Страница 10 из 30
Мысль пронеслась внезапно, так что Шинтаро даже еле подавил радостный возглас. Актёр! Актёр, разумеется!
- Послушай, Кисэ, – начал Мидорима, искоса взглянув на блаженно растянувшегося на кровати соседа и стараясь унять дрожь предвкушения в пальцах. – Ты знаешь актёра по имени Рассел Кроу?
- Рассел Кроу? – встрепенулся Кисэ, приподнявшись на локтях. – Что-то знакомое… Вертится на языке…
- Он известный актёр, разумеется, – проговорил Мидорима. – И сыграл знаменитого математика, получившего Нобелевскую премию. Фильм получил Оскара.
- Нет, ты знаешь, среди известных актёров я такого не припомню, – покачал головой Кисэ. – Хотя имя я совершенно точно слышал. Но фильм этот я не видел. Он старый, наверное. Я пересмотрел все оскароносные картины за последние лет десять и такого не припомню. Ты уверен, что ничего не путаешь, Мидорима-чи?
- Нет, – поник Шинтаро. – Я не уверен, разумеется.
Он действительно не был уверен. Когда он спрашивал Кисэ, у него была призрачная надежда, что Рассел Кроу действительно существует, ведь Мидорима никак не мог бы придумать фамилию и имя уже существующего актёра и впихнуть их во фразу совсем не существующего Такао. Наличие живого Рассела Кроу в условиях отсутствия у Шинтаро хоть каких-то знаний о кинематографе ещё раз доказало бы безусловное существование Такао.
- Постой-ка, Мидорима-чи! – воскликнул Кисэ, выдернув Шинтаро из его размышлений. – Я вспомнил! Это австралийский актёр. Он играл в нескольких сериалах и в исторической драме про Вторую Мировую. Там ещё судили японских генералов за расправу над австралийскими солдатами. Мы смотрели этот фильм на занятиях. Сенсей сказал, что этот самый Рассел Кроу наверняка станет большим актёром в будущем. Я поэтому запомнил. Ты тоже посмотри, фильм интересный, там правда…
Дальше Шинтаро уже не слушал, потому что в цветистой речи Кисэ прозвучало слово, заставившее сердце Шинтаро пропустить удар. Рассел Кроу станет большим актёром. В будущем.
***
Акаши всегда приходил на встречи вовремя. А если это были важные встречи, вроде той, что Шинтаро назначил товарищу, позвонив по внутреннему телефону общежития и сбивчиво заявив, что ему надо срочно поговорить и что это вопрос жизни и смерти, и вовсе приходил заблаговременно. Вот и теперь Шинтаро, вооружённый до зубов своими записями, старой фотографией, порванной рубашкой и лыжной палкой, мгновенно заметил сквозь прозрачные окна студенческого кафетерия фигуру Акаши, сидевшего за дальним столиком и изучавшего свежий выпуск экономического журнала. Собрав волю в кулак, Шинтаро распахнул дверь, отозвавшуюся жалобно звякнувшим вверху колокольчиком.
Шинтаро нервничал. Он, разумеется, понимал, что теория, которую он развил, уцепившись за слова Кисэ, за два часа, предшествовавших звонку Акаши, звучала куда менее правдоподобно, чем его потенциальная шизофрения. Он отдавал себе отчёт, что в высшей степени прагматичный и склонный к здоровому скептицизму Акаши – не самая лучшая кандидатура, чтобы высказывать ему подобные идеи. Больше бы подошёл как раз впечатлительный и доверчивый Кисэ. Однако Шинтаро позвонил именно Акаши. То ли потому что хотел сразу подвергнуть свою теорию жёсткой критике и доказать её состоятельность, то ли потому что подсознательно признавал Акаши для себя в какой-то степени авторитетом, то ли потому что отчего-то был уверен, что Акаши не отправит его в лечебницу. Ну, или по крайней мере, отправит не сразу, а даст шанс реабилитироваться, разумеется.
- Добрый вечер, Шинтаро, – проговорил Акаши, поднимая глаза от статьи. – Рад тебя видеть. Я заказал нам чай.
- Спасибо, – выдавил Мидорима, присев на край стула и отчего-то ощущая себя нерадивым студентом перед строгим экзаменатором.
- Я рад, что ты не пострадал во время пожара, – продолжил Акаши, разлив в традиционные чашечки чай.
- Спасибо, – повторил Шинтаро, поёжившись от осознания всей неловкости ситуации и глупости собственного поведения. – Но лаборатория будет закрыта ближайшие две недели.
- Это к лучшему, – кивнул Акаши. – Ты наконец отдохнёшь. В последнее время ты неважно выглядишь, тебе надо больше бывать на свежем воздухе.
- Со мной всё в порядке, разумеется, – по собственному убеждению, не слишком правдоподобно заверил Мидорима, для усиления эффекта бескомпромиссно поправив очки.
- Разумеется, – подтвердил Акаши, недоверчиво прищурившись, но спорить не стал. – Так о чём ты хотел со мной поговорить, Шинтаро? – осведомился он, сделав небольшой глоток чая.
- О Такао, – машинально отозвался Мидорима, единственной фразой отрезав себе пути к отступлению. – Он из будущего, разумеется.
Акаши невозмутимо молчал, внимательным взглядом разноцветных глаз изучая лицо Шинтаро. Изучал и ничего не говорил, как будто это не ему сейчас высказали теорию, противоречащую всем известным законам физики, разумеется. С трудом выдержав взгляд Акаши и почувствовав, что пауза затянулась, Мидорима счёл возможным продолжить:
- У меня есть доказательства, разумеется. Во-первых, вот фотография. Ей двенадцать лет. И на ней Такао, разумеется, – Шинтаро порылся в ворохе принесённых с собой листочков, протянул Акаши фото и ткнул в него пальцем. – Во-вторых, вот лыжная палка, которую он обронил тогда же, двенадцать лет назад, и которая лежала на чердаке у меня дома всё это время.
В доказательство своих слов Шинтаро выложил прямо на стол лыжную палку. Глаза Акаши слегка расширились, однако он ничего не сказал. Слушал внимательно, не возражал, но и не соглашался.
- Она из углепластика. Из углепластика, который изобрели недавно и из которого не могли делать лыжные палки двенадцать лет тому назад, разумеется. В-третьих, Такао в разговоре упомянул актёра Рассела Кроу, и сказал, что Джон Нэш получит Нобелевскую премию. Я поговорил с Кисэ, он подтвердил…
- Только не говори мне, что твой в высшей степени творческий сосед по комнате неожиданно увлёкся теорией игр, – Акаши слегка улыбнулся, сделав ещё глоток чая.
- Нет, разумеется, – ответил Мидорима, поджав губы. – Кисэ подтвердил, что на самом деле есть такой начинающий и подающий надежды австралийский актёр. Я не мог его выдумать. – Шинтаро нервно поправил очки. – Я не сумасшедший. Такао на самом деле существует. И он путешествует во времени, разумеется.
- Вот как, – отозвался Акаши.
Он откинулся на спинку стула и снова замолчал. Нет, Шинтаро не ждал от него немедленного согласия, понимая, что высказанная только что теория, больше похожая на какой-то фантастический сюжет, но хотелось какой-то более определённой реакции. Мидорима поднял глаза.
- Допустим, ты прав, Шинтаро, – словно угадав ход его мыслей, вновь заговорил Акаши. – Такао путешествует во времени. Что дальше?
- В смысле? – опешил Мидорима.
- В прямом, – ответил Акаши, снова склонившись к столу. – Что ты намерен делать? Поймать его и заставить рассказать, каким чудом ему удалось изобрести машину времени?
- Нет… – растерянно проговорил Шинтаро. – Я просто… Просто существование Такао подтвердило бы…
- Ты боишься безумия, Шинтаро? – безошибочно угадал Акаши, внимательно изучая побледневшего собеседника. – Поэтому хочешь доказать возможность путешествий во времени. Это, безусловно, лучший выход, чем провести остаток дней в психиатрической лечебнице.
- Ты всё-таки считаешь меня сумасшедшим? – в лоб спросил Мидорима.
- Я, кажется, уже отвечал на этот вопрос, Шинтаро. Если подумать, боязнь безумия – первый признак его отсутствия, – философски заключил Акаши.
- Но мне никто не поверит, разумеется, – Мидорима опустил голову.