Дар памяти

Мы прожили у озера Лох-Шил до конца лета. За это время появлявшиеся словно бы из ниоткуда улики против меня возникали еще дважды. Я мало знал о том, как Альбус улаживал все это. Он явно не имел никакой охоты рассказывать о своих действиях. 31 августа он отправился в Хогвартс и стал появляться редко, раз в несколько дней. В замок он разрешил мне перебраться лишь во второй половине семестра.

В тот день, 13 ноября, я очень хорошо запомнил утро.

Наверное, Альбус набросил на меня сонные чары, иначе я проснулся бы еще тогда, когда он вошел в комнату. Однако, в данном случае, пробудившись, я обнаружил, что лежу на боку, мои пижамные штаны приспущены, а дамблдоровские сухие пальцы вовсю хозяйствуют между моих ягодиц, причем один особо настойчивый тычется в сфинктер.

Член реагировал на все это вполне предсказуемым образом, и я, не удержавшись, сжал его и, проведя пару раз вдоль него вверх и вниз, с хрипом выплеснул сперму на постель.

Оригинальный способ сказать доброе утро, - пробормотал я, когда звездочки перед глазами рассеялись, а дыхание восстановилось.

Эротичный, - улыбнулся Альбус, задирая мою рубашку и лаская спину, плечи и грудь. Когда он провел рукой по чувствительным после оргазма соскам, я попытался вывернуться, и вдруг понял, что он пришпилил меня к постели каким-то заклинанием. От мысли, какую власть Дамблдор имеет надо мной сейчас, член опять начал оживать. Я подергался туда-сюда, но освободиться было невозможно.

Садист, - буркнул я. – Отпусти меня. - Альбус только засмеялся и лизнул меня в шею. Я задрожал. Опаляя меня горячим дыханием, он пару раз прихватил зубами мое ухо, прошелся языком по ушной раковине, и когда я выгнулся и застонал, принялся покрывать легкими поцелуями мое горло. Затем его губы скользнули ниже, пробежались по бедрам, потом по животу, а настойчивый сильный язык стал пробираться к паху, слизывая по дороге капли застывающей спермы. К этому моменту я уже был на грани, но он добавил легкие касания ладони к моему животу, потом слегка приподнял мою ногу, подсунул руку под нее и стал ласкать яички.

Ну давай, Альбус, трахни уже меня! – выдохнул я.

Что, вот так, сразу? – игриво спросил Дамблдор. – Я еще даже не разделся после дороги. Пожалуй, я еще схожу попить чайку. – Он отодвинулся от меня, и я понял, что он и в самом деле собирается слезать с постели.

Ярость помогла мне уйти из-под заклятия, я рывком поднялся, развернулся и опрокинул Альбуса на себя. Однако своевольничать мне не дали. Мгновение – и я вновь оказался пришпиленным к кровати в той же позе, в которой проснулся, сходя с ума от офигительнейшей смеси наслаждения, беспомощности, унижения и желания подтвердить свою принадлежность Альбусу одновременно. Он развел мои ягодицы, потом снова стиснул их, и я почувствовал, что между ними стало мокро от смазки, которую он нанес с помощью заклинания любриканта. Ощущение было не слишком приятным, но в следующее мгновение Альбус сходу протолкнул в меня два скользких пальца и нащупал простату. Я вскрикнул от резкой волны удовольствия, пошедшей через все мое тело вверх и вниз, и подался назад.

Мы еще никогда не занимались любовью на боку, и когда он вошел в меня, это еще и не получилось сразу, и было больно, и в первые мгновения мне казалось, что он на каком-то чудовищно далеком расстоянии от меня. Но потом все как-то выправилось, и я расслабился и впустил его в себя, так глубоко, что казалось, на моей заднице останутся синяки от его острых костей. Это длилось недолго, всего несколько минут, ритм почти сразу стал бешеным, и я, кажется, все время кричал. Альбус любил, когда я кричал, и я научился отпускать себя. В момент, когда все кончилось, мы оба были словно оглушенные. Не только я не мог пошевелиться, но и Альбус оказался не в силах бросить очищающее заклинание.

Мерлин, Северус, - пробормотал он минут через десять, - надеюсь, что когда мне придет пора умереть, я вспомню об этом.

Я повернулся, и притянул его к себе, поглаживая большими пальцами жилистую спину. Он был моим, от начала и до конца, и в тот момент я знал, что ничто не может это изменить…

Вынырнув из воспоминаний, я понял, что засыпать уже бессмысленно, выпил сердечное лекарство, накинул старую зимнюю мантию прямо поверх ночной сорочки и отправился бродить по предрассветной школе. Пустынные коридоры не раз меня успокаивали, и именно за это я любил дежурства после отбоя. Шлявшиеся в это время вне спален недоумки могли сколько угодно воображать, что я гуляю по Хогвартсу исключительно для того, чтобы снять с них баллы. Безусловно, это повышало уровень дисциплины и помогало снизить количество межфакультетских драк, но в действительности мне не было до них дела. Это было между мной и Хогвартсом, замком, которому я отдал большую часть своей жизни. Потому что в такие моменты вся его магия, красота и величественность существовали только для меня одного.

Больше всего я люблю верхние этажи и галереи, переход до Астрономической башни и саму площадку. Мне нравится смотреть по сторонам в темноту и ощущать ветер на лице, зная, что я каждую минуту могу зайти в тепло Хогвартса. Изредка останавливаясь и вслушиваясь в тишину, я шел привычным маршрутом и обдумывал, что могло стать причиной осечки с зельем сна-без-снов. Сварил я его, естественно, правильно: чтобы убедиться в этом, достаточно было понюхать бутылку, оставшуюся на тумбочке около кровати. Зависимости возникнуть еще не могло: для этого надо было принимать снадобье минимум раз в неделю, а я в последние годы пользовался им не чаще раза в два месяца - очищение сознания срабатывало не хуже.

Раздумывая, не увеличить ли на следующий раз концентрацию компонентов, я подошел к башне. У выхода на площадку меня ждал большой сюрприз – дверь была заперта. Недолго думая, я попробовал Аллохомору. Потом попытался определить чары, и похолодел. На башне был Альбус, и явно не один. Он никогда не накладывал чар, если поднимался туда в одиночестве. Особенно таких сильных. Я знал его почерк, и мог открыть дверь, но понимал, что все зашло слишком далеко, и на этот раз мне что-то за это будет.

Я спустился вниз на пролет и свернул в боковой коридор. Здесь было темно, а кроме того, стояли доспехи, и я шагнул за них, бросив легкие чары отвлечения внимания. Почти тотчас же дверь наверху распахнулась, и одновременно послышался странный резкий звук, как будто бы кому-то дали пощечину, кто-то ахнул и потом коротко застонал. Я покрылся холодным потом. Шаги двинулись вниз по лестнице и прошли мимо к галерее. Я успел увидеть уголок малиновой мантии Альбуса, мелькнувший у входа в мой коридор.

Выждав минут десять, в которые они должны были уже уйти далеко, я поднялся наверх. Снег был истоптан, на одном из столов явно выделялось сухое пятно, а в воздухе стоял отчетливый запах секса. Я прислонился к одному из столбов, поддерживающих крышу.

Перестали скрываться, вот как. И что это означает - что действия переходят в активную фазу? Или это так – обычные игры, и это я, как всегда, не вовремя?..

К шести утра я намотал по Хогвартсу добрый десяток миль. Размышляя, я ходил кругами по верхним этажам, постоянно возвращаясь к одному и тому же месту, и едва вспомнил о том, что неплохо бы поменять ночную сорочку на что-то более официальное. Была суббота, и занятий не было, но это не означало, что отменялся, например, завтрак. И что кто-нибудь из чересчур ретивых студентов не захочет с утра пораньше пойти погулять во дворе замка. Таким образом, в начале седьмого я все-таки оказался внизу, однако, едва я свернул к слизеринским подземельям, как входная дверь распахнулась, и за моей спиной появился Альбус.

Я, конечно, не смог удержать язык:

Вы рано встали, директор.

Я не ложился, Северус, - отвечал он тихо, и легкая усмешка скользнула по его губам.

Вот как? – я повернулся, чтобы идти к себе.

Ты вновь поменялся дежурствами с Минервой, - заметил Дамблдор.

Я обернулся, спокойно ожидая продолжения.