Страница 23 из 52
Я немного понимала в искусстве, но имя скульптора мне было незнакомо.
Выражение лица ангела казалось мне жёстким, почти холодным. Ноздри лошади раздувались, она била одной ногой, её крылья изогнулись и расправились скорее в боевой позе, нежели для полёта, особенно если учитывать расположение развевающихся одежд ангела, поднятую руку и распростёртые крылья. В другой руке, не занятой скипетром, ангел держал меч.
Я никогда не видела подобного изображения ангела, даже в более апокалиптических интерпретациях Библии.
Спиральный символ выглядел скорее языческим, нежели христианским.
Когда Блэк снова вошёл в выставочный зал, чтобы забрать меня, я спросила его об этом, а он лишь пожал плечами, опять уткнувшись в телефон после беглого взгляда. Однако я заметила, что он сделал фото скипетра перед уходом, а также чего-то вроде клейма, вырезанного на заду лошади таким же символом.
— Что это значит? — не сдавалась я. — Этот символ.
Блэк не ответил.
Взгляд, которым он меня наградил, подтверждал, что он меня услышал. У меня сложилось впечатление, что он не хочет это обсуждать. Не здесь.
Я ещё несколько секунд смотрела на символ, возможно, чтобы выжечь его в памяти. Мне пришло в голову, что это может быть искажением чего-то кельтского, например, как нацистская свастика является перевёрнутой версией ведического символа, который можно было найти по всей Европе и Азии на протяжении тысяч лет. Я смотрела на спирали достаточно долго, чтобы запомнить каждую частицу, включая направление каждого завитка.
Достаточно долго, чтобы Блэку пришлось пощёлкать передо мной пальцами, когда он захотел покинуть залы нижних этажей.
Когда мы проходили во второй раз, он, казалось, больше внимания уделял предметам искусства, но у меня сложилось впечатление, что он сравнивает расположение каждого объекта с чем-то на экране телефона… а не наслаждается самим искусством как таковым.
Я также задумалась, смотрит ли он на такие вещи, как камеры и их слепые зоны, хотя я ни разу не видела, чтобы он делал это открыто.
Когда мы во второй раз вышли во внутренний дворик, я сидела возле ионических колонн и пила воду из бутылки, купленной внизу в кафе, наблюдая, как Блэк нарезает несколько кругов вокруг «Мыслителя» Родена[10], который стоял рядом с выходом, лицом к похожему на бассейн фонтану. Сам фонтан обозначал центр круговой подъездной дорожки, где экскурсионные автобусы и такси высаживали пассажиров, буквально напротив павильона во французском стиле.
Я понятия не имела, что он делает.
Однако сидя там, я поймала себя на мысли, как так странно совпало, что это место частично вдохновлено архитектурой Дворца Изящных Искусств, где произошло последнее убийство. Жена богатого сахарного барона прикипела к этим французским репродукциям во время Всемирной Выставки и попросила своего мужа построить музей в том же стиле, что он и сделал.
Я совсем забыла об этом из-за всего, что случилось за день.
Я все ещё сидела там, размышляя, когда Блэк подошёл ко мне, все ещё держа телефон в руке.
— Мы можем идти, — сообщил он мне.
— Ты знаешь, где он разместится? — спросила я.
— У меня есть идея, — загадочно ответил Блэк. Когда я не встала немедленно, он просто продолжал нависать надо мной, источая нетерпение. — Я голоден, — объявил он.
Кивнув, я встала на ноги и расправила тёмный плащ, в который была одета.
К счастью, ношение чёрной одежды в Сан-Франциско ничуть не делает тебя подозрительным. По крайней мере, осенью. Да и в любое время года, вообще-то. Особенно когда кажется, что пойдёт дождь.
Подумав об этом, я подняла взгляд к небу.
Но Блэк уже уходил от меня грациозными целеустремлёнными шагами. Я смотрела, как он исчезает в арочном проёме во французском стиле, которые вёл к каменным ступеням и подъездной дорожке перед музеем, а затем к 34-й Авеню.
Совсем капельку вздохнув в этот раз, я последовала за ним.
Глава 7
СПАРРИНГ
До меня дошло, что я выключила телефон.
