Страница 7 из 24
«Арго, развевай паруса тополей!..»
Арго, развевай паруса тополей!Истрепанные паруса подставь поцелуям ветра.Мы уходим в Эвксинский Понт –Навстречу золоту, навстречу смерти.Нок-реи заготовлены подлинней,Солонина заготовлена погнилей,Мачты готовы отдаться Борею,Мачты готов повалить Борей.– Старый боцман, пьяный лоцман,Пыхтят трубчонками над пороховыми бочонками.Мы будем плыть до первой верандыС тобой, неизвестное.На мертвой почве растут олеандрыИ кипарисы отвесные.Мы будем плыть до первой потери,Пока за борт не свалится слабый,Пока не разделит братьев враждаИз-за портовой бабы.– Старый боцман, пьяный лоцман,Пыхтят трубчонками над пороховыми бочонками.Не зная, каково на вид руно, возьмем говно –Корабль станет ассенизационным обозом –Но нашим носам давно все равно –Среди навоза – раздолье розам.Мы расцелуемся, и на прощаньеСнова, как во времена стародавние,Любовь покажется неизбывной вовек.Но когда берега Колхиды скроются утром из вида,Начнется июльский снег.Вероника
Плаун, пылящий и поджарый,Исстеган дождевым кнутом,И сонный лес похож на старый,Истрепанный, in folio, том.И ломонос подобострастныйУсов своих рассыпал сеть,И, значит – время подобралосьДля вероники засинеть.И, значит, время вновь насталоНам, глядя в старый водосток,Вести счет каплям, размышляя:Зачем ты поднесла платок?И кто была ты: свежесть сена,Букет из нераскрытых роз?Толстуха спелая Пуссена,От жира падкая до слез?Красотка с профилем семитским –Смесь состраданья и греха –И вожделеньем каинитскимГорела добрая рука?Святой назвал бы и разрушилСомнений тяготящий ад,Но летом дьявольским разбуженТвой слишком синий грешный взгляд.И лето открывает двери,Бросая в холод и знобя,И я все более уверенВ истолковании тебя.И о шагах любимых помня,О лета пышущем огне,Я все отбрасываю кромеОдной догадки о тебе.На память об июльской ночиКоснулся белый холст лицаИ лазуритовые очиКричали ужасом конца.Был запах яростный и дикий.И ложе. И не нужно слов.И бились в отдаленье крикиАпостолов и их ослов.«Где, тополиный пух, твоя судьба?..»
Где, тополиный пух, твоя судьба?– В могучем древе!Я, втоптанный в асфальт, дождем прибитый,на своих ветвяхРассаживаю голубей Святого Духа,Лаская ближние частицы пуха!В трех стенах
Лето набросилось внезапно.Разбросало по пляжам восхитительную наготу.Уткнулось косматоглаво в сырой песок.Созрело. Захохотало в сосновом бору.Наполненное светом, лопнуло,Как безобразный гнойник.Брызнуло в глаза. Замутило взгляд.И только тут я заметил отсутствие себя.Ты сказал: «И в опрокинутой рюмке остается вино…»Да, но как его выпить?В трех стенах разума с выходом, ведущимк прошлому,Не может быть влечения,Не может быть иного состояния, кроме затянутого взглядаНа Я-прежде;Лето промчалось, ничего не оставив,Кроме размытого воспоминания о воспоминаниях.Открытое окно – морщинистые веки стеклаРаспахнуты, освежая взор влажным языкомПолночного веяния:Обсосанные леденцы, облизанные свежестью –Можем ли мы вопросить, можем ли мы осмелитьсяСпросить, для чего и какНадевают на голову Времени черный колпак?В трех стенах комнаты не видно иного выхода,Кроме окна, открытого в неизбежность.Видишь ли, над твоей головой пробегаетСтайка девушек, сморщенных, какСухофрукты из компота:Душ – постель, душ – постель, душ – постель –И бесконечно их лица повторяются, не повторяясь.Серпик Луны в четверть фазыПохож на зеленую завязь:Каждый день Луна возрастает,В сочетанье с Сатурном даваяЖидкую кровь, меланхолию – и этот деньПокровительствует нечестивцам.В трех углах кладбища нет иного выхода,Кроме заросшей вероникой тропинки,Ведущей в угол нечестивцев:И желчные листики вероникиХранят портреты святых нечестивцев,Похороненных за кладбищенской оградой.Проржавевшая дорога упирается прямоВ их полузабытые могилы, где толькоВысохшие букетики похожи на заботливые веники,Сметающие пыль с имен нечестивцев.А лето промчалось, составив списокПредставленных к награждению:Всех вероотступников, с мозгами,Прикипевшими к крышке черепа,Всех, менявших одежду гостиниц,Гостивших в различных постелях –О лето, тянущее жевательную резинкуЛюбви среди ивовых зарослейПригородного пляжа!И я не могу остановиться перед рискоюВлажной губы, ощущая ее, как переходНа тенистую сторону лета,Предводитель нечестивцев, ересиарх,Отрицающий даже видимое глазами,Мою любовь, блуждающую,Касающуюся влажными бедрами бледных кисточек вёха,С лютиками, приникающими к черному треугольнику лобка,Идущую, повязав свои волосы красной индейскою лентой –Тебя – прошу! – превратить ее в дятла-желну.Ибо есть ли выход из трех стен,Кроме монотонной последовательности ударов,Кроме коричной трухи, разметанной шлейфомПод солнечным диском, кроме глянцевой солоноватостиУтренних ягод?Не повторяясь ни разу в лицах,Не вспоминая о безысходности,Разбросаны девушки, сморщенные, как сухофрукты,По парковым скамейкам, и у каждой – табличка:«Осторожно, окрашено!»Этот день дань отдаю яЦеремониалу прогулки:Задумчиво разглядывая собственную тень,Как Франциск проповедую сумрачным рыбамВ водопроводе журчащих аллей.Лето взметнулось на недосягаемую высотуИ рухнуло оттуда, разбившись на капельки утешения.Безумный пленник в ожидании чая!Сможет ли смертный понятьВсех в тупик заведенных,Всех в полете одернутых?Ты взлетаешь, плавно расправляя крылья –Так, чтобы каждое перышко прополаскивалось встречным потоком –Вдруг жилистая ехидная рука хватает тебя за хвостовое оперенье:Знакомо ли тебе это ощущенье?Такова жизнь: твоя и моя!Итак:Снова ни к чему не пришедший,Семнадцатилетний огрызок карандаша,Которым божественная рукаНаписала строчки стихов,Скрежещущий металл не произошедшей катастрофы –Я –Обращаюсь к лотерейному аппарату мирозданияС одной из немногих оставшихся просьб.Лиши меня прошлого,Пусть стена четвертая встанет,Превратив мне оставшееся в тюрьму,Чтобы смог я себя ощутитьБурым, опаршивевшим медведемИ поднять вверх косматые лапы,Трясти кандалами в ритме фанданго,Смешанном с воем.Ибо лето набросилось слишком внезапно,Чтобы зима рискнула в это поверить.