Дар памяти

Переживать, однако, в данную минуту было некогда. Вновь заставив себя вернуться в разум сестры, она перелистнула сцену поцелуя и перешла к видениям. Ромулу и Грегори в огне пожара на драконьей ферме… Мама, падающая на колени в холле незнакомого дома… Эрнесто, в грудь которому летит Авада… Отец, делающий себе смертельную инъекцию… Сама Полина Инесса, скрючившаяся на полу какой-то хибары…

…Могилы Риты, Соледад, Берилл, Фелиппе, дата смерти на всех надгробьях одна и та же – 2 мая 1998 года, кладбище на холме, внизу – озеро, долина небывалой красоты, какая-то совсем не испанская природа. Эухения идет по тропинке, мантия зеленого шелка стелется по земле. Худой черноволосый парень, сидящий на белой мраморной плите у самого края, поднимается ей навстречу. Разбитые очки сидят на переносице криво и как-то совсем неуместно в противовес его стильному пиджаку. Эухения Виктория снимает их. У парня – зеленые глаза и густые брови. Недовольно щурясь, он, ни слова не говоря, отбирает у нее очки и чинит их невербальным Репаро. Плечом к плечу они встают у края обрыва и смотрят на озеро…

…Эухения Виктория в церкви, в белом подвенечном платье, вместо черного, традиционного для всех Вильярдо. Церковь незнакомая, светлая и большая, и явно не католическая. В прическе нет пейнеты*, а голова не покрыта мантильей. У Хуана Антонио по всей голове - седина, от левого уха вниз по шее тянется шрам, исчезающий под кружевным воротником. Он произносит слова клятвы на английском. На потемневших от времени скамьях сидят гости. Справа - Полина Инесса с бородатым мужчиной, похожим скорее на разбойника, чем на порядочного сеньора, и тот самый парень с кладбища со скромным букетом. Рядом с ним – красивая, еще не старая женщина в черном. Ближе к проходу - темнокожий лысый волшебник лет сорока, в его ухе огромная серьга. На левой скамье – красивый мужчина с длинными платиновыми волосами и тростью на коленях и похожий на него сероглазый юноша в хорошем костюме. Рядом с ним – темноволосая девушка. Юноша беспрестанно ерзает, искоса поглядывая то на родственника, то на лысого. Очкарик тоже нервничает. Лишь темнокожий сидит расслабленно, скорее даже нагло, ухмыляясь и явно ощущая себя хозяином положения…

…В руках Эухении бокал – донышко обвивает серебристая змейка. На камине перед ней - колдография какого-то озера. За ней стоит резная шкатулка, и Эухения трогает пальцем крышку, обегает по кругу арабский орнамент. На зеленом диване позади нее под пледом спит тот самый черноволосый парень, очки лежат на низеньком столике. Губы даже во сне решительно сжаты, вихры падают на лоб… Кажется, под ними какой-то шрам…

Это видение было последним. Эухения Виктория вынырнула из разума Полины Инессы, чувствуя, как от напряжения сводит руку, и дыша так тяжело, как будто только что пробежала пару миль. Невозможно! Этого. Не может. Быть. Нет, нет, это всего лишь те же нелепые фантазии ее старшей сестры. Но откуда же тогда свадьба? И откуда у нее самой, Эухении Виктории, странное чувство, что она уже все это видела. Видела сама. Она знает этих людей. И эту церковь в Уилтшире. И шрам у Хуана Антонио тянется через всю грудь до низа живота. И платье белое, а не черное, потому что траур. А платиноволосый и чернокожий на самом деле любовники, и накануне свадьбы они поссорились… Нет, Господи, что за бред?!!

Дрожа, Эухения Виктория отменила запирающие и заглушающие заклинания, сняла с сестры сонные чары и тяжело опустилась на свою половину кровати. Она же не сходит с ума? Быть может, это ей всего лишь снится? Как один из тех самых, яростных, снов.

Полина Инесса вдруг пошевелилась. Эухения Виктория замерла. Она не ожидала, что сестра начнет просыпаться так быстро. Это значительно повышало риск, что она вспомнит, что только что происходило с ее мозгом. Рука, которую все еще дергало, сама потянулась к палочке на случай, если придется накладывать Обливиэйт. Но Полина Инесса всего лишь перевернулась на другой бок, бормоча еле слышные отрывистые фразы. Эухении Виктории пришлось наклониться к самым губам сестры.

