Медицинское общежитие

- Сигареты, - вытянул представитель близнецов-гигантов подобно подростку, - Две пачки.

Набитыми руками и избитыми мыслями я достал две пачки сигарет с надписью "сигареты", в подарок вручил две пачки спичек с надписью "сигареты" - такая у меня была акция в последние недели- и положил все это дело в маленький белый пакетик с надписью "сигареты". Вполне все логично, вроде бы.

Молчаливый, или уступчивый, что суммы совершенно не меняет, гигант-близнец расплатился и, взяв под руку представителя с возможностью для разговора, вышел в ночь под полнозвездием большой зеленой звезды и звуки пинбола, за которым у входа играл то ли с досадой, то ли с ярким выражением злости за какое-то неважное событие в прошлом, человек в кельтской юбке.

Близнецы-гиганты пересекли дорогу и сели в свои заведенные потертые пикапы - у каждого свой - и поехали один за другим дальше. В отличие от того времени, когда они ехали до перерыва на магазин, сейчас они поменялись пикапами. Суммы это не изменило.

Когда ведущий пикап остановился на обочине, вокруг был глухой лес, освещаемый лишь полнозвездием большой зеленой звезды.

Товарищи лесорубы вышли из пикапов, взяли в руки по топору из своих открытых кузовов и скрылись в лесу. Около часа они выбирали себе по дереву: постукивали наощупь, надламывали кору и жевали листья. В итоге, они нашли подходящие деревья. Товарищи лесорубы синхронно замахнулись топорами и аккуратно отрубили, словно вырезали из застывшего воздуха, себе по высокому гладкому бревну. Верхушки деревьев повалились навзничь. Полученные бревна гиганты сунули подмышки и вернулись-вышли к дороге. Пройдя мимо пикапов, они поставили бревна посреди дороги и уселись на них. Один из товарищей лесорубов достал пакет с сигаретами и спичками, поделился с другим близнецом-гигантом и выбросил пакет вон. Одновременно они закурили и уставились в ту даль, куда уходила дорога. Большая зеленая звезда освещала ночь просто превосходно. Гиганты сидели на высоких бревнах, расправив плечи и ссутулившись, поставив топоры на рукоятки и оперевшись на них, бережно всасывали дым и небрежно его выпускали и смотрели вдаль и только вдаль и больше никуда. Суммы это не изменило.

"Бетон "

Жил был на свете бетон. Но бетон не простой, а из отличного супермаркета на берету реки. Целыми днями Бетон ощущал на себе хождение тысяч ног, ножек, колес и железа. Про каждую ногу, или даже две ноги, Бетон мот выдумать целую историю. Он мог представить, где эта нога ходит еще, тде она оставляет свой теплый беспросветный след. Бетон был счастлив, а теплом он был удовлетворен. До тех пор, пока супермаркет не закрыли. Последнюю волну тепла Бетон почувствовал, когда всякие разные рабочие выносили все содержимое пространства супермаркета, он пытался сдержать это тепло в себе, но хватило совсем не на долго.

И Бетон начал холодать, голодать и тосковать. Ему было совсем плохо, так плохо, что иногда он трескался в нескольких местах, дабы словить лучи солнца, редкого, редкого солнца. Бетон знал каждую ногу, ступавшую по нему, и когда ему было до боли итреска холодно, он пытался представить, где были в данный момент его призраки счастья. Иногда к нему лезли совсем дурные мысли о том, что ноги могут ходить сейчас по совсем другим бетонам, и ему становилось еще больнее.Тепло от костра бродяг, да и от самих бродяг, устраивавшихся в забытом супермаркете, Бетону было противно, да и не давало никакой пользы. Он начал часто болеть.

Бетон не мог сосчитать, сколько солнц уже взошло, ему лишь хотелось поскорей развалиться на части и усохнуть в черствой земле. Но однажды он почувствовал нечто. Это тепло, которое передавалось ему, было какимто глубоким и очень, очень добрым. На Бетоне лежала маленькая девочка. Она свернулась калачиком и плакала. Бетона согревали ее слезы, ее взгляд на его неловкие морщины, и он был так рад этому, что исподтишка слепил девочке бетонного мишку. Вскоре плач прекратился, и он услышал спокойный, уравновешивающий смех девочки, и от этого ему становилось еще теплее.

Девочка начала приходить каждую неделю, и каждую неделю играла с Бетоном, она взрослела, но всегда приходила в заброшенный супермаркет, дабы поделиться с Бетоном всем тем, что происходит за стенами пустоты. Она клялась что никогда не будет ходить ни по какому больше бетону, и все тепло отдавала только ему - старому доброму Бетону. Он был счастлив, и в один момент осознал, что девочка может насовсем его покинуть. Он долго думал, как сохранить ее, и когда она пришла в очередной раз, села на него и начала гладить своею ладошкой, медленно и мягко разговаривая, Бетон раздвинул пропасть над нею, и она провалилась. Он замкнул свои ставни, и обрадовался тому, что девочка будет с ним навеки. Но тепло девочки угасало с каждым заходом солнца, бетон пытался ее оживить, но понимал, что ничего не выйдет. Девочка угасла. И Бетон расстроился.

"Золотой замок"

Гигантский замок из чистого золота повис в небе над землей и своей мощью закрывал все солнце. Лучи солнца нервно выглядывали из-под замка и башен замка и дворца замка, а замок боролся с лучами, как бы доказывая, что и золото вполне прилично может освещать всю землю.

Верди проснулся и дал себе пощечину и проснулся вдвойне. Неспешно оделся в вещи, оставленные на батарее - так теплее в холодные утра. Как бы там не говорили, а золото - металл. Холодный такой.

Верди почистил зубы и расчесал свою гриву, неспешно позавтракал двумя пачками творога и снова почистил зубы. Oн посмотрел на часы - до начала его смены оставалось полтора часа.

B городе обитали в основном сверхвысокие небоскpебы, каждый из них своим шпилем пытался превзойти высоту башень замка, но башни замка были недосягаемы и недоступны.

Верди уже ехал в переполненном вагоне двухэтажного метро, уставившись в подмышку какой-то дамочки, через которую было видно еще и окно вагона, слушал радио из приемника, стоящего на коленях у беспомощного вагонного старика. Радио обещало дожди. Дождей в городе не было уже два года. Эти два года были очень быстрыми, видимо из-за того, что не смогли выжать из себя ни капли.

Сколько бы поезд метро не ехал на высоте в сорок этажей над пешеходными улицами, золотой замок все время был в одной и той же точке неба, как когда-то солнце, и светил золотом, и Верди не мог разобрать, где лучи золота, а где выглядывающие лучи солнца. Oн смотрел на этот замок и пытался припомнить, сколько лет оттуда не спускалось ни одной весточки. Наверное, все те же два года. Годы - неудачники. Верди подумал о том, что в замке, может, все вымерли, но потом прогнал эту мысль и стал пытаться вслушиваться в радиоволны, пытался подчинить свой мозг захвату.

До начала смены оставалось полчаса, тогда Верди прибыл в Скотный двор. Название двора осталось с далеких времен, еще с тех времен, когда над землей светило солнце; сочная утренняя трава с коровками сменилась блестящей от капель поливных грузовиков каменной плиткой.

На площади скотного двора уже собралась толпа у небольшой трибуны, или сцены, на которой по выходным давали концерты девушки с длинными вьющимися волосами, играющие на арфах. Сегодня же не было никакого выходного, и толпа ждала представления. Вокруг площади были небольшие дома - этажей в девятнадцать, и линия метро над ними смотрелась просто отвратно. Верди спускался в лифте на землю и видел каждого зрителя, находящегося в толпе, он видел даже девушек-арфисток с волосами, и это было еще одним доказательством того, что сегодня никакой не выходной. Верди обрадовался тому, что они были в толпе и тоже могли лицезреть его работу. Не то, чтобы Верди вдруг заробел и начал нервничать и бояться сделать что-то не так, но.. просто он выбрасывал эти мысли о возможных ошибках из головы. просто брал в руки лопату и черпал сухой сугроб этих мыслей, потом они таяли на золотом свету и испарялись.