Страница 89 из 116
— Просто помоги переодеться, милая.
Вдвоем они извлекли из мешковины ворох мелких стальных колец. Кольчуга попалась не бог весть какая, но лучшая из всего, что нашлось на складе. Доспехи разбойники вообще не слишком, похоже, жаловали. Подруга пособила обрядиться в вязкое, тянущее к земле железо и лишь затем позволила себе всплеснуть руками:
— Ужели заново в какую переделку собрался? Еле душа теплится, даже опомниться ведь не успел!…
Шагалан никак не ожидал услышать в ее, полковой девки, причитаниях такие интонации. Подобными голосами, наверное, преданные жены, таща за собой выводок детей, провожают в поход супругов. Здесь, правда, не вопила ребятня, но, как и положено суровому воину, Шагалан проигнорировал бабьи вскрики. Слегка качнул плечами. Звякнув, прохладная тяжесть расползлась по телу и почти перестала ощущаться. Он отодрал кое-как прицепленный к груди щиток, ощупал прорехи у левого бедра.
— Вспомнить ничего не вспомнила, Танжи?
Стенания оборвались, теперь женщина только всхлипывала:
— Нечего мне вспоминать. Слухов да пересудов тут богато ходит, а вот истины в них отродясь не сыскивали.
— Неужели и не случалось-таки странного? — Юноша поднял голову. — А мне, например, успели назвать некоего Хартига.
Танжина закусила губу:
— Н-да… Бове Хартиг… Пожалуй, тогда и впрямь что-то недоброе приключилось.
— Кто это был?
— Никто. Обычный ватажник, неплохой, хоть и не из прославленных. Разве умный чересчур, почему и пострадал.
— Ты его знала?
— Конечно, давно с Аалем бродил… Но не думай, я с ним не спала!… Хороший парень, веселый такой. А где-то прошлой зимой его словно подменили, осунулся, помрачнел. Не то в схватке крепко досталось, не то замыслил чего. Все по лагерю шатался, по углам секретничал, выспрашивал… Ой, ну точно как ты сегодня, Шагалан!
— Брось, милая! И чем же та история закончилась?
— А плохо закончилась! По весне, чуть снег сошел, исчез Хартиг. Пару дней народ гадал, а потом… созвали… Повесили бедолагу у ворот и с ним еще двоих. Не по-людски все как-то, даже высказаться перед казнью не дозволили, сразу… Объявили, дескать, шпионили они для мелонгов. Однако… вряд ли. Не тот человек был, чтобы товарищей продавать. Можешь и у Ретси спросить, приятельствовали они.
— И многие так же про Хартига считали?
— Многие, но роптать не отважились. У вожаков крыльцо выше, с него виднее… Ты и вправду, Шагалан, полагаешь, будто предатель среди самих атаманов? А вдруг Бове что-то выведал, и его втихомолку…
— Тоже мыслимо. — Удовлетворенный осмотром доспехов, юноша опустился на край кровати. — Эркол с Ретси не заглядывали?
— Никого не заносило… Ты что ж, и этих двоих за собой потащишь? Святая Женьена, неужели снова повторяется?! Опять трое намерились в петлю лезть!
— Засунуть нас в петлю не так просто. — Шагалан, зевнув, откинулся спиной на матрас. — Да и народу на сей раз снарядится побольше. Ты вот что запомни, Танжи: уйду — запри дверь и никому не открывай, сама ночью не высовывайся, что бы ни происходило. Думаю, к рассвету прояснится. А сейчас подождем.
Женщина какое-то время постояла в растерянности, однако Шагалан словно сразу заснул. Тогда она забралась с ногами на кровать и устроилась у его плеча.
— Это будет… очень страшно? — спросила, царапая ногтем холодные стальные кольца.
— Кто бы знал, — не размыкая век, отозвался юноша. — Возможно, кончится миром, возможно — кровавой баней. Не только от меня зависит.
— И ты… вырежешь нашу ватагу?
— Если она до конца последует за своими вожаками, а те окажутся предателями. Пока же ничего не ясно, милая.
Так они лежали еще долго, неподвижные, но не спящие, вслушиваясь в бьющие по ставням порывы дождя. Грезилось, весь мир замер, предчувствуя недоброе, никто не сновал по коридору, не доносились привычные здесь звуки страсти и веселья. Лишь шипящая непогода за окном да два сердца, пульсирующие рядом. Это могло продолжаться вечно. Они плавали где-то между сном и явью, но едва за дверью раздались-таки торопливые шаги, юноша моментально сел. Танжина понимающе отползла в сторону, а он взялся за рукояти сабель. Короткий уверенный стук.
— Кто? — негромко спросил Шагалан, вставая.
— Это я. — Голос Ретси. — Открывай, затейник, покуда новости не простыли.
Юноша обернулся к блеснувшим страхом глазам Танжины, жестом успокоил ее, дернул засов. Сообщник тотчас протиснулся в комнату. Мокрого до нитки, его била дрожь, под ногами быстро росла лужа воды.
— Зашевелились? — потянулся за курткой Шагалан.
— Угу, — выдавил Ретси. — Чуть не околел в твоей чертовой засаде, дружище. Надеюсь, хоть капля проку из этих мучений получится?
— Так что произошло?
— Атаманы вызвали к себе Гармаса. Он частенько у них на посылках служит.
— В том числе на ночь глядя?
— Редко, однако бывало.
— Что потом?
— Гармас провел внутри минут десять. Выскочил поспешно, в седло и к воротам.
— Заметили, куда направился?
— Вниз по оврагу.
— Понял. Ты отменно поработал, Ретси. — Шагалан накинул поверх куртки еще сырой плащ. — Остановишься на этом или дальше пойдешь?
Разбойник сверкнул зубами в улыбке:
— Кто же бросает игру, едва начав? И я не откажусь от самого острого, и Эркол не отстанет.
— Он-то где?
— Бархат вылез сразу за Гармасом, двинулся в сторону казарм. Эркол взялся его проследить.
— Толково. Ааль не показывался?
— Нет.
— Ладно, тронулись.
Шагалан пропустил сообщника за дверь, порывисто развернулся, склонился к Танжине. Женщина была бледна и перепугана. Похоже, она до последнего момента упрямо уповала на то, что все образуется. Он коснулся похолодевшей руки, и та откликнулась судорожным пожатием. Из-за неплотно прикрытой двери кашлянул Ретси. Юноша так же резко поднялся и вышел, не оглядываясь.
Вокруг крыльца раскручивалась настоящая буря. Давно потухший фонарь жалобно поскуливал на крюке. Заслоняя лицо полой плаща, Шагалан подозвал хамаранца.
— Постарайся найти Эркола, — приходилось кричать в самое ухо. — Вместе ждите у ворот. У меня недолгое дело, подойду позже.
— Что, рванем через ворота?
— Да, неподходящая погодка для всяких акробатик. Думаю, нас не будут особо удерживать.
— Ха, пусть только попробуют!
— И я так считаю. Заодно понаблюдайте за дорогой. Этот ваш Гармас, вероятно, скоро вернется, если уже не вернулся.
— Если вернулся, я смогу выяснить.
— Договорились.
Сгорбленные силуэты проворно затрусили к казармам, Шагалан — к той, что чуть не стала ему законным жилищем. С тех пор он заскакивал сюда лишь однажды, да и то на минуту.
Дернул дверь. Еще в сенях пахнуло неизменно крепким, забористым ароматом мужской берлоги. В центре комнаты пятеро мужиков ожесточенно и горласто играли в кости. На скрип двери не обернулись, но, едва юноша приблизился, все замолчали. Трое покосились хмуро, Куля с Багером — кивнули в знак приветствия.
— Опринья у вас? — сухо, не размениваясь на любезности, спросил Шагалан.
Куля мотнул головой в сторону соседней комнаты:
— Здесь. Отдыхает.
— Позови, нужен.
Разбойник вскочил с места, потом замешкался, пытаясь сообразить, чего ради должен подчиняться кому попало. Глянул в глаза юноше и, утратив последние сомнения, кинулся по проходу.
— Садись с нами, Шагалан, — улыбнулся простодушный Багер.
Среди собравшихся, пожалуй, ему единственному визит загадочного чужака доставлял радость. Остальные молча и угрюмо понурились. Они не любили загадок, однако наслушались довольно, чтобы не лезть незнакомцу поперек дороги.
Из соседней комнаты появился Куля, за ним — Опринья, взъерошенный, помятый, но с ясным взором. Сдержанно кивнул:
— Стряслось чего?
— Разговор есть, сударь. Только один на один.
Разбойник поморщился:
— Что за ерунда? Какой такой разговор? Я думал, от Ряжа вести.
— Мой разговор поважнее будет. — Шагалан оставался холоден и серьезен.