– Древлянка… Пиппе… пожалуйста, - прошептала та.

«Посылаю книжку, как договаривались. Поскольку наш дорогой друг проговорился, что ключ от заветного подвала у тебя, обрати внимание на сюжет, - размеренно диктовала Эухения Виктория, разглядывая потолок. Ромулу стоял у окна и водил пером по пергаменту, зависшему в воздухе и словно натянутому на невидимую раму. - Существует книга с похожим сюжетом, только действие происходит во времена мавров, а главный герой принадлежит к народности ота. Они владели особым типом ментальной магии, подчиняющим как кратковременный Империус.

PS. Полина Инесса видела во сне что-то на редкость непривлекательное про тебя. Она ничего не помнит, единственное слово, которого мне удалось добиться – это «древлянка». Говорит ли оно тебе о чем-нибудь?

Макс будет завтра. Я останусь в своих комнатах, посетителей принимать не жажду.

Хенни.»

Закончив письмо, Ромулу свернул его и вложил в кожаный мешочек, в котором уже лежала книга.

– Не тяжеловато для Астарты? – спросил он. – Она уже немолода.

Мама иногда заказывает три-четыре книги сразу, ничего страшного.

Ромулу положил мешочек на подоконник, выискав свободное место среди многочисленных традесканций.

Так я могу тебе, наконец, про твое поместье рассказать или ты опять загрузишь меня какими-нибудь делами? – немного раздраженно сказал он.

Про поместье? А, да, ты что-то такое говорил…

Ромулу подошел к кровати и со вздохом сел на стул. Его запавшие глаза ясно говорили, что он не спал, устал, и ему хотелось бы быть далеко отсюда.

– Хен. Мама отдала тебе поместье, которое стоит несколько сотен тысяч галлеонов, а ты ведешь себя так, как будто оно тебе не нужно.

Эухения Виктория кивнула:

– Может быть, я чувствую, что я не должна владеть этим поместьем?

Ромулу посмотрел на нее с удивлением, но промолчал.

Что случилось? – спросила она.

Ээ, что ты имеешь в виду?

С тобой. Сегодня. Вчера. На днях.

Все нормально, Хен. Ничего такого, с чем бы я не мог справиться.

У тебя всегда все нормально, Ромулу Севера. Ты расстался со своей девушкой?

Что?!! С чего ты взяла, что у меня была девушка?!!

О, это был мужчина?

Ромулу чуть не задохнулся от удивления.

– Нет. Я не Эрнесто, - сказал он с отвращением. – Во всех смыслах. У меня есть жена, и я… не собираюсь изменять ей.

Но кто-то ведь был у тебя? – допытывалась Эухения. – Ты так сиял все эти недели…

Это… это совершенно не то, о чем ты подумала, Хен, - он сглотнул. – Это просто дружба. С мужчиной. Ну, или мне казалось, что это была дружба. – Ромулу улыбнулся растерянно. – Ты же знаешь, что я не умею дружить, - сказал он.

Так что случилось?

Он, - Ромулу запнулся, - в-общем, его интерес оказался за рамками обычной дружбы, или того, что я представлял себе, как дружбу. Твой брат просто наивный идиот, - с ухмылкой закончил он.

А я было решила, что ты влюблен.

Влюблен?! – вспылил Ромулу. – Как, по-твоему… - и осекся. Щеки полыхнули красным. – Нет, я не был в него влюблен, - сказал он севшим голосом спустя минуту. – И если тебе нравятся педики, это не повод думать, что они нравятся также и мне.

Эухения вдруг засмеялась.

Что?!! – воскликнул он взбешенно.

Извини, просто это мне напомнило ссоры Макса и Мэри. Они ссорились с самого первого дня, как Грегори их познакомил, и каждую ссору воспринимали как конец света. И говорили, что они знать друг друга не хотят, а потом боялись, что другой не простит. И это все на самом деле так несерьезно.

Несерьезно?!! – хохот Ромулу напоминал скорее истерику. – Несерьезно?!! О Господи.

Эухения переползла на край кровати и дотронулась до его руки.

Извини, - сказала она тихо. – Конечно, это серьезно. Очень. Но я лишь хочу сказать, что мы не знаем, что у другого человека в голове. Может быть, другой человек вовсе не хотел нас ранить. Может быть, у него в этот момент было что-то свое. Не знаю, как тебе объяснить…