Do you wanna...

Перебирая в памяти воспоминания прошедшего вечера, Клаус растянул пунцовые губы в довольной улыбке. Все прошло как по маслу. Гости были очарованы гостеприимством Майклсона, поражены роскошью приема. Кое-кто обмолвился, что давненько не бывал на раутах, подобных этому. Еще бы! Сколько званых вечеров, балов и пиршеств он устроил за свою бессмертную жизнь — не перечесть. А сколько знатных и всемирно известных людей побывало на них!

Мысли первородного вернулись к Эмили. Этой девочке определенно к лицу платье Ребекки. Да и вообще, когда Лоуринг шла по дорожке к дому, ему на мгновение почудилось, что это сестренка поднялась с гроба, дабы почтить свои присутствием званый вечер. Ох, как же она любила развлечения и внимание окружающих! Что ж, когда Ребекке придет время воскреснуть, она будет просто в ярости.

Да, вечер определенно можно было отнести к числу удачных, если бы не инцидент с Эмили. Клаус нахмурился. Поведение девушки и весь ее вид буквально кричали о том, что все дело отнюдь не во внезапной болезни, а в ином, более весомом и существенном. Лоуринг была напугана, причем так, что едва держалась на ногах. Он мог бы применить внушение и выяснить все, но делать это на глазах полусотни гостей было бы рискованно. Хотя… Что такое риск для такого, как он? Вся жизнь.

И все-таки что-то не давало покоя Клаусу даже сейчас, словно он упустил нечто важное. Определенно, что-то было не так — о том говорило звериное чутье первородного. И оно нарастало, давило изнутри, обжигало, вытесняя все прочие мысли. И Майклсон не выдержал. Вскочив с места, он сжал в руках стакан с такой силой, что тот треснул, затем, со стуком поставив хрупкий сосуд на место, опрометью бросился туда, куда его вела интуиция — к комнате с гробами.

Даже не заходя туда, Клаус понял: что-то не так. От осознания этого зубы его так и заскрипели от плохо сдерживаемого гнева. А это грозило нехилыми последствиями всем окружающим, ибо тогда Майклсон терял над собой контроль, оставляя за собой кровавый след.

Первородный дернул за ручку. Заперто, как и должно быть. Но, черт! Это лишь уловка. Клаус достал ключи, выбрал нужный и открыл дверь. Та открылась с едва заметным скрипом, и Майклсон вошел, щелкнув выключателем. Комната озарилась тусклым светом одной-единственной лампочки под старым абажуром, но этого Клаусу хватило, чтобы заметить следы на тонком слое пыли, укрывающем гробы.

— Черт! — выругался Майклсон, и первым делом поспешил убедиться, что все родственники на месте, как и полагается. Так и было — никто не пропал. Тогда, Клаус бросился к небольшому стенному шкафу, где он хранил еще два клинка и банку с пеплом белого дуба — верный способ уложить в гроб любого первородного. И — о ужас! — обнаружил, что пепел исчез. Без него клинки были бесполезны, и похититель прекрасно это знал.

Клаус был в ярости. Кто-то обманул его, обвел вокруг пальца, словно какого-то простачка!

— Кто?! — прорычал он, чувствуя, как кровь приливает к лицу, и алая пелена застилает глаза. Темная сеть вен обозначилась вокруг глаз, делая лицо воистину устрашающим.

Майклсон сжал кулаки до хруста и поднял голову, принюхиваясь. Пусть он не видел того, кто одурачил его, но почуять вора было легче простого — достаточно лишь пробудить в себе зверя. И Клаус почуял. Среди явственно различимых запахов плесени, пыли, разложения и запустения, он уловил тонкий аромат дорогих духов, кожи и лака для волос, а еще… еще нотку азалии и мыла. Здесь были две женщины, и Майклсон скорее позволил бы отрезать себе руку, чем поверил, что у них хватит духу проникнуть сюда.

— Кэтрин… Жалкая тварь!.. — прорычал он. Вне сомнений, это она украла пепел, дабы перекупить за него свою свободу. Но… Эмили? Как она смогла попасть сюда?! Возможно ли это?

Однако все сомнения рассеялись, когда в дальнем углу Клаус обнаружил сумочку Лоуринг, расшитую бисером — ту самую, с которой она была сегодня вечером. Майклсон держал ее в руках, не веря своим глазам. Эмили… Наивная девчонка, которой он доверял, отказалась такой же сучкой и подколодной змеей, как и Катерина! Когда они успели сговориться?!

Когда Петрова успела все ей рассказать?!

Перед его мысленным взором снова встало бледное лицо Лоуринг с лихорадочно блестящими глазами. И эта ее дрожь, тихая мольба отпустить домой из-за плохого самочувствия, учащенное сердцебиение как у кролика, загнанного в силки…

— Вот дрянь! — в сердцах воскликнул Клаус, ударив кулаком по одному из гробов. Купился! Повелся на невинные и испуганные глазки! А все это время она была заодно с беглянкой Петровой! От этой мысли Майклсону хотелось взвыть по-волчьи. В последний раз он чувствовал себя так глупо, когда Катерина сорвала ему ритуал, обратившись в вампира и пустившись в бега. И вот, спустя почти пятьсот лет, он снова остался в дураках! Ну уж нет, теперь он покажет, на что способен!

Отшвырнув сумочку в сторону, Клаус вышел из комнаты, и перво-наперво дал своим людям приказ строго-настрого охранять дальнюю запертую комнату, чтобы даже мышь не пробежала, добавив, что в противном случае все они лишатся сердец. Затем, на ходу накинув кожаную куртку, вывел из гаража «Мустанг» и, взревев двигателем, помчался по спящим улицам Сан-Франциско.

Над городом занимался рассвет, когда Майклсон резко затормозил у дома Лоуринг и, сжимая кулаки, двинулся вперед к двери. У порога он снова уловил смесь запахов Кэтрин и Эмили и скрипнул зубами в бессильной ярости. Что ж, видимо, эти двое встретились уже после вечеринки, чтобы посмеяться над ним и его глупой доверчивостью. Надо же, первородный вампир, для которого убийства стали нормой жизни, потерял бдительность из-за малышки смертной! Вот умора!

Клаус постучал в дверь, но ответа не дождался. Дом казался спящим, окна не светились и, как бы первородный ни прислушивался, изнутри не доносилось ни звука. Полнейшая тишина. Майклсон постучал еще раз, но безуспешно. Тогда он напряг вампирский слух, пытаясь поймать хотя бы малейший шорох, отзвук дыхания или сердцебиение — хоть что-нибудь, указывающее на то, что в доме есть кто-то живой. Но нет. Где-то в погребе скреблась мышь, тикали настенные часы, жучок-древоточца делал свою разрушающую работу… И все. Дом был пуст, Эмили удалось сбежать прежде, чем ее настигла рука мстительного правосудия.

Клаус выругался и в сердцах ударил кулаком по стене дома. Глаза на пару мгновений вспыхнули красным, под кожей отчетливо проступили вены, а затем все исчезло. Итак, Эмили уехала. Кэтрин, следовательно, тоже — она ведь не настолько глупа, чтобы оставаться в Сан-Франциско после того, как украла пепел. И если Пирс найти не так легко — эта сучка скрывается блестяще, то Лоуринг он сумеет выследить. Наверняка она выдаст себя звонком друзьям, родителям или коллегам. Не так-то просто разорвать нити прошлой жизни.

— Я найду тебя, Эми, найду, — глухо проговорил Майклсон, и губы его исказила мстительная усмешка. — Найду рано или поздно. И тогда ты мне за все заплатишь! — с этими словами он круто развернулся, спустился по ступеням и, не оглядываясь, уехал к себе.

***

Теллерайд, штат Колорадо. Пять месяцев спустя.

Этот городок у подножия Скалистых Гор словно сошел с почтовой открытки — так, без сомнения, думали все, кто приезжал в этот живописный городок в самом сердце Колорадо. Такой была и первая мысль Эмили, когда она попала в этот туристический рай да так и осталась, устав скрываться и мотаться по всей стране, запутывая следы. Ей до чертиков надоело носить темный парик, густо накладывать макияж и носить очки, пытаясь измениться до неузнаваемости, ибо знала: Клаус ее ищет.

Именно в Теллерайд была поставлена жирная точка в скитаниях Лоуринг. Тихий, спокойный городишко, оживающий ближе к зиме с прибытием туристов, открывающих горнолыжный сезон. Большинство из них останавливалось в деревушке, примостившейся на одном из склонов, однако и гостиницы не пустовали. Таким образом, бюджет пополнялся преимущественно за счет приезжих, и средства шли на благоустройство города: ремонт дорог, озеленение, замену и покраску вывесок… Все эти усилия, несомненно окупались: Теллерайд был похож на картинку.