Tier

Поняв под этим полупрозрачным подтекстом намек на возможную свадьбу, Шмидт слегка покраснела от удовольствия и подняла бокал, чокаясь с Моникой:

— За любовь с левой руки…

— И до дна! — торжественно закончила хозяйка дома, пригубив вино.

Ульрика выпила содержимое бокала одним махом и вытерла губы тыльной стороной ладони. Райан удовлетворенно улыбнулась, отставив свой бокал, тоже пустой, в сторону.

— А где же Шнайдер? — поинтересовалась она, закусывая кусочком яблока.

— Не знаю, — последовал ответ. Шмидт ответила про себя добротность этого вина — надо же, всего бокал —, а ее уже разморило! Девушка откинулась на спинку дивана, лениво отвечая на вопросы Моники о работе, прошедшем дне и прочем. Ульрике отчего-то было лень задавать ответные реплики, перед глазами заклубился мутный белесый туман, и прежде чем она хоть что-то поняла, ее веки опустились, и девушка обмякла на диване, погрузившись в мягкий, теплый сон…

… Однако пробуждение нельзя было назвать столь же приятным. Шатенка отчетливо помнила, как полулежала на диване. Теперь же она сидела на чем-то твердом, наклонив корпус вперед. Она не падала за счет того, что руки были крепко связаны за спинкой стула. Прилившая к голове кровь неприятно била в виски, вызывая жар. К горлу подкатывала тошнота, во рту чувствовалась горечь…

Не совсем понимая, что с ней происходит, почему она так слаба и, к тому же, связана, Шмидт подняла голову с мучительным стоном. Увиденное поразило ее ровно настолько, что Ульрика предпочла бы вновь погрузиться в пучины беспамятства. Все, что угодно, лишь бы не видеть Монику, сидящую в кресле напротив и опирающуюся на катану.

— И снова здравствуй, Ули. Как тебе мой сюрприз? — было произнесено холодным как лед голосом, так не свойственным ее мягкой и доброй подруге.

***

Макс и Кристоф пересекли желтую полосу и содрали пломбу, налепленную на дверь гаража вновь после того, как грузчики сделали свое дело. Шнайдер, едва тусклый свет озарил помещение, с трудом мог узнать место репетиций группы, где играла его Ули. Там уже подавно не было инструментов, и место казалось от этого каким-то посеревшим и осиротевшим. Мужчина осматривался, примечая оставшиеся неизменными детали, но без барабанов, клавишных и шестерых полных надежд девушек все казалось унылым и бессмысленным. «Здесь больше никогда не будет рождаться музыка», — подумал Кристоф и вздохнул.

В это же время Фрай, натянув перчатки, исследовал помещение, заглядывая под стол, аккуратно исследуя следы на покрытых пылью поверхностях. Он был похож на ищейку, которая идет по следам преступника.

— А что мы хоть ищем? — задал резонный вопрос барабанщик, засунув руки в задние карманы джинсов.

— Все, что угодно, лишь бы доказать вину Тори Роуз и Джулии Майклсон.

— Тори и Джули? — непонимающе переспросил мужчина. — Вы полагаете, это они убили Сандру, а до этого Джей Пи?

— По крайней мере, я так считаю. Однако до этого у меня была мысль, что мисс Джонсон была убита Моникой Райан, однако я отмел эту версию за непригодностью. Ее-то нашли с разбитой головой.

С этими словами Макс вновь принялся за поиски улик, а Кристоф двинулся к месту, где они с Рихардом и Ульрикой нашли Райан, всю в крови. Он вспомнил ее бледное лицо и кровь на бетонном полу. А еще он вспомнил…

«Со мной тебе уж точно скучно не будет… Скучно не будет… Не будет…»

— О, черт! Моника! — вскричал он, чувствуя, как кровь стынет в жилах.

— Вы о чем? — непонимающе обернулся криминалист.

Шнайдер заметался от стены к стене, обуреваемый эмоциями. Наконец, он нашел, что искал.

— Подойдите-ка сюда, Макс. Взгляните.

Фрай подошел к бетонному участку стены и осветил его фонариком. Там, на чистой белой поверхности, как раз на уровне глаз, было маленькое пятно крови, засохшее и побуревшее.

— Хм, — задумался криминалист, глядя на это самое пятно. — Кровь… А это что?

Фрай достал из кармана куртки пинцет и аккуратно, чтобы не порвать, вытащил прилипший светлый волос — тонкий, прозрачный, практически незаметный.

— Мистер Шнайдер, поздравляю. Вы нашли доказательство того, что Моника Райан убила мисс Джонсон… А теперь вытащите из левого кармана куртки пакетик, пожалуйста.

Трясущимися руками Шнайдер выполнил просьбу Макса, и начинающий сыщик ловко переложил волос в плотный полиэтиленовый пакет, а также собрал немного засохшей крови на кусочек скотча.

— Осталось только отправить это в лабораторию — и дело в шляпе.

— Тогда чего мы ждем? — вскричал Шнайдер, направляясь к двери. — Поехали!

Уже трясясь в машине Фрай поинтересовался:

— Как вы поняли, что убийца — мисс Райан?

— Кое-что вспомнил с того вечера. Перед тем, как мы ушли за добавкой, Моника засмеялась и произнесла: «Со мной тебе уж точно скучно не будет». Мне это тогда не очень-то понравилось. А уж сопоставив все это с вашими догадками, я и вовсе пришел к такому выводу. Полагаю, она убила Александру, а затем, чтобы скрыть следы преступления и обелить себя, стерла свои отпечатки пальцев и разбила себе голову об стену. Да, и еще: Моника буквально вывалилась к нам на руки, так как дверь снаружи открывалась на себя. Если бы ее ударили, как она рассказывала, убийца не смог бы прикрыть дверь из-за тяжести ее тела. Пришлось бы ее оттаскивать, а это уже другое дело. Вообще, у меня еще много догадок, но для начала надо провести экспертизу.

— Мистер Шнайдер, если бы вы не были музыкантом, вам был бы прямой путь в детективы! — произнес Макс, глядя на Кристофа с неподдельным восхищением.

— Да ладно уж, — небрежно ответил мужчина и крепко сжал руки в кулаки.

========== Confessa ==========

— Моника? — слабо проговорила Ульрика, с трудом откинувшись на спинку стула. — Что ты со мной сделала? И зачем?

Райан вздохнула с некоторым сожалением и отложила катану в сторону:

— Это транквилизатор, милочка. Две таблетки на бокал вина. Здорово придумано, а?

— Зачем? — более твердым голосом произнесла Шмидт, едва сдерживая тошноту.

— Чтобы ты не дергалась, и мы могли спокойно поговорить.

— Странный способ для беседы, не находишь? — Ули с трудом растянула губы в подобии улыбки, хотя внутри все заледенело от ужаса.

Моника поджала губы и встряхнула головой:

— Подобная беседа не из тех, что проходят за горячей чашкой чая, дорогая моя подруга. За такие вещи легко загреметь в не столь отдаленные места, где совершенно незаслуженно торчит наш Адам. А мне как-то не хочется в тюрьму или психбольницу, где мне, вообще-то, самое место. Вау, странно звучит, правда? Я сама признаюсь, что по мне плачет уютная комнатка с мягкими стенами.

— О чем ты вообще? — Ульрике казалось, что все это страшный сон. Но онемевшие руки за спиной не давали ей усомниться в реальности.

— Ну, хотя бы о том, что я отправила в самое пекло наших любимых Джей Пи и Санни, — ровным голосом, пробирающим до мозга костей, ответила Моника. Моника — скромница. Моника, краснеющая при виде мужчин. Моника, ни разу не сказавшая бранного слова. Моника, хладнокровно убившая двух своих подруг.

— Но за что? И почему я связана? Ты и меня убить хочешь, да? — хриплым голосом поинтересовалась Шмидт, чувствуя, как ее внутренности завязываются в тугой ком от дикой паники.

— Стоп! — подняла руку властным жестом Райан и поднялась с места. Ули инстинктивно отпрянула. — Раз уж рассказывать, так все по порядку. И, прошу, не перебивай.

Моника снова подняла катану и сделала ею пару взмахов, наслаждаясь блеском холодного металла. Затем, опустив его, девушка села в кресло и ровным голосом продолжила:

— Я осознаю свою вину. Я убийца, и стала ею добровольно. Но у меня были на то свои причины. Помнишь, я рассказывала тебе животрепещущую историю о моей милой семейке? Так вот, это все вершина айсберга, Ули. Я скрыла мерзости, чтобы не напугать тебя, чтобы ты не поняла, какой я на самом деле душевнобольной человек. Не знаю, что моя мать нашла в отце, когда они встречались, но после свадьбы он показал свое истинное лицо. Он бил ее за любую провинность, даже за то, что она надела не то белье, которое он хотел видеть на ней в постели. За любую мелочь. И он мог бы наверняка убить ее в один прекрасный день, пока мама не поняла, что носит меня. Тогда отец угомонился — пожалел беременную женщину. А после моего рождения все началось вновь. И тогда мать ударилась в религию. Ходила в церковь, читала Библию, учила псалмы… И меня учила. Моей азбукой была Библия, вместо сборника детских стихов — Псалтырь… В общем, все в полной духовности и ежедневными издевательствами со стороны отца.