Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 10 из 10



Она оказалась, что говорится, «мой размер». Среднего балетного роста, но не худая, а как раз то, что надо для рук, которые любят мять женскую плоть, гибкая, с хорошими сильными ногами и упругой задницей, с которой она на ежедневных тренировках и балетных занятиях сгоняла лишний вес, — моя первая балерина Нина Стрельникова быстро вошла во вкус верховой езды на моем пенисе и вытворяла на нем черт-те что, уже забавляясь своим мастерством и искусством.

Конечно, я научил ее минету и — спустя какое-то время — пробился ей в задний проход, и теперь мы уже с ней на пару занимались поисками новых изысков.

Помню, однажды я ждал ее после очередного спектакля «Бахчисарайский фонтан», она танцевала там танец негритянки, и — я впервые увидел — вышла на сцену вся выкрашенная какой-то черной краской, неузнаваемая негритяночка темно-шоколадного цвета с зелеными глазами.

О, что было с моим Младшим Братом! Он вздыбился, он вскочил, он напрягся, вытянувшись из шестнадцатого ряда чуть ли не прямо на сцену.

Я бросился за кулисы. Я перехватил ее, когда она, еще в отплесках аплодисментов, бежала в гримуборную, чтобы каким-то маслом снять с себя черную краску и выскочить ко мне на улицу.

Я остановил ее: «Стоп! Поехали прямо так!»

— Как так? Я же вся в краске, черная! — изумилась она.

— Вот именно! Сегодня ты будешь черная, негритянка!

— Но мы измажем все простыни!

— Черт с ними! Я хочу тебя негритянкой!

И еще много раз после «Бахчисарайского фонтана» я забирал ее неразгримированной, и с «негритянкой» на такси, в самом центре России, под изумленными взглядами обалдевших прохожих, мы мчались на квартиру моего приятеля и пачкали его простыни черной ваксой, каким-то темно-шоколадным гримом. Но зато — черная женщина с зелеными глазами, негритянка со льняными волосами прижималась к моим чреслам с новизной первого обладания…

Да, вот что такое влияние театра!

Теперь вы понимаете, почему я стал театральным администратором, а потом — администратором телевидения…

Сейчас уже трудно восстановить хронологическую последовательность побед юного сексуального бандита, да и ни к чему, кому это интересно?

Но вот уверенность в совершенстве усвоенного от Верховной Учительницы метода и результаты применения этого метода — волшебные, удивительные результаты — это, пожалуй, заслуживает внимания. Итак, следующая глава:

Глава V

Как я излечиваю женскую импотентность

…! опять взываю,

Опять желаньем изнываю,

О ней я не могу писать;

Бурлят во мне и бродят страсти…

Но для себя их за напасти

Не буду никогда считать;

Не смолкнет петь моя их лира…

Я знаю: при кончине мира

… — наш идол и кумир —

Последняя оставит мир.

Трудно поверить, что огромное количество красивейших женщин, имеющих уверенный и постоянный успех у мужчин, часто — замужних, так и не познали удовольствие оргазма…

Эта фраза сама просится в лекцию какого-нибудь занудливого очкастого сексолога или психотерапевта.

Я уверен, что во время такой лекции этот очкарик будет говорить о раскрепощении духа, умственной настройке на предмет удовольствия, утренней гимнастике и теплых ваннах, а на приеме в своем кабинете будет пальцем «разрабатывать» во влагалище у пациентки какие-нибудь «заторможенные эрогенные точки».,

В лучшем случае это кончится тем, что, выкачав из пациентки немалые деньги, он уже навсегда приучит ее к пальцу и, говоря высокопарно, навек лишит Божественного удовольствия пользоваться нормальным мужским членом.

Женщин, прошедших такой курс лечения, прошу ко мне не обращаться!

Не терплю перелечивать.

Но вот лечить — пожалуйста.

Никакой утренней гимнастики, никакой психотерапии и прочей нудистики, включая пальцетерапию.



Лечу только пенисом — собственным, трудолюбивым и многострадальным.

Лечу по методу своей Верховной Учительницы и, как любой врач, признаю только свой метод и горжусь особо трудными, клиническими случаями.

Вот типичный случай из практики моего Бюро Половой Помощи, как я сам себя называю.

