Страница 3 из 17
Она все сделала правильно, она вела себя хорошо. Настолько хорошо, что заслужила похвалу, черствый пряник и чашку горячего чая.
– Хорошая девочка, – сказал Сказочник, отвязывая онемевшие Алисины руки от подлокотников. – Скоро ты поймешь, насколько прекрасна моя идея. Придет время, и ты станешь ее частью. А теперь вынужден откланяться, у меня еще много дел.
Как только над головой захлопнулся люк, из полумрака выступила Маруся, уселась рядом, спросила:
– Он показывал тебе картинки?
– Гадость, – сказала Алиса шепотом. – Он ненормальный, да?
– Он называет свои картинки иллюстрациями. – Маруся разгладила складки на своем прекрасном платье, добавила со вздохом: – Я долго запоминала это слово. И долго не понимала, что оно обозначает. Я глупая, да?
– Ты не глупая. – Алиса мотнула головой. – Давно ты здесь?
– Не знаю. Наверное, давно.
Это хорошо, если давно. Для них с Марусей это означает надежду. Когда-нибудь их обязательно найдут. И пускай сама она никому не нужная детдомовка, но у Маруси наверняка есть родители, и они наверняка ее ищут. Им нужно лишь продержаться еще чуть-чуть. День. Может, два… Вдвоем ведь не так страшно.
– Вдвоем не страшно, – эхом отозвалась Маруся.
Поговорить бы с ней, узнать все, что она знает про Сказочника. Может быть, получится сбежать еще до того, как их найдут. Вот только сил вдруг совсем не осталось. Сил хватило лишь на то, чтобы улечься на твердом полу, подтянуть коленки к животу, закрыть глаза и сказать:
– Что-то я устала…
– Это все чай… – Шепот Маруси уплывал, растворялся в тишине.
Алиса проснулась посреди ночи. Наверное, это была ночь, потому что вокруг царила тьма, хоть глаз выколи.
– Маруся, – позвала она шепотом и пошарила рукой рядом с собой.
Рука натолкнулась на пустоту, а тишина не отозвалась уже привычным шепотом. Ей бы испугаться, но сон оказался сильнее, придавил голову к полу когтистой лапой, замурлыкал что-то успокаивающее, убаюкивающее.
Следующий раз Алиса проснулась уже утром. А может быть, даже днем. Маруся сидела рядом, расчесывала свои золотые волосы.
– Он забирал тебя? – В голове гудело, а в горле было сухо и горько.
– Забирал. – Маруся кивнула. – Вон там бутылка с водой, выпей. После его чая всегда болит голова, а отказываться нельзя, потому что он может разозлиться.
Вода была теплой, но Алиса все равно прижала пластиковую бутылку к виску в надежде, что боль пройдет.
– Он что-то подсыпает в чай, и потом всегда трудно понять, сколько прошло времени. Иногда мне кажется, что несколько часов, а иногда – несколько дней. Я уже совсем запуталась.
Алиса тоже запуталась. Оказалось, что часы и дни их с Марусей жизни отмеряются чашками чая да сказками, которые читает им на незнакомом языке человек в маске. Мир менялся только наверху. И только по изменениям, происходящим в мастерской, Алиса могла хоть приблизительно судить о том, сколько на самом деле прошло времени.
Перемены коснулись того угла мастерской, где стояла деревянная кровать. На кровати этой появилось сшитое из ярких лоскутков покрывало и две подушки, глядя на которые спать хотелось еще сильнее. Рядом с кроватью теперь стояла резная тумбочка, на которой лежали круглые очки и начатое вязание. А из-под кровати выглядывал цветастый бок ночной вазы.
– Нравится, дитя?
Сказочник сидел за старой швейной машинкой. Она стрекотала так громко, что почти полностью заглушала его ласковый голос, и Алисе приходилось тянуть шею, чтобы со своего стула услышать, что он говорит. А еще чтобы рассмотреть, что же он такое шьет. Но рассмотреть получалось лишь край чего-то пурпурно-красного.
– Нравится.
– Это мой новый проект. И очень скоро ты станешь его частью. Хочешь попасть в сказку, дитя?
Алиса не хотела. Даже в нынешнем своем затуманенном сознании до дрожи, до мурашек боялась этих его сказок.