Я сделала это перед тем, как уйти из своего офиса.
Полагаю, я избегала необходимости врать Нику — открыто, по крайней мере. Вопреки тому, что я твердила себе ранее, я знала, что он может позвонить, особенно если он занимал наблюдательный пост перед офисным зданием и резиденцией Квентина Блэка.
Особенно если он знал, что я была внутри. Или что Блэк уехал.
Ник также мог сделать что-нибудь жульническое, например, попросить Энджел позвонить мне — с него станется. Скорее всего, он так и сделал бы, поскольку утром отчитал меня по первое число и теперь мог нервничать насчёт того, как я на него отреагирую.
Я вспомнила о том, что телефон выключен, только когда скользнула на кожаный диван за столиком с видом на океан, а передо мной поставили бокал красного вина.
Мы находились на верхнем этаже обеденного зала в ресторане Клифф Хаус, городской достопримечательности, которую Блэк выбрал для ужина. Он заявил, что место хорошо подходит — находится в пешей доступности от «Легиона», но не слишком очевидно и близко. Я не была уверена, что означала последняя часть, но спорить не стала. Клифф Хаус меня устраивал, поскольку из-за вида, раздутых цен и долгих очередей в это квази-известное историческое место сюда приходило больше туристов, чем местных. В данный момент отсутствие боязни напороться на кого-то знакомого меня очень привлекало. Мне меньше всего нужно было, чтобы меня видели ужинающей с Квентином Блэком, особенно когда Йена нет в городе.
Подумав о Йене, я задалась вопросом, не должна ли включить телефон обратно.
По правде говоря, эта мысль мне не импонировала. Я вспомнила не очень-то тонкую угрозу Ника самому позвонить Йену. Я не уверена, что хочу знать, способен ли Ник так поступить со мной.
— О чем ты думаешь? — тихо спросил голос.
Вздрогнув, я подняла взгляд и увидела Блэка, наблюдавшего за мной с противоположной стороны стола.
Лёгкое раздражение отражалось в его глазах.
Я осмотрелась вокруг, скорее рефлекторно. Никто не сидел особенно близко. Никто также не смотрел в нашу сторону, несмотря на наши почти готические одежды и странные глаза Блэка. Блэк приказал официантке проводить нас к столику у окна в углу комнаты, где теперь постепенно темнело по мере того, как справа от меня солнце садилось в океан.
Мне внезапно показалось странным, что Блэк уступил мне место в углу. Я считала, что Блэк из тех, кто предпочтёт видеть все помещение.
— Зеркала, — сказал он.
Я вновь посмотрела на него.
Затем я обернулась и осознала, что между длинным эркером и окном слева от меня на каждом углу висели зеркала. Диваны были рассчитаны на четверых или пятерых людей, а не только на нас двоих. Отвернувшись от этих позолоченных и украшенных ангелами рам, я снова посмотрела на Блэка, наблюдая, как он быстро изучает отражения поверх моей головы.
Затем он перевёл взгляд на меня, слегка улыбаясь.
— Весьма осмотрительно, — сказала я ему.
— Большинство людей забывает про зеркала, — сказал он, откидываясь назад.
— И дополнительный бонус в том, что большинство из них не посмотрят на твоё лицо в отражении, — сказала я, размышляя вслух. — Или на твои глаза, — я изучала его лицо, сложив пальцы на столе перед собой. — Ты мог бы носить контактные линзы, знаешь ли.
— Иногда ношу.
— Твоё лицо все равно выделяется.
Блэк отвернулся от океана, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Мне стоит считать это комплиментом?
— Я не знаю, — сказала я более-менее честно.
Золотистые глаза Блэка отражали свет садящегося солнца. Он переключился от созерцания заката… или, возможно, он лишь притворялся, изучая отражение комнаты в стекле. В любом случае, закатный свет изменил оттенок его радужек, делая их скорее красно-золотыми, а не того более светлого тона, который я помнила по допросной комнате и его апартаментам.
10
«Мыслитель» — одна из самых известных скульптурных работ Огюста Родена. Мастер работал над ней в 1880–1882 гг. Оригинал скульптуры экспонируется в музее Родена в Париже.