«Пациентка» Петрова, 30 лет, английская переводчица из «Внешторга», стройная, красивая брюнетка, похожая на американскую актрису Одри Хепберн.

Мы познакомились на какой-то загородной новогодней вечеринке, где она была Снегурочкой и королевой вечера, где все мужики наперебой лезли с ней танцевать, пили шампанское из ее туфель и на руках носили ее вокруг новогодней елки.

Трахнул ли ее кто-нибудь из них в ту новогоднюю ночь — не знаю, я не лез к ней, я был с какой-то своей очередной девочкой, которая меня вполне устраивала на эту ночь.

Потом мы всей компанией катались на лыжах в хвойном подмосковном лесу, потом гуляли в пригородном ресторане и, как всегда бывает, шумно разъехались по домам, пообещав друг другу, что и следующий Новый год будем встречать вместе.

Прошел и год, и два, и три — мы с ней не встречались. И вдруг лицом к лицу столкнулись на улице Горького.

Привет — привет, как жизнь, как дела — обычный дежурный треп при случайной встрече, обмен телефонами, и — разошлись.

А через неделю, как-то поздно вечером, после одиннадцати, когда нормальные люди уже и не звонят друг другу, я случайно нашел в кармане бумажку с ее телефоном и — набрал номер.

Сонный недовольный голос сказал: «Алло».

— Ты уже спишь, дорогая? — спросил я нежно, балуясь.

— Кто это?

— Ну кто это может быть? Ты уже в постели? Я сейчас приеду. Ты уже приняла ванну?

— Андрей, это вы? Что за шутки?

— Алла! Такая роскошная женщина, как ты, не имеет права пропадать в своей постели в одиночестве. Я не могу этого допустить. Моя мужская совесть не позволяет. Я уже отсюда вижу тебя всю под одеялом — это потрясающе, меня уже в жар бросает. Я беру такси и еду к тебе!

— Андрей, вы пьяны, я сейчас повешу трубку.

— Это будет роковой отбой. Я не доживу до утра. Жди меня, я буду у тебя через восемь минут, целую.

Конечно, я никуда не поехал, у меня и адреса-то ее не было, но дня через три-четыре я позвонил ей опять и повел ту же игру, только еще активней.

— Все! Все! Не могу больше! — кричал я в трубку. — Где ты была? Где ты пропадала все эти дни?! Я ломился к тебе в дверь! Я не спал ночами! Я умираю от желания! Срочно — прими душ и в постель, я буду у тебя через две минуты, мне будет некогда ждать, пока ты разденешься!…

— Андрей, у меня гости!… — прервала она.

— Никаких гостей! Всех — вон! И сама — в постель, немедленно! Я уже выезжаю!

Так продолжалось с месяц.

Я звонил ей примерно раз в пять-шесть дней и кричал в трубку: «Ой, как я тебя хочу! Ой, как я тебя хочу!» — и она уже приняла эту игру, и отвечала мне смеясь, грудным, действительно возбуждающим меня голосом:

— Андрей, никогда не думала, что ты такой безумный.

— Я безумный! — подхватывал я. — Ты даже не знаешь какой я безумный, особенно с брюнетками, похожими на Одри Хепберн…

После этого разговора я спокойно трахал какую-нибудь очередную теледевочку, но я уже точно знал, что там, по ту сторону провода, Аллочка Петрова засыпает на полчаса позже обычного, распаляя свое фарфоровое личико и тело ожиданием моих «безумств».

Примерно через месяц этой телефонной ахинеи я как-то совершенно иным, деловым тоном сказал ей, что мы на телестудии получили из Лондона предложение о совместной постановке многосерийного фильма об экспедиции Нобеля на Северный полюс и мне нужна ее помощь — перевести пару страниц.

— Андрей, но никаких безумств! — сказала она, диктуя свой адрес.

— О чем ты говоришь?! И даже не смей принимать ванну! Вообще я импотент. Во всяком случае — на сегодня.

Я приехал с английской рукописью, букетиком цветов и бутылкой армянского коньяка.

В однокомнатной, уютной, со стеллажами английских книг, квартире меня встретила женщина в японском халатике, точеные ноги, фарфоровое личико, влажные бархатные глаза Одри Хепберн.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.