Дар памяти

Маггла…

Ромулу не отпускает мою руку:

Ты ведь не любишь магглов? Почему тогда ты со мной продолжил?..

Хотел бы я знать, - усмехаюсь.

И вправду, хотел бы я знать. Впрочем, как было не продолжить, если он сам так стремился удержать меня.

А если бы я так и остался сквибом, ты бы?..

Вглядывается опять настороженно.

Это имело бы значение?

Имело бы? Но ведь он и сейчас почти что сквиб, и мне с ним же не на дуэли драться. Да и вообще, кажется, в случае с ним вообще все привычное не имеет значения.

Наверное, он понимает без слов, потому что на его лице опять расцветает улыбка.

Знаешь, я тебе этого не говорил, но когда ты защитил меня тогда в парке, это было по-настоящему круто.

Не могу удержаться от того, чтобы привлечь его к себе. Глупый мальчишка. Глупый мальчишка, что же ты там себе напридумывал про меня такого, чтобы так оправдывать меня, и что ты делаешь со мной?

Вообще у меня с магией все это время было очень странно. Иногда, будто забыв, что я ее потерял, я накладывал заклинание как ни в чем не бывало. И вспоминал, что я не могу это сделать, только когда уже сделал. Но как ни старался в следующий раз отключить голову, сделать все автоматически, у меня ничего не выходило. Один раз я ужасно разозлился на сестру и наложил сложные сигнальные чары, чтобы она на балкон не выходила, и только на следующий день вспомнил, что я вообще-то колдовать не могу. И в тот день, когда мы встретились, я аппарировал без всякого портключа, потому что так радовался, что Эухения пришла в себя, что просто обо всем забыл. И так бывало еще несколько раз.

А когда ты почувствовал, что у тебя нет магии?

Вечером после пожара. Я вернулся домой на драконе, поэтому не сразу понял, что магии нет. А уже вечером какое-то простое заклинание хотел произнести, и все.

На драконе?

Ну да. Лучше не спрашивай, - фыркает он. - У меня был дракон. Свой, личный. Теперь нет.

Личный дракон? Да вы полны сюрпризов, граф Ромулу Вильярдо Севера.

Поднимает бутылку над головой:

Так же как и вы, Северус Снейп. Так же, как и вы.

Чем-то он все же отличается от остальных. Есть в нем что-то такое… особенное…

Когда ты тушил пожар, - говорю, - это явно была стихийная магия. Даже супермощной беспалочковой магией адское пламя не остановить. К нему не существует контрзаклятия.

Ну, на беспалочкового мага я точно не тяну. Так, мелкая бытовая магия.

Несколько утешает. Хоть в этом я ему не проигрываю. Но… потушил бы я адское пламя? Хватило бы на это моей стихии?

Я к тому, что, возможно, ты вычерпал свою стихию, а обычная магическая сила осталась нетронутой. Просто, чувствуя потерю магии, ты неким образом внушил себе, что потерял именно магическую силу.

Эээ… я в этом ничего не понимаю. Я про стихийную магию вообще ничего не знаю, кроме того, что она встречается, честно говоря.

Не знаю, когда он заметит, что я тоже.

А что ты проявлял? Воздух? Воду?

Землей, в моем понимании, такой пожар можно загасить, только обвалив гору.

Северус, ну ты смешной, откуда же я знаю?

И тут я делаю ту же глупость, что и Поттер. Закрываю глаза и пытаюсь коснуться стихией Ромулу. Передо мной возникает темное, почти черное озеро с нависшими над ним тучами. Но пейзаж не мрачный – сквозь тучи проглядывает солнце, и его лучи образовывают серебристую дорожку на волнующейся воде. Я пытаюсь представить себя на берегу, но не могу. В воде тоже не получается, да и есть какой-то безотчетный страх оказаться в ней. Я боюсь, что она захватит меня целиком. Я чувствую мелкую, противную дрожь в ногах, в груди отчего-то становится очень больно, и мне хочется убраться подальше от этого пейзажа, но я не могу. Я словно пленен им, я не могу сделать и движения, чтобы встряхнуться, я не могу даже открыть глаз, но вижу сквозь закрытые веки, как Ромулу сидит напротив меня, скрестив ноги, и тоже закрыв глаза. И его лицо мирное и спокойное. Я кричу, но не могу открыть рта. Я хотел подарить ему ласку, но теперь я могу только отчаянно молить о помощи, а он не слышит. И я не слышу ни звука, кроме оглушительного стука собственного сердца. Что это? Господи, Мерлин, что это? Кто-нибудь, боже, хоть кто-нибудь, помогите, вытащите меня отсюда!

Веки Ромулу чуть вздрагивают, и вдруг тучи раздвигаются и на озеро проливается свет. Солнечный, но по-прежнему серебристый. И темная вода вдруг становится прозрачной. Я вижу, что озеро очень глубокое, с ямами и впадинами, но вода кристально чиста, и больше ни одна яма не страшит меня, я могу рассмотреть каждое растение, каждую рыбку, играющую среди водорослей. И тут я понимаю, почему не мог стоять на берегу или войти в озеро. Потому что озеро – это я. А серебристый свет – Ромулу. И он не воздух, и не вода, и не какая-либо известная мне стихия, он что-то принципиально иное. И мое сердце спокойно, наполненное его светом.

Я медленно открываю глаза. Мне страшно смотреть на него после только что произошедшего. Но у него на лице – восторг.

Спасибо, Северус, - шепчет он. – Спасибо. Это было здорово.

Что ты видел? – в недоумении спрашиваю я.

Тебя, - улыбается он счастливо и бросается обнимать меня. – Твою стихию. Спасибо, что показал мне ее. Спасибо.

У меня духу не хватает спросить его, что же он там на самом деле видел.

Кстати, - он трется щекой об мою щеку и чуть ли не мурлычет, - мне пришло в голову, что если злость заставляет проявлять магию, когда ее вроде бы нет, может, это что-то из той же области, что принципы Мезерали? Знаешь, одна моя знакомая, следуя его принципам, сделала приворотное, хотя была связана клятвой «Не навреди», но она убедила себя, что делает приворот во благо, и таким образом обошла клятву.

Ты думаешь?

Не хочется признаваться, что я про какие-то там принципы Мезерали вообще впервые слышу.

Почему бы нет? – Он смеется: - Это ты на меня так действуешь. У меня только в архитектуре и получается быть смелым. А с тобой, мне кажется, я могу быть смелым во всем.

Он шумно целует меня в ладонь, потом в испуге чертит в воздухе Темпус.

Вот дерьмо, уже половина пятого! Мне нужно быть на работе к пяти. Я обещал сегодня посмотреть один проект.

Половина пятого?! Сколько же времени прошло, пока я был озером?

Ромулу наскоро уничтожает остатки еды. Вскакивает и подает мне руку:

Заглянем перед возвращением на пляж?

Ночью я сплю беспокойно. Стоит уснуть – проваливаюсь в мутную, темную воду, ищу серебристый свет, но небо ясное, синее, и на нем ни облачка. Безжалостное небо, и почему-то я думаю о глазах Лили. Когда я стоял перед ней на коленях, у нее был такой же безжалостный взгляд. Потом просыпаюсь, делаю дыхательные упражнения, чтобы успокоиться и успокоить сердце, но едва задремываю, вокруг снова вода. Налетели тучи, стемнело и уже рассвело, а серебристого света по-прежнему не видно. А потом вдруг, когда я в очередной раз выныриваю из сна и решаю, что с меня на сегодня хватит, плетусь в кресло в гостиной и от усталости засыпаю прямо там и, конечно же, опять становлюсь водой, вдруг появляется Ромулу. Но нет никакого серебристого света. Это просто Ромулу, он стоит рядом, подносит мою руку к губам и, захлебываясь от восторга, говорит, что видит серебристый свет. А потом указывает куда-то вдаль и кричит:

Это твоя книга, Северус.

Потом он исчезает, а я стою над водой, которая то темная, то прозрачная, и без конца листаю огромную, обгрызенную крысами книгу. И мне все кажется, что я вот-вот пойму что-то, но я все силюсь и никак не могу понять, и только продолжаю в бесплодных попытках листать одну за другой желтоватые, девственно-чистые страницы.

========== Глава 110. Крови цвет у лепрекона ==========

Вторник 19 апреля.

За все недели, что прошли с тех пор, как Полина Инесса лишилась магии, Эухения Виктория видела сестру исключительно по ночам. Утром Полина Инесса уходила к себе в мастерскую, располагавшуюся в глухом подвале, и до самого позднего вечера не показывалась оттуда. В какой-то момент баронесса приказала не подавать ей еду отдельно, надеясь, что голод выгонит Полину Инессу из норы и заставит общаться, но это кончилось только тем, что Полина Инесса вообще не ела два дня, и Мартина опять стала ходить в подвал с подносами. Эухения несколько раз спускалась вниз и стучалась в наглухо закрытую, и, казалось, даже заколоченную дверь, но Полина Инесса вежливо отвечала, что занята. При попытках же заговорить вечером обрывала беседу словами «Я устала и хочу спать». В конце концов в какой-то день она вообще не пришла ночевать, и когда Эухения так и не смогла уснуть и спустилась вниз выяснить, в чем дело, горничная Мария Луиса объяснила ей, что «сеньорита Полина Инесса заняла гостевую комнату». Это стало для Эухении ударом. Как бы Полина Инесса ни сердилась и обижалась порой на нее, но они были вместе с самого раннего детства. В замке жили в одной комнате с Инес, а с монастыря вообще делили одну кровать. Эухения понятия не имела, что с этим делать. У нее сердце разрывалось, когда она просыпалась по утрам и обнаруживала пустующую половину кровати. И все же что-то подсказывало ей, что это не изменится, по крайней мере, не сейчас.