Дар памяти

И я попаду в сто из ста, - сказала, уперев руки в боки, Соледад, - что ты его выпросила сама и не описала в отчете и половины всего, что там творится.

Рита принесла на новоселье, - пояснила Полина Инесса, когда Эухения подошла поближе. На ладони сестры было что-то вроде большого цветка с полураскрытыми лепестками. В чаше его спала, одетая в платье из голубой паутины, крошечная фея.

Эухения ахнула.

Феи водились за Чертой. В той части леса, куда, все знали, вообще нельзя было соваться. Собственно, туда и трудно было сунуться – Черта представляла собой барьер из заклинаний, которые сплела болотная нечисть. И попасть туда можно было только одним способом – если нечисть позволяла. Чаще всего она позволяла, если хотела поиграть, заманить и тем или иным способом употребить. Самыми безобидными были ксаны, которые завлекали в свои сети красивых парней, а потом подменяли совместными отпрысками деревенских детей.

Чтобы ненароком не попасться, болота обходили за много миль. Там не водилось ни зверья, ни лесной нечисти – последние с болотной вообще были не в ладах.

Эухении про болота рассказал Руфалдо – в один из вечеров, когда они с Максом и Чарли сидели у очага в огромном темном доме управляющего. Ей и Максу было тогда лет по восемь, и, как всякие дети в этом возрасте, они любили сказки пострашней. Эта, увы, пришла из реальности. У Руфалдо на болотах лет за тридцать до этого пропал брат. Искали его по всему лесу две недели. И хоть и боялись подходить к Черте, обошли ее всю вдоль и кругом. А потом брат пришел домой сам. С виду вроде бы невредимый, только словно бы и не живой, и оттенок лица зеленоватый. Не разговаривал, на имя не откликался, садился, когда сажали, поднимался, когда поднимали, и смотрел в одну точку, в доме - в сторону двери, в саду – в сторону леса. Целители, сколько их ни звали, только руками разводили. А через несколько недель брата зарубили соседи, решив по доброте душевной освободить деревню от возни с мертвяком.

Ритка, ну ты что! – воскликнула Эухения. – Возьми с собой хотя бы бабушку!

О, еще одна умная пришла мне нотации читать! – голос Риты зазвенел от ярости. - Все как с цепи сорвались. Когда вы уже глаза разуете?! В этом доме никто не умеет драться лучше меня и защищать себя, даже твоя мать. Уж прости, может, у нее и опыт дуэлей, но она все-таки не аврор. Единственный настоящий боевой маг среди вас я. И почему-то каждый считает своим долгом «позаботиться» именно обо мне. То вам годами плевать на то, что со мной происходит, а то спохватились. То мать семейства, то наш голубой святоша, а сейчас вы тут сдурели все!

Рита, - заговорил было Ромулу…

Она обернулась к нему с яростно горящими глазами:

О да, «Дорогая, ты же умница, ты же понимаешь, что в одиночку в лес ходить опасно». Видишь, какой я заботливый, после того, как на целый год оставил тебя одну… После того, как за все годы брака ни разу по-настоящему не поинтересовался, как у тебя дела. И я тебя, дорогой муженек, кажется, ни разу не спрашивала, по каким борделям ты в своей Англии шляешься один! Тьфу!

С этими словами она аппарировала. Соледад несколько мгновений смотрела на оставшееся пустое место, пренебрежительно фыркнула и ушла в дом.

Ромулу сел на лавку. Вид у него был растерянный. Эухения присела рядом, а Полина Инесса устроилась на краю стола. Никто из них не решался заговорить.

Ее будто подменили, - сказала наконец Эухения. – Это наша Рита?

Нет, она права, - покачал головой Ромулу. – Я действительно сделал это. И я должен был думать головой.

О чем?

Я ее не люблю, вот в чем беда.

Ну и что?! Она тоже тебя не любит! - воскликнула Эухения. – Ой! – она прикрыла рот ладонью, посмотрела на Полину Инессу, потом на Ромулу, который странно сузил глаза.

Она вышла за тебя, потому что ты был похож на учителя, в которого она была влюблена, - объяснила Полина Инесса.

Аааа, - Ромулу выглядел глубоко шокированным. Он положил ладонь на лоб и медленно повторил: - Я похож на учителя, в которого она влюблена.

Вообще-то мы думали, ты знал, - сказала Полина Инесса.

Я знал, - согласился Ромулу. – Знал.

Вид у него был ужасно несчастный. Эухения придвинулась и крепко-крепко обняла его.

Полина Инесса, поднимая ладони c феечкой высоко перед собой, слезла со стола и ушла в замок.

Понимаешь, - сказал Ромулу, вздыхая и откидывая голову Эухении на плечо, - я был уверен, что она, когда пропадала, в библиотеке готовилась к тому, чтобы с бабушкой Мирой поймать этого зверя. А оказывается, она изучала там, как пробиваться через рубежи и защищаться от болотной нечисти.

Это ужасно, - пробормотала Эухения.

Нет, хуже всего, что она права. Она опытный аврор, такой, что нам и не снилось. Ее магия легче, чем мамина, это хорошо чувствуется. И что я должен сделать, как хороший муж? Я должен порадоваться за нее, за ее способности. Ты не видела, какая гордая она была, когда вернулась. И как архитектор я знаю, какая это огромная помогающая магия – фея, которую она принесла. И она дает дополнительную защиту замку. А нам это сейчас особенно нужно, когда нет драконов. Я должен гордиться и радоваться, что Рита делает то, что хочет. А я не могу. Мне страшно. Мне все время сейчас за нее страшно.

Она дурит. И никто не должен радоваться, если кто-то сошел с ума и решил совершить самоубийство особо хитрым способом, - возразила Эухения. – Мы бы прекрасно прожили и без этой помогающей магии. Наняли бы еще служанок, невелика беда.

Это все правда, но, понимаешь, что меня беспокоит – я не могу отличить настоящую опасность от моего страха опасности. А он сводит меня с ума. – Ромулу вскинул голову. – Я просыпаюсь ночами и думаю о том, что что-то с ней случится, если меня не будет рядом. И только я в этом виноват, - хмуро продолжил он, - потому что это из-за моего пренебрежения, кто бы что ни говорил.

Ерунда! – воскликнула Эухения упрямо. – Ты не можешь посадить ее в цветок, как фею. Даже если ты будешь ходить в лес с ней, нет никакой гарантии, что вас не убьют там обоих.

Гарантий нет. Ты права, - Ромулу слабо улыбнулся. – Я сам не могу понять, почему это так действует на меня. Мне кажется, это связано с той пещерой, но я не могу вспомнить. Пытаюсь – и не могу.

Ты же знаешь, что это дело безнадежное. Никто не вспоминает, - попыталась утешить его Эухения.

Нет, я почему-то уверен, что должен это сделать. Что всего важней это сделать. И пророчество…

А что пророчество?

Я тоже не могу перестать о нем думать… Оно меня доведет когда-нибудь.

Оно вообще какое-то странное. «Кто любит так, что медлит ход времен,

Тот рушить жизнь любимых обречен». Ну, вот о чем это? Вообще непонятно.

Ромулу только головой покачал.

Она хотела еще с ним посидеть, но пришла Мартина и сказала, что Эухения ей нужна. Пришлось плестись в замок, но мысли то и дело возвращались к брату. На сердце было тревожно, и весь праздник Эухения только о Ромулу и думала, хотя Гжегож вдруг вздумал трогать ее ногой под столом. И все улыбался какой-то особенной торжествующей улыбкой, которой она у него никогда не видела. Как будто сделал что-то такое, в чем его никто не переплюнет.

На их отношениях это пока не отразилось - после обеда он сразу куда-то смылся, и Эухения даже смутно не представляла, где он может быть. На всякий случай она связалась по камину с домом дедушки, но Алисия сказала, что сеньор Гжегож не приходил. Эухении было некогда искать его – ей нужно было идти вниз, Фернандо и Макс ждали ее, чтобы под шумок аппарировать в монастырь.

Когда она спустилась, сквозь открытые окна первого этажа со двора доносились пьяные возгласы и смех – в честь возвращения в родовое гнездо барон выставил столько лучшего вина, что было бы странно, если бы хоть кто-то остался трезвым. Эухения на цыпочках прокралась по коридору, чтобы не потревожить мать, отдыхавшую с конца обеда в библиотеке, и хотела было уже выйти, как в последний момент ей пришло в голову, что лучше все-таки предупредить именно маму. Она сделала шаг в сторону библиотеки, положила руку на ручку приоткрытой двери и замерла.