Дар памяти

Но он понял.

– Ты думаешь об Эрнесто, верно? О том, что когда он злится или провоцирует нас, это связано не с нами, а с каким-нибудь умершим пациентом?

Не только о нем. О дяде Фелиппе, например. То, что он не посадил Марту в тюрьму, это ведь не из-за того, что он не хотел защитить нас, а потому что хотел защитить ее.

Ты его оправдываешь?

Я не знаю, Ромулу. Не знаю. Я… - она хотела было сказать «ничем не лучше», но остановилась, вспомнив, что он не знает о реальных событиях на ферме. – Трудно понять, где начинается та грань, когда действия человека, защищающего кого-то опасного, переходят в преступление. Я только хотела сказать, что, может быть, твой человек, - при слове «твой» Ромулу вздрогнул, как от удара током, - не имел в виду ничего пло…

Он поцеловал меня!

О! – ее глаза распахнулись от удивления. – Но ты красив, разве нет?

Он врал мне с самого начала, что он не педик!

А… тогда другое дело. Мне очень жаль, Ромек, правда, что твоя дружба так разрушилась, - Эухения сжала его руку.

То есть нет. Он никогда на самом деле прямо не говорил об этом… В общем, это я лох. Подумал… Ну, в общем, он выглядел, как натурал. Совсем не так, как Эрнесто или Пиппе. Неприступный. Ну ты понимаешь, да? И… Черт, он ведь спрашивал меня, зачем мне все это! А я пытался его переубедить! Я лох, - Ромулу вскинул голову, в его глазах заблестели слезы. – Два раза лох, - сказал он, безуспешно пытаясь проморгаться и удержать влагу, которая скапливалась в уголках глаз. – Ненавидеть педиков, связаться с одним из них и еще, блядь, привыкнуть к нему!

Эухения вздохнула:

– Грегори говорит, что Бог нас сталкивает с тем, что мы боимся или ненавидим, помнишь?

Только не крестный, - прошептал Ромулу, яростно отирая слезы тыльной стороной ладони. – Если он узнает, что я… целовался, это…

Мне кажется, что он довольно терпим к Эрнесто, разве нет?

К Эрнесто, но не ко мне.

Ты же не сам его поцеловал, правда?

Ромулу со всей силы мотнул головой:

– Нет.

Тогда в чем дело?

Я с самого начала пошел туда. В этот маггловский клуб. Следил за Эрнесто. Крестный отговаривал меня, а я…

Постой, так ты его в том клубе подцепил?!! Он, что, маггл?

Ну да. Педик и маггл. Твой брат-недотрога, которого за замкнутость ненавидят уже все коллеги, нашел с кем связаться! Выбрал самую подходящую кандидатуру! Блядь, что ж так хреново-то?!! – воскликнул он отчаянно, вновь запрокидывая голову вверх.

Эухения с тревогой следила за ним. Но Ромулу справился со слезами, продышался, и покачал головой.

– Все нормально, - сказал он. И добавил, переводя тему: - А у тебя сегодня особенный день…

И чем же он особенный?!! – фыркнула Эухения. – Тем, что мне представят какого-то дохляка, который считает, что он меня вылечит.

Ну, это Соледад загнула. Папа сказал, что он красавец и один из лучших европейских специалистов. Наверняка она просто ревнует.

Поживем, увидим, - отрезала Эухения. – Ты хотел поговорить со мной про поместье…

Хорошо, - Ромулу тряхнул головой, соглашаясь. – Это связано с его защитой. Мама и бабушка Мира обследовали поместье на предмет защитных чар. К сожалению, все они пали. И их невозможно возобновить.

Как невозможно?

Ромулу вздохнул. Поднявшись со стула, он прошел обратно к окну и с задумчивым видом стал перебирать побеги традесканции:

– Видимо, они были связаны с замком. Оставшись без присмотра, замок рухнул, и магия крови де Ведья-и-Медоре перестала работать.

А разве мы не можем возобновить эту магию?

Для того, чтобы обнести все поместье заново и закрепить чары, нужны очень сильные волшебники. Чем сильнее волшебник, тем меньше его крови нужно для защитного барьера.

Но мы наверняка можем оградить хоть какую-то территорию…

Даже силами всего рода, включая Эрнесто, Фелиппе, Хуана Антонио и всех зарубежных родственников, очень небольшую. Лишь двор замка, небольшой кусок озера, без берегов.

Это ужасно, - прошептала Эухения.

Нет, ну что ты, - возразил Ромулу, - у мамы есть идея.

Что за идея?

Ввести в род крестного, чтобы он участвовал в ритуале защиты. Собственно, требуется твое одобрение как хозяйки поместья…

Господи, ну конечно же! Он и так член нашей семьи! Мы живем в доме, который принадлежит ему. Но он сам, согласен ли?

Мама говорила с ним на эту тему. Похоже, что да.

Тогда в чем же дело?

Просто нужно было твое согласие, Хен. И еще тебе придется участвовать в обряде введения в род.

Почему?

Потому что в обряде введения в род участвуют три самых сильных волшебника рода. Это ты, мама и Рита, в таком порядке.

Эухения удивленно посмотрела на брата:

– Я? Я самая сильная волшебница рода?!! О чем ты говоришь, Ромулу?! Как я могу быть самой сильной?!

Хен, я понятия не имею, как. После того, как у мамы возникла идея принять в род крестного, она провела ритуал отбора тех, кто должен принимать его в род. И оказалось, что ты самая сильная.

Но этого не может быть! В дуэли я всегда проиграю маме, тебе или Рите. Да даже Полина Инесса куда сильнее меня! Я была хорошим зельеваром, но это мало зависит от силы магии.

Хен, ты хочешь поспорить с магией всего рода? – Ромулу оторвал побег, который держал в руках и удивленно посмотрел на него. – Я скромный архитектор, про родовую магию я понимаю только в плане накладывания защитных чар на здания и помещения, которые я рисую.

Va bene**, - сказала Эухения Виктория, сдаваясь. Помолчав немного, она спросила: - А про вассальные клятвы ты что-нибудь понимаешь?

Ромулу пожал плечами. – Только то же, что и все. Вассал приносит сюзерену клятву верности, которая скрепляется кровью. С минуты, как клятва принесена, сюзерен может требовать от вассала повиновения, а вассал от сюзерена - защиты. Если вассал попадает в опасность и произносит традиционную формулу, сюзерен обязан прийти ему на помощь. Существуют разные виды наказаний за неисполнение обязанностей. Вильярдо, насколько я помню, используют один из самых жестких вариантов для обоих сторон. Если кто-либо из скрепивших клятву, неважно, вассал или сюзерен, откажется выполнять свои обязанности, клятва убьет его.

Ромулу…

Да? – он посмотрел в отрешенное лицо сестры, и вздрогнул. – Что случилось, Хен?

Та ночь, на ферме. Я мало что помню из нее, но вчера я очень хорошо вспомнила тот момент, когда я произнесла формулу. А мне на помощь никто не пришел.

традиционный испанский высокий гребень, в прическу втыкается вертикально.

** (итал.) ладно, ну что ж.

========== Глава 44 Дом на озере. ==========

5 февраля 1994 года, утро, POV Северуса

Сплю я после истории с мальчишкой предсказуемо плохо. Снится мне что-то совершенно отвратительное. Будто бы я портрет, висящий в кабинете у Альбуса, и разговариваю со взрослым Поттером. Точнее, это он часами уговаривает меня что-то сделать. О чем можно упрашивать портрет?!! Это же всего лишь часть личности! Он ничего не может сам по себе… Ощущение после сна остается мерзкое, и я долго сижу, обхватив себя руками и очищая сознание. На моей памяти зелье сна-без-снов уже не срабатывало два раза, но, честное слово, пытки, которые я просматривал в прошлый раз, были более приемлемы. Да, что там говорить, все что угодно – лучше нудящего Поттера. Я предпочел бы ему даже Поттера, доводящего меня до бешенства.

Во второй заход мне везет чуть больше. На этот раз мне снятся Дамблдор, озеро Лох-Шил и Грюм с Рэнделлом, которые пытаются поймать нас обоих. В половине четвертого я вновь сажусь в постели, меня трясет, и вряд ли от холода.

… Лох-Шил… В ту ночь, одиннадцать лет назад, Альбус отлучился из Хогвартса по делам, а я лежал на постели в своих комнатах, пытаясь забыться хоть на несколько часов. Был июнь, конец второго года преподавания зелий, буквально считанные дни до экзаменов и моя безудержно разгоравшаяся ревность. Если я и притерпелся к визитам многочисленных чиновников, поскольку после них Альбус каждый раз бывал особенно нежен и бережен со мной, это не означало, что я ничего по этому поводу не испытывал. А к концу мая мы оба уже настолько устали от учебного процесса, что не только не занимались сексом, но даже не оставались наедине. Сначала я придумывал различные предлоги, чтобы заглянуть к нему, но каждый раз натыкался либо на гостей, либо на заблокированный за отсутствием хозяина камин. Ночь на 22 июня ничем не отличалась от прочих. Я метался в кровати, теряясь в догадках, кто же вызвал интерес Альбуса. Зелье сна-без-снов принимать было нельзя: я достаточно наглотался его еще в годы работы на двух хозяев, прошло слишком мало времени, и каждая новая доза грозила зависимостью. В половине второго напряжение окончательно меня добило, я встал, разжег камин в гостиной, и, накинув поверх сорочки домашнюю мантию, сел в кресло и принялся читать очередной выпуск «Вестника зельеварения». Увлекшись статьей про новые возможности использования корня мандрагоры, я почти пропустил тот момент, когда пламя в камине окрасилось зеленым, и едва успел отскочить, чтобы дать дорогу Альбусу.