет и уйдет. Уйдет навсегда и больше никого не потревожит.

Теперь с каждым словом ей все сложнее говорить.

Кетрин Пирс почему-то не такая, словно сейчас маска чёрствости и эгоизма сорвана и показалось её настоящее лицо полное доброты и милосердия. Лицо Катерины, а не Кетрин Пирс. Она не говорит, хотя уже поняла, что все это помогло ей очнуться.

— Стефан, если бы знал, как все закончится и то, что ты умрешь героем спасая весь город. Ты умер ради счастья брата и Елены. Ты мог бы быть счастливым с Керолайн, и зря Деймон так волновался и устраивал всю ту фальшивую свадьбу мечты Керолайн, а затем еще и протыкал меня клинком пытаясь заткуть меня. Керолайн все равно будет помнить тебя. Но дух ведь убить не так просто. Я выжила благодаря Элайджи застряв в его разуме. Я помню все. Зачем теперь все это? Ты умер, а я жива, — говорит чувствуется слабость и беспомощность, смешанная с адскими муками ее решением. — Мне не безопасно быть здесь и я уеду и приняла решение заключить себя в добровольную тюрьму из одиночества. Если говорить о нас и наших отношениях, то я не знаю, что это было. Была ли это безответной любовью или связью двойников. Я не знаю Стефан, но знаю только знаю, что ты второй мужчина, который занял особое место в моей душе и сердце. Эти чувства были настоящими. Знаешь, я ведь только сейчас поняла, что в тебе пыталась найти того, кого полюбила будучи человеком. Я пыталась разглядеть в тебе Элайджу. Он знал меня человеком и думаю, что ты оценил бы мою человеческую сторону. Элайджа знал меня и черную. Могли бы мы бить счастливы с ним или с тобой? Я не знаю… Я все рушила сама. Я во всем не могу разобраться и видимо только Элайджи, я старалась не лгать. Он ведь всегда спасал меня. Он знал меня лучше, чем я. Всегда спасал, хотя знал, какая в реальности я дрянь и иногда он показывал мне это, как тогда в гробнице. Я столько лгала, что и вправду стала верить в собственную ложь. Теперь я смотрю на себя иначе. Сейчас я хочу остановиться и жить тихо. Тихая вечность в одиночестве, то что я заслужила, видимо. У меня никогда не было любви, поддержи семьи. Я выбрала одиночество. Я опустошена. Я больше не желаю никого терзать и мстить. Я даже не знаю, где могила моей дочери, но могла ли я остановить это или изменить. Я могла только умереть ради нее. Я могла сделать все правильно для своей дочери. Я и сделала — умерла. Но поминаешь, я пережила роды, затем нас разлучили и я даже вернулась, чтобы найти ее. Я была не готова отпускать ее и принимать, то, что больше никогда не увидеть ее. Я утешала себя мыслями, что она счастлива и без меня. Надя нашла меня, чтобы умереть. Но ее запах напоминал мне: о доме, о семье, о любви. Я думала, что если не буду вдыхать этот запах, то забуду. Человек ведь не может забыть. Я не забыла и не забуду. Я только могу уйти, раствориться. Даже в беде и горе выживаю. Я всегда ведь выживаю, но не заслуживаю любви, быть с тем, кого могу полюбить. Теперь мне придется жить в одиночестве с этой болью. Не должна была так закончится эта история. Не так должна была закончиться эта история любви. Прощай…

Снова леденящий голос, снова маска безразличия и никаких слез. Она поворачивает голову и долго смотрит на розу, источающую яркий аромат. В эту минуту она вновь понимает, что сейчас Стефан — единственный человек на земле, который нужен ей и слышит ее, всю ее боль и то, что она и не скажет вслух.

— Я просто хотела, чтобы ты слышал и знать, что ты обрел покой, Стефан Сальваторе, теперь же прощай, — шепчет, касаясь пальцами каменной плиты.

Она тихо выходит из фамильного склепа, закрывает железную дверь, не обращая внимание на пение птиц и звуки вокруг. Только в руках ручка от чемодана на колесиках.

На плите, лежит алая роза.Ее привычка, традиция, попытка изложения чувств.

Она уходит, а за спиной тяжелый груз. Груз воспоминаний.

Кетрин заглянула через прутья — роза всё-таки не увянет еще несколько дней. А как же быть ей?

Она увяла.