Маруся тоже видела кровать с лоскутным покрывалом и швейную машинку, и чем больше деталей появлялось в дальнем углу мастерской, тем тревожнее делался ее взгляд, тем быстрее скользил гребешок по золотым волосам, выдергивая целые пряди. Маруся знала больше, чем знала Алиса, но делиться своими знаниями не хотела. Узнать бы почему, да все никак не получалось расспросить: сон накрывал раньше, чем Алиса успевала задать вопрос.
А однажды в мастерской появился волк. Настоящий волк, только мертвый. Он скалил желтые зубы и смотрел на Алису стеклянными бусинами глаз. Волк лежал на кровати, наполовину укрытый лоскутным одеялом, а на голове его красовался смешной кружевной чепец.
– Не бойся, дитя, это всего лишь чучело.
Сказочник придвинул к Алисе чай и очередной пряник. Кажется, ничем другим он их с Марусей не кормил. Раньше Алисе очень сильно хотелось есть, а потом она привыкла. Вот только к головной боли и постоянной слабости привыкнуть никак не получалось. Сил едва хватало на то, чтобы держать в руках чашку.
Ее больше не привязывали. Доверяли? Или просто не видели смысла привязывать такое ослабленное, такое беспомощное существо? Алиса тоже больше не видела смысла. И надежда, что их с Марусей спасут, стала такой же слабой, как и она сама.
– Уже скоро, дитя. Придет твой час. – Ее погладили по голове и даже поцеловали в лоб. – А теперь время сказок!..
– …Это плохо! – Костяной гребешок скользил по золотым волосам вверх-вниз, взбивая их в неаккуратную кудель. – Это очень плохо. Тебе больше нельзя пить его чай.
Маруся говорила привычным своим шепотом, а Алисе приходилось делать над собой усилие, чтобы не уснуть.
– Завтра он будет тебя купать.
Купать… Как же ей хотелось искупаться, намылить расчесанную в кровь кожу ароматным мылом, чтобы смыть грязь и запахи! Но это раньше, а сейчас Алисе было все равно.
– Слушай меня! – Голос Маруси сделался настойчивым, даже злым. – Тебе грозит страшная опасность.
– А тебе? – Дощатый пол манил, казался мягче самой мягкой перины.
– Это не моя сказка. Слушай меня, Алиса. Не спи…
…Маруся оказалась права, на полу в мастерской стояло большое, до краев наполненное водой корыто. От воды шел пар.
– Раздевайся, дитя, – сказал Сказочник и протянул Алисе кусок мыла. – Не бойся, раздевайся! Завтра нас с тобой ждет удивительный день. Мы будем фотографироваться!
Перед площадкой с кроватью и в самом деле стояла тренога с закрепленным на ней фотоаппаратом. Не таким, каким их снимали в детском доме, а старинным.
– Ну, же, дитя! Не заставляй меня злиться. – Его голос был совсем не злым. Наверное, Маруся на него просто наговаривает…
Теплая вода ласково коснулась расцарапанных лодыжек. Алиса блаженно вздохнула и села на дно корыта. Голову ей он мыл сам. Мыл бережно, ласково разбирая спутанные волосы на пряди. У нее ведь не было гребешка, а Маруся никогда не предлагала своего. Жадина…
В уютном махровом халате было тепло и так хорошо, что Алиса даже попросила разрешения оставить халат себе.
– Конечно, дитя!
На этом его щедрость не закончилась. На верстаке Алису ждал настоящий ужин. Картофельное пюре и кусок жареного мяса, от запаха которого ее вдруг замутило.
– Сначала выпей. – Сказочник поставил перед ней чашку с чаем.
Маруся велела чай не пить, но как же не пить, когда он наблюдает?..
Со стороны помоста вдруг послышался какой-то шорох, это тренога с фотоаппаратом медленно заваливалась на бок. Сказочник едва успел ее подхватить, а Алиса едва успела выплеснуть чай в таз с водой. Повезло. Должно же и им с Марусей когда-нибудь повезти…
– …Повезло, – сказала Маруся, присаживаясь рядом. – Завтра тебе нужно бежать. У тебя будет мало времени и мало шансов, но ты справишься. Я знаю.
– Я тебя не брошу. – Теперь, когда ее больше не клонило в сон, мысли сделались ясными и острыми, как лезвие.
– Бросишь. Вдвоем нам не убежать. А ты можешь позвать на помощь. Ты ведь позовешь?