Дар памяти

Даже если он так силен, то стереть память шестидесяти волшебникам…

Тысяче, на самом деле, - сказал Макс. – В Испании больше восьми тысяч только зарегистрированных волшебников, и около тысячи из них – старше шестидесяти. Одному такое точно не под силу. У него должны быть помощники. При этом хорошо обученные помощники и не задающие вопросов.

Я отойду на минутку, - бросил Фернандо.

Проводив его взглядом, Эухения зашептала:

Ты думаешь, это тот Вильярдо? Ведь подшивка пропала недавно, а Темный Лорд Волдеморт… о нем пока неизвестно…

Максима закатил глаза:

Хен, я ничего не думаю. Недостаточно данных, чтобы думать. Что мы знаем? Целая подшивка пропала только в нашем монастыре, из библиотеки настоятеля, куда имели доступ только члены нашей семьи, монахи и, поскольку началась реконструкция, строители. Рита сказала, что с тем Вильярдо они разговаривали по-английски, но те, кто напал на них, тоже разговаривали по-английски, и вообще все это происходило в Англии, так что понятно, почему английский. Означает ли это, что он по-испански не говорит? Или что он не близко?

Мужчина, очень ловок, так что вряд ли старше восьмидесяти, темный и очень сильный маг, - суммировала Эухения.

Но почему он прячет историю? Хочет спрятать тайну происхождения или готовит переворот?

Я думаю, что речь идет только о чем-то специфическом, - Фернандо вновь устроился на верхней ступеньке. – Не об истории в целом, а об участии в ней кого-то определенного.

Можно попробовать сравнить то, что осталось в магических подшивках, с маггловскими газетами, - предположил Макс. – Дело почти безнадежное, но…

Я думал об этом. Хотя и склонен согласиться с тем, что дело действительно безнадежное. Но происходящее мне не нравится. Очень не нравится. – Фернандо повертел в пальцах травинку. - Знать бы еще направление для поиска.

Так, теперь я пойду прогуляюсь, - Макс встал так неуклюже, что Эухения в очередной раз удивилась, как он умудряется быть таким гибким и быстрым на дуэлях.

Откуда вы знаете мою историю? – спросила она, когда брат скрылся за углом.

Фернандо смутился.

Не знаю, - сказал он осторожно. – Просто ходят слухи.

Слухи?

Я не опираюсь на слухи, сеньорита Эухения. И попросил Максима рассказать мне настоящую версию событий.

Но что значит «слухи»? Кто-то же должен был вам тогда рассказать это? Не письмом же анонимным вы мою историю получили.

Думаю, кое-кто получил ее и письмом. Редактор «Оракуло диарио», по крайней мере. Поскольку министр так благоволит к своему помощнику - вашему брату, информации не был дан ход, но редактору не хватило ума держать язык за зубами.

А! И это еще одно пятно на репутации семьи?

Боюсь, что так.

Фернандо предложил ей руку, и Эухения встала. Они спустились к соснам и прошли еще несколько ярдов, до перевернутой вверх дном рассохшейся лодки.

Эухения присела на нее, водя кончиком туфли по мокрому песку.

Когда я была маленькой, ни одного выходного не обходилось без прогулки по озеру, - заметила она. – Почему вы так нянчитесь с нами, Фернандо? Рассказываете все это? Предупреждаете меня?

Не верите в мои бескорыстные мотивы? – рассмеялся тот.

Я уже не знаю, чему верить, - сказала Эухения. – Еще полгода назад жизнь казалась такой простой. Я всегда знала, что делаю и буду делать. Всегда знала, кто свой, а кто чужой. Чему надо учиться, что надо варