Под моим крылом

Если у человека неожиданно открывается кровотечение, очевидно, его срочно надо доставить в больницу. Я не вызвала скорую помощь, потому что наши скорые не очень быстрые, а на такси мы будем на месте через пять-десять минут, а то и раньше, эти хлопцы умеют прямо-таки летать, а не ездить по дорогам. О том, что рядом тоже медучреждение, хоть и не того профиля, но все-таки напичкано докторами, я не думаю. Вернее, полагаю, что они нам помогать не станут, а отправят куда следует, а мы из-за этого только потеряем время. Позвонить Вадиму – тоже без вариантов, может и на звонок не ответить, и послать решать свои проблемы подальше. Поэтому, вызвать такси было мое самое правильное решение.

Машина подъехала к центральному входу через две минуты. Уж насколько я не разбираюсь в автомобилях, но этот старый зеленый мерседес даже у меня не вызывал доверия. Хоть бы не развалился по дороге. Кажется, такая машина называется “огурец”, но не из-за цвета, а из-за формы и размера. В нашей ситуации выбирать не приходилось, нам срочно надо в больницу. Мы как раз доковыляли. Я тащила Киру на себе, как отважная медсестра раненого партизана под обстрелом. Мне пришлось снять свой кардиган и завязать Кире на пояс, чтобы скрыть то, что с ней случилось. Прощай, кардиганчик, я тебя любила, вряд ли встретимся.

Таксист, молоденький мальчик, который едва ли уже начал бриться, и непонятно каким образом получил права, нам не обрадовался. Стал причитать: что случилось, куда ехать, почему женщине плохо? А вдруг она ему испачкает салон? Я рявкнула на него, чтобы просто побыстрее отвез нас в больницу и на задавал глупых вопросов. А его салону ничего не случится. У него руль изолентой перемотан в нескольких местах, и ниче, это его не смущает. А женщина, которая держится за живот, в слезах и стонет, пусть и замотанная в кардиган, нервирует.

И он нас привез. В роддом. Я была так занята самочувствием Киры, что не наблюдала за дорогой. Заметила только краем глаза подвеску на зеркале в виде двух крыльев, даже не успела удивится. Кира закатывала глаза, покрылась испариной, учащенно дышала. Когда я увидела перед собой огромное серое пятиэтажное здание, а не нашу городскую больницу, недавно выкрашенную в радостный желтый, я сама чуть глаза не закатила. Роддом! Он привез нас в роддом! Придурок!

– Зачем? Зачем вы нас сюда привезли?

– Но ведь она беременна! – Испугано ответил мальчик-таксист, высадил нас у дверей с надписью “приемный покой” и резко уехал.

– Сам ты беременный, – огрызалась я. Денег даже не взял, истеричка. Никогда не видел женщин в отчаянном состоянии?

Кире было уже совсем плохо, нас увидел кто-то из медперсонала и через несколько минут ее увезли на каталке. Я все пыталась сказать, что мы ошиблись больницей, но меня не стали слушать.

– Ургентное состояние, – грозно звучали слова врача, который бодро укатил Киру по коридору, – разберемся потом.

Я осталась в зале ожидания. А вокруг меня тыща беременных. С большими животами, с маленькими животами, с обычными животами. В халатах, в спортивных костюмах, в платьях. Я даже передать тебе не могу свое состояние. Просто представь, что ожил твой самый страшный кошмар. Я нашла самую удаленную лавку, забилась там в угол и закрыла глаза.

Обожечки, начальница меня точно убьет. Надо ей позвонить и сказать, что у меня форс-мажор.

– Что у тебя? – Не поняла моя шефиня, – кто в роддоме?

– Моей подруге стало плохо, и я отвезла ее в роддом. Не знаю, когда я смогу вернуться. Простите пожалуйста, но что можно сделать? Я обязательно отработаю.

– Конечно, отработаешь, – уверила меня шефиня. – Выйдешь в ночную смену, когда я тебе скажу.

– Хорошо, – согласилась я. Делать нечего, тут уж не до принципов, что в ночную смену остаются только те, кто работает на вакансии фармацевта. А я работник открытого торгового зала и работаю строго по графику с 9 до 6. Надо так надо. Залет ведь.

Глаза не открываю. Хотя мне очень интересно, как выглядят крылья беременных. А вдруг у них из живота торчит еще маленькая пара крылышек?

