Сияние лилии

— К дяде, — выдавила я.

— В гости?

Отвечать не хотелось. Но Зак смотрел. И мне было неудобно под его взглядом. Вроде и сидит худой неуклюжий паренек, а я готова под диван заползти от его пронзительного взгляда, помня, как еще минуту назад он чуть не раздавил меня прямо в карете внезапной магической мощью.

— Можешь не отвечать, если не хочешь, — он начал убирать с импровизированного стола. — До города далеко, только к утру прибудем. Ты отдохни, да и мне надо.

Сунул все под сиденье, и вытянулся на диванчике, прикрывшись плащом. А я продолжала сидеть и внимательно смотреть на него. Странность — так он назвал свое проклятие. И он действительно был странным. И дело было не в умении греть воду во фляжке и управлять огненными полыхами. Нет… Все куда глубже. Сила. В худеньком теле была страшная, дикая, сила способная не просто испугать, но, я была уверена — убить. Вот для чего эта решетка и кованная карета. И странный институт… Я всматривалась в нового друга, во сне у Зака было доброе и очень привлекательное лицо, можно было даже сказать аристократичное. Я вдруг поймала себя на мысли, что мне будет нестерпимо больно если он не сможет научиться подчинять свое проклятие. И набатом прозвучали зловещие слова Зака: Не возвращаются!

Как страшно. Проклятым не место среди обычных людей. В этом он точно прав. Я жила среди людей, и чем это закончилось? Мне не место… И все-таки… Не возвращаются. Не хотела бы я попасть в институт проклятых.

Я перевела взгляд на решетку окна. Тьма давно окутала окрестности, и только фонари кареты немного разгоняли ночь. Стучали колеса по мощеной дороге. Фургон трясся, поскрипывали балки. И на сердце тоже скрипело. И тоска сжимала его все сильнее, и страх перед будущим. Фонари раскачивались в решетке окна, и голова моя постепенно опускалась ниже. Веки закрывались сами собой. Я уже проваливалась в сон, но все же успела напоследок увидеть пристальные, огненные глаза Зака, смотрящие на меня.

Часть 2

В город въехали с первыми лучами. Гулко разносился стук копыт по мощенным улицам. Серые стены домов тянулись высоко, окна были плотно задернуты шторами. И все же Дарвин показался мне величественным и прекрасным. За свои семнадцать лет, я ни разу не выбиралась из родного поселка. И сейчас с любопытством смотрела по сторонам. И хотя людей в столь ранний час почти не было, но я так и представляла себе, как мужчин, медленно вышагивающие с тросточками в руках, неторопливо ведущими разговоры, непременно о политике. Вальяжно дамы в прекрасных платья строго соответствующие последней моде, с невероятными прическами и зонтиками, с надменным унынием на лицах. Отчего надменными? А как же иначе? Простые в таких городах не живут.

А как удивили меня дворники, с утра метущие улицы, в синих клетчатых рубахах и длинных черных фартуках.

— Тпру! Куда пошла, — полный дядька вгонял нетерпеливую лошадь в оглобли, она мотала головой и косилась на проезжающую карету карим глазом. Я помахала лошади. Она в ответ махнула хвостом.

Шарканье метлы, запах свежих утренних булок. А где-то уже хлопали раскрываемые окна.

— Смотри, Зак, фонтан! — чуть не выпала из кареты, когда въехали на площадь.

— А то я фонтанов не видел, — буркнул Зак, поднялся и выглянул вслед за мной. Вот только смотрел не на фонтан, а на меня. И тоже начал улыбаться.

— Он радужный! — я чуть не задохнулась от восторга, смотря как переливаются в восходящих лучах серебристые, золотистые и алые струи.

Зак приглушенно засмеялся.

— Ты никогда не была в Дарвине?

— Никогда! — призналась я.

— Тебе здесь будет интересно, — приглушённо сказал Зак, я обернулась, посмотрела на него и засмеялась. От того, что хорошо было и легко. Я, наверное, еще много бы чем восторгалась, ловя улыбчивый взгляд Зака, и смеялась бы, но карета свернула в переулок и остановилась.

— Приехали, — бросил вожжи извозчик, и спрыгнул с козлов.

Щелкнул замок, дверь открылась.

– Нам за город. Дальше придётся вам, милая барышня, идти самой.

Я взяла плащ, с легкой грустью обняла Зака. Он в ответ прижал меня к себе и снова я ощутила то странное и сильное что исходило от него. Вот только теперь меня всю жаром обдало, даже дышать стало тяжело. Я отстранилась.

— Удачи в учебе!

Он коснулся моей щеки горячими пальцами.

— И тебе удачи, Найли.

Я выпорхнула из кареты и помахала рукой удаляющейся карете.

Я смотрела ей вслед пока та не пропала за поворотом. И как же мне хотелось, чтобы у Зака и правда все получилось. И как много готова была отдать, чтобы знать, что это не единственный и последний раз когда мы виделись. И хотя меня и испугала его «странность», но… Он был хорошим, и самое лучшее утро в мой жизни прошло рядом с ним, и очень быстро закончилось.

Я подавила грустный вздох, порылась в карманах, нашла письмо Хилды, прочитала адрес, который за время путешествия практически выучила наизусть.

— Не подскажете, — обратилась к проходящему дворнику. Дядька не выпуская из рук метлу шмыгнул носом, глянул в протянутую бумагу и махнул рукой.

— Здесь близко, за поворотом пара домов и направо свернешь. Там сама увидишь.

Я поблагодарила и направилась в указанном направлении.

Нужный мне адрес и правда оказался рядом.

Я некоторое время стояла с интересом смотря на дом. Длинный, пять резных деревянных дверей, к каждой отдельный вход со ступенями. Указанный Хилдой номер оказался посередине. Я стояла перед дверью, в нерешительности теребя ворот платья. Как встретит меня дядюшка Джиб, которого я и в лицо то не помнила?

— Вы ко мне? — раздалось спокойное со спины.

Я испугано обернулась.

Мужчина с прореженными сединой волосами смотрел на меня. Лицо чуть тронула вежливая улыбка, искажающая лицо и делая частые морщины более глубокими. Неужели это и есть дядюшка? Он был в длинном пальто. В одной руке шляпа, в другой, бумажный пакет с торчащими из него с длинными булками.

— Если вы Джиб Ларсен — то к вам, — наконец обрела дар речи.

Он чуть удивленно приподнял брови и кивнул. Поднялся по ступеням, глаза внимательно рассматривали меня.

— Давно юные леди перестали ко мне захаживать.

Сунул шляпу подмышку, порылся в кармане выискивая ключи. Пара минут, и он уже протягивал руку, благосклонным жестом приглашая войти в дом. И я вошла. Как по мне, после поселкового дома с огромными витражными окнами от пола до потолка, квартира показалась темной и неуютной. Длинный коридор с отходящими в стороны дверьми, скорее напоминал мне деревенский барак, лестница на второй этаж из темного дерева, кое-где с облупившимся лаком, что придавало ей совсем непривлекательный вид. И множество картин, в старых пыльных рамках.

Дядюшка Джиб положил шляпу на полку рядом с вешалкой, стянул пальто. Помог мне снять верхнюю одежду. И любезно предложил идти за ним.

Шла я озираясь. С интересом рассматривала картины. Какие-то были не большие, некоторые от потолка до пола. На каждой незнакомые мне люди. Женщины, в пышных платьях с кринолинами и отстранёнными выражениями фарфоровых лиц. Мужчины с пронзительными глазами смотрящими казалось сквозь меня, у одного я заметила отчетливое сходство с дядюшкой. Родственники? В нашем поселковом доме картин никогда не было. Инди, всегда говорила, что они рассадники пыли. Дядю, судя по всему, мало заботила чистота помещения, потому дойдя до зала я громко чихнула, и потерла зачесавшиеся глаза.

Джиб прошел, распахнул тяжёлые портьеры запуская в комнату солнечные лучи и открыл окно, я наконец свободно вздохнула. И хотя в комнату ворвался отнюдь не свежий воздух наполненный запахом травы и близкого озера, почувствовала я себя лучше.

— Присаживайтесь, юная леди, — показал дядюшка на довольно потертое кресло с деревянными подлокотниками. Рядом красовался резной столик, тоже видавший виды. Сервант у стены. И снова картины.

— Леди?.. — повторил Джиб и посмотрел на меня вопросительно.

— Найли, — откликнулась я вежливо, и присела в легком поклоне. — Найли Сторм.