Дар памяти

Я лег на постель и отвернулся от него. Все равно выражения глаз не разглядеть.

Альбус устроился сзади и вдруг со всей силы притиснул меня к себе.

Могло быть гораздо хуже, мой мальчик, - прошептал он, опаляя дыханием мою шею. – Могло быть гораздо хуже.

В конечном итоге, возразить Дамблдору было трудно.

От секса я отговорился, сославшись на слабость. Кажется, это был единственный раз за все наши отношения, когда я ему отказал.

В доме на озере было шесть комнат и большой подвальный этаж. Построенный из дерева больше века, а то и двух назад, он местами прогнил и рассохся, и только чары, наложенные Альбусом, поддерживали эту развалюху в состоянии более-менее сносном. При ветреной погоде (а она бывала почти каждый день) по всему дому гуляли сквозняки, и рамы то и дело хлопали, так что казалось, что дом живет какой-то своей таинственной жизнью. Половицы немилосердно скрипели. Пахло озерным мхом и сыростью: во время дождей в гостиной капало с потолка, и приходилось то и дело накладывать Импервиус. По ночам над домом летали какие-то птицы, от душераздирающих криков которых мороз шел по коже, а волосы вставали дыбом. Однако, вопреки обстановке и всему происходящему, большую часть времени я чувствовал себя там очень хорошо.

Даже лучше, чем в доме Эйвери, где после окончания школы прожил почти два года.

В первые дни мне представилась возможность отоспаться. Было откровенно стыдно перед Альбусом. После того, как мое зрение восстановилось, он все равно появлялся почти каждый день, накладывал диагностические чары, вручал очередную порцию зелья от головной боли, рассказывал неутешительные новости и сразу же отправлялся обратно.

На третий день он принес газеты, и я нашел там заметку, гласившую, что профессор зельеварения Северус Снейп временно оставил Школу чародейства и волшебства Хогвартс по причине внезапной болезни и что заменять его будет знаменитый Гораций Слагхорн. На пятый день Альбус был настолько измотан, что после аппарации едва устоял на ногах. Я помог ему дойти до кресла.

Теоретически ты можешь вернуться в Хогвартс прямо сейчас, - сказал он, пока я поил его чаем, заваренным из сухого вереска.

Но вы не хотите, чтобы я возвращался?

Его глаза недобро сузились:

Нет.

И… в чем причина?

Если я скажу, что это всего лишь мое дурное предчувствие, этого будет достаточно?

Я в недоумении уставился на него. Альбус поморщился с выражением крайней усталости на лице:

Северус, я стер память половине аврората. Вопреки распространенному мнению о моих способностях, это не было легким делом. Я никогда и ни ради кого так не рисковал, как ради тебя сегодня.

На этих словах он закрыл глаза и мгновенно заснул. Чашка с вересковым чаем выпала из его руки и зависла в воздухе.

Я опустился на пол возле кресла и оперся головой об Альбусовы колени. Был ли я с этого момента еще более должен ему, чем раньше? Или это можно было вписать в его обязательство защищать меня, пока я работаю на него? В любом случае, он действительно рисковал ради того, чтобы я остался на свободе, и идти наперекор его желанию на тот момент было бы чудовищной неблагодарностью.

На десятый день у Альбуса начался отпуск, однако видеть я его чаще не стал. Почти все свое время я проводил в подвале – в созданной мной лаборатории. От предыдущих хозяев осталось несколько редких книг, в том числе некоторые по зельям. В кладовой стояли жестяные банки с местными ингредиентами, и я варил из них все подряд. Конечно, долгое хранение растений (до того, как Альбус купил этот дом два года назад, его хозяева не появлялись в нем лет десять) ослабляло эффект зелий, но оно не делало их совсем бесполезными. На прогулку за свежими ингредиентами я не выходил – неподалеку была маггловская деревушка, может быть, даже не одна, и Дамблдор попросил меня не высовываться без крайней нужды. Он появлялся к ночи, уставший, и отправлялся спать в комнату, которая находилась в противоположном конце дома от моей. После той беседы про аврорат мы практически не разговаривали, лишь обменивались кивками, когда случайно натыкались друг на друга. Я постоянно чувствовал холод, идущий с его стороны, и не мог понять, в чем дело. Складывалось впечатление, что Альбус винит меня в чем-то, вот только непонятно было, в чем. К концу второй недели я понял, что у меня больше нет никаких сил. Поле его враждебности распространилось теперь на весь дом, и я чувствовал¸ как оно проникает в меня медленным парализующим ядом. Работа над зельями перестала доставлять удовольствие, более того, я ошибался в каких-то невероятных мелочах и то и дело портил их. Очевидно было, что придется возвращаться в Тупик Прядильщика. Лучше уж я буду выкручиваться самостоятельно, чем терпеть враждебно настроенного Альбуса. Возможно, он и сам не знает, как избавиться от меня. Есть вероятность, что к сентябрю он остынет, и наше существование в пределах одной школы и одного общего дела станет легче.

Размышляя так, я поднялся к нему в комнату. Из приоткрытой двери в коридор падала полоска света, и я решительно потянул ручку на себя. Альбус лежал поперек постели в пестром шелковом халате и, опираясь на локоть, читал какой-то журнал.

Чего ты хочешь, Северус? – с подозрением и явным неудовольствием от вторжения в его личное пространство спросил он.

Прекратить этот фарс, - я прислонился к стене напротив и скрестил руки на груди, стараясь не смотреть в сторону белых коленей, видневшихся между разошедшихся пол халата. А также запрещая себе думать о том, что на самом деле хочу сейчас развести их в стороны и почувствовать стройное, длинное тело Дамблдора под собою.

Он посмотрел на меня с недоумением:

О чем ты?

Ради Мерлина, перестаньте притворяться хотя бы на этот раз. Не знаю, чем я настолько вызвал ваше неудовольствие, Альбус. Но это не я просил вас стирать кому-то память. Тем не менее, дальше так продолжаться не может. Я ухожу.

Он кивнул.

Не знаю, чего я ждал… Возможно, того, что он опомнится… Не знаю, чего было больше – разочарования или боли. Но разве он должен мне что-то? Неужели мало того, что Альбус уже сделал для меня? Я повернулся и пошел к двери.

Северус, - сказал он. Я остановился. Он смотрел на меня. Я чувствовал это, и меня невольно пробрала дрожь. – Прошу тебя, останься. Дом в твоем распоряжении. Я не думал, что мое присутствие будет настолько стеснять тебя.

Альбус захлопнул журнал и послал его через всю комнату. Мне с трудом удалось сдержаться, когда он с хлопком приземлился на этажерку в нескольких сантиметрах от меня.

Боюсь, мое желание видеть тебя сыграло со мной злую шутку. Я надеялся, что если мы будем находиться с тобой в одном доме, наши встречи возобновятся.

Альбус, о чем вы? – я, наконец, повернулся к нему и увидел, как Дамблдор садится на кровати и торопливо запахивает полы халата. Но тонкая шелковая одежда не только не скрывала, но и подчеркивала выпуклость в паху. Я сглотнул. - Альбус, я ни черта не понимаю в том, что происходит. Я думал, вы… не хотите меня.

Я тебя не хочу? – его удивлению, казалось, не было предела. А потом он засмеялся. – Мерлин, Северус, я хочу тебя всегда, когда вижу. Неужели для тебя это новость?

От его слов у меня сорвало крышу. Я сделал два шага к кровати, опрокинул Альбуса на спину и накрыл его собой, впившись ртом в его обветренные сухие губы и чувствуя всей своей грудной клеткой сумасшедшее биение его сердца. Полы его халата окончательно разъехались, я опустил руку вниз и дотянулся до внутренней поверхности его бедра. Это было одно из самых чувствительных его мест. Альбус выгнулся, насколько позволяло мое тяжелое тело, и застонал.

Дальнейшее мне помнится уже весьма смутно. Мечту раздвинуть его колени я все-таки осуществил, а когда кончил, все еще находясь глубоко внутри него, второй раз подряд, Альбус долго ворчал, что такими темпами управлять Хогвартсом скоро станет некому. Я же лежал абсолютно счастливый и расслабленный, прижимая его к себе руками и ногами, ощущая под пальцами липкий Альбусов живот, и совершенно не понимая, что между нами такого произошло, что все это еще какие-нибудь полчаса назад казалось невозможным. Когда я притиснул его к себе еще крепче, он только тихонько вздохнул и сказал, что не будет против, если в следующий раз после такого долгого перерыва я его подготовлю более тщательно и вместо смазки не буду обходиться слюной. Наверное, мне стоило умереть от стыда, но я понимал, что он на самом деле не сердится. В прошлом он не раз сам просил меня не тратить времени. Иногда мне даже казалось, что ему нравится, когда я случайно причиняю ему боль. И иногда это пугало меня.