Через какое-то время ко мне подходит доктор, который увез Киру по этим страшным коридорам.

– Это вы привезли женщину с кровотечением на такси?

– Да, я. – Открываю глаза и встаю. – Что с ней?

– Мы делаем все, что в наших силах. Состояние женщины и плода тяжелые, никаких прогнозов, удастся ли сохранить беременность мы дать не можем.

Что-то я не понимаю. Какого плода?

– Кира, она что – беременна? – Я просто в шоке. Я с ней три дня уже общаюсь, при чем с очень близкого расстояния общаюсь, мало того – она меня обнимала, я ее практически на себе сюда тащила! А если это заразно?

А от кого беременна? Точно – не от меня.

Мне надо бухнуть и привести мысли в порядок. А то так и рехнуться можно.

Кира беременна. Значит, таксист был прав и привез нас в правильную больницу. Зараза.

– Чем я могу ей помочь? – Нерешительно спрашиваю я, а сама помогать хочу, точно так же, как попасть на раскаленную сковородку. Я хочу сбежать отсюда подальше. Бе-ре-ме-нна! Там, внутри нее, ребенок!

– Нужны лекарства. А еще привезите ей необходимые в больнице вещи. Мы перевели ее в патологию беременности, вы можете пройти к ней на пару минут.

Разве я тебя об этом просила? Гадкий докторишка…

Сама того не желая, через несколько минут, обмундированная в халат и бахилы, я вхожу в палату к Кире.

Она лежит в палате под капельницей. Уже не белая, а восково-желтая. Даже не знаю, это лучше или хуже. Осторожно подхожу к ней ближе.

– Кира. Доктор мне сказал, что ты беременна. Почему ты мне раньше не сказала? Чем я могу тебе помочь?

– Я сама не знала, – голо у Киры тихий, усталый. Полный безысходности.

Конечно, ей не позавидуешь.

– Я могу кому-то позвонить? Кому сообщить, чтобы к тебе пришли?

– Вадим отключил телефон.

Вот козлище. И что только эти женщины в нем находят?

– А мама, подруги?

– Мама живет далеко, в деревне, не приедет. Свекровь с сыном в санатории. Подруг, которые могли бы приехать, нет. Никому звонить не надо, – Кира смотрит в потолок. – Могу тебя попросить?

– Конечно.

– Возьми в сумочке мою карточку, купи пожалуйста лекарства, доктор скажет какие. А еще…

– Да, я слушаю. – Кира такая тихая и несчастная, что мне становится за нее страшно. Сейчас я совершенно не думаю о том, что она жена моего бывшего любовника. И вся эта ситуация на голову не налезает.

– Купи еще халат какой-нибудь, пижаму. Зубную щетку, пасту. И трусы. А еще прокладки и тапочки.

Не часто жены обращаются к любовнице своего мужа с такой деликатной просьбой. Мне кажется, что я вообще такая первая.

– Не волнуйся, все куплю.

Кира написала мне пин-код карты. Ничего не боится.

– Прости, – сказала Кира. Под капельницей, на больничном белье, она выглядела маленькой потерянной девочкой. – Я достала тебя уже за эти дни. Прости, что тебе пришлось смотреть на все это.

– Не важно. Сейчас позаботься о себе и ребенке. Только это важно.

– Представляешь, уже 12 недель, а я и понятия не имела. Вот дура то.

– Ничего. Доктор сказал, что…

– Сказал, что ничего мне пообещать не может, – слеза побежала по ее лицу и скользнула за ухо на подушку.

Ладно мы, взрослые глупые люди, мы сами принимаем решение, как испортить себе жизнь. Я, Кира, Вадим, та медсестра. А чем виноват этот ребенок? Он ведь даже не родился еще.

Я осторожно присела рядом с Кирой и взяла ее за руку.

Если ты не понимаешь, то для меня это немыслимый подвиг – находится рядом с беременной женщиной. Это как войти в горящий дом. Или прыгнуть с вертолета без парашюта. Или сесть голой попой на муравейник. Или всунуть голову в разъяренный улей. Понимаешь аналогию, да? А тем более, самовольно взять ее за руку. Это только беременную Катю я не боюсь, а все остальные женщины в положении пугают меня до потери пульса.

Рука Киры холодная. Пытаюсь отдать ей немного своего тепла, согреть. Как так получилось, что в трудную минуту возле нее самым близким человеком окажется бывшая любовница ее мужа?