Дар памяти

POV Северуса, 20-21 января 1994 года

Нет, все-таки это не сон. Наверное, я был бы некоторым образом потрясен всей этой историей – соприкосновением с магией Мерлина (если это действительно был Мерлин!), фениксом, который возымел бредовую идею стать моим, видом Джейн и всей информацией, которую она на меня вывалила, если бы не вчерашнее мое состояние. После впечатляющего рассказа Минервы я едва ли мог спать, и полночи бродил по хогвартским коридорам, выволакивая из чуланов для метел вообразивших себя взрослыми гриффиндорцев и хаффлпаффцев. Кстати, в зачете шляющихся после отбоя студентов вновь лидировали Фоссет и Стеббинс, Рэйвенкло и Хаффлпафф. Не удивлюсь, если эта безмозглая девица (и как только она оказалась у Флитвика?!!) пополнит список родивших на шестом курсе.

Так что к вчерашнему вечеру, после цепи бессонных ночей, я был довольно инертен. Впрочем, на остроте восприятия нужных сведений это никак не отразилось. И я понимал, что узнал лишь малую толику от того, что мне еще предстояло выяснить.

Я, пожалуй, был рад, что это оказался знакомый мне человек. По двум причинам – во-первых, Джейн зависела от зелий, которые я делал для нее, и ей было невыгодно продавать меня кому-либо, во-вторых, я был близок к Ричарду, и в случае возникновения для меня опасности мог воспользоваться этой связью и, получив доступ в дом, с относительной легкостью стереть память всем троим.

Мужество Джейн поражало меня. К пребольшому моему сожалению, мне довелось наблюдать в жизни многое. Но я не помнил, когда еще встречал человека, который переносил свое несчастье с такой стойкостью. Разве что мой собственный дед со стороны Снейпов, который умер от рака, когда мне было шесть. Но ему было уже за семьдесят, и боли мучили его всего два месяца. Я делаю зелья для Джейн почти два года, и к тому моменту, как я начал, со слов Ричарда, проклятье было на ней уже несколько лет. А до этого другие… Между тем, Джейн вчера выглядела так, как будто сам вопрос о том, чтобы сдаться, здесь был неуместен. И - нисколько не униженной.

Я стою у себя в лаборатории, привычно нарезая ингредиенты. В котлах одновременно кипят контрацептивное, волчьелычное и кровеостанавливающее. Последнее я обычно поручаю балбесам на отработке, но в этот раз Поппи пожаловалась на истекающий срок годности зелья, которое останавливает внутренние кровотечения при серьезных ранениях. Требуется именно этот тип довольно редко. В Хогвартсе его, кажется, и не применяли ни разу. Для того, чтобы лечить человека зельем такой силы, требуется, чтобы он получил удар по внутренним органам – как минимум фирменное заклятье Долохова, которому он обучил лишь нескольких Пожирателей из внутреннего круга. В том числе меня. Но Долохов и все остальные благополучно почиют в Азкабане, а Эйвери, попавший в число обученных счастливчиков, вряд ли рискнет применить такой удар. Все, кто остался на свободе, сидят сейчас тише воды, ниже травы. Но, на всякий случай… мало ли… Сейчас, когда Темный Лорд может вернуться в любой момент, нужно быть готовыми ко всему.

Фирменные заклятья, между прочим, штука интересная. У авторов они отбирают гораздо меньше магической энергии, чем у тех, кто выучивает их потом. Поэтому мне всегда было интереснее изобретать свои собственные. А долоховский удар… Если вовремя не вмешаться, это практически замедленная смерть… При том, что если не знать, в чем, собственно, гвоздь номера, сообразить, что именно случилось с человеком, очень трудно.

Что ж, Тони всегда был садистом. Он описывал пытки с удовольствием, повторяя по многу раз. Кривил губы, рассказывая о жалком состоянии магглов. Красавчик Тони. Против его чар, пожалуй, устояла только Бэлла, до безумия влюбленная в Лорда. А Игорь как-то проговорился, что у Тони была в жизни большая любовь, и что он окончательно свихнулся именно на этой почве. Тони – и любовь! Хотя, помнится, пытки пытками, а вот про изнасилования от него я никогда не слышал, и органы он не отрезал, как Макнейр.

Все же в Тони было что-то… притягивающее. Искренность. Естественность. Эта вечная буря эмоций, неистовство, склонность к пьянству и к тому, чтобы обнимать всех подряд, напившись. «Русское», - говорил Темный Лорд. «Русское бешенство», - замечал с презрительной гримасой Люциус. Презирать-то он его презирал, но и завидовал, думаю, по-черному. Тони был единственным, кто на самом деле не боялся Лорда. Темный Лорд называл друзьями многих из внутреннего круга. Я, хм, тоже удостоился такой чести. Но Тони был его другом. И единственный из всех не опускался до того, чтобы лизать ему задницу.

Волна отвращения накрывает меня, подавляя ее, я гашу огонь над волчьелычным и подношу поближе колбу, в которую перелью очередной этап. Этот неблагодарный оборотень кривится каждый раз, когда его пьет – ему, видите ли, горько! – а то, что я варю это зелье в общей сложности 16 часов и трачу на него свое личное время!.. Так, теперь остудить заклинанием до температуры в 40 градусов и перелить. Покончив с отравой для волка, я возвращаюсь к столу. Контрацептивному - эльфы добавляют его в тыквенный сок раз в полмесяца - кипеть еще полчаса, а меня ждет кровеостанавливающее - ярутка, которую надо нарезать, и раздавленные ягоды омелы…

Омела.

В прошлом году Рождество я провел как на иголках. У Альбуса были, как всегда, большие воспитательные планы, и в свете этого он потребовал от меня, чтобы я снял опознающие защитные заклинания с гостиной Слизерина. Конечно, я знал, что Поттер и Ко варили оборотное, и что Альбус решил позабавиться в очередной раз. Я был уверен, что Драко ничего не знает о планах отца, и еще был уверен, что спровоцировать ему эту троицу – раз плюнуть. Стоит Малфою сказать хоть слово об отсутствии мозгов у Уизли, как вся эта затея любимых Альбусовых деток с оборотным провалится и… А не сказать он этого просто не мог. Я уже все его выражения, передаваемые мне Кровавым Бароном, наизусть выучил. Однако на все мои попытки возразить, Альбус непререкаемым тоном сказал: «Не вмешивайся». Иногда я его ненавидел. За эту бесконечную уверенность в собственной непогрешимости. Пожалуй, я мог бы возненавидеть его по-настоящему, если бы не знал, чем порой оборачивались такие моменты…

Когда все закончилось, мы с Альбусом, наконец, сели пить маггловский коньяк у него в гостиной, и вдруг примчалась бледная Поппи, завывая о скорбной участи Грэйнджер. Похоже, вместо волоса – кого она там собиралась изображать? Паркинсон? – мисс Всезнайка положила в оборотное кошачий волос. А мы-то удивлялись, почему Поттер и Уизли поперлись в гостиную Слизерина без своей верной соучастницы.

Я и так злился на Альбуса за всю эту историю, так еще и вместо того, чтобы провести вечер с ним вдвоем, пришлось срочно спускаться к себе и ставить антидот. Даже мысль о том, что я отдохну без Грэйнджер на уроках пару-тройку недель, не приносила облегчения.

Я как раз укрощал корни вертлявого дерунчика, когда дверь в лабораторию открылась, и на пороге появился Альбус:

Как долго ты будешь заниматься этим, Северус?

Довольно долго… по вашей милости, - буркнул я.

И тут Альбус подошел ко мне и, прислонившись грудью к моей спине, шепнул в ухо:

Это подождет до завтра. Пойдем со мной.

Куда?

Пойдем.

Я вымыл руки и отправился вслед за ним. Мы поднялись по каминной сети к нему в кабинет и потом по лестнице спустились в холл. По дороге мы не раз слышали голоса, но Альбус каждый раз остужал мои порывы заловить кого-нибудь после отбоя и продолжал тянуть за собой. В Большом зале, куда он меня привел, было пустынно и тихо. На потолке горело звездное небо, внизу мерцали огоньками ели, покрытые серебристым инеем. Без учеников здесь было хорошо. Пахло свежей хвоей и ванильным пудингом.

Придерживая меня за локоть одной рукой, Альбус вынул палочку и наложил запирающие и заглушающие заклинания на все двери. Я расслышал также заклинание от проникновения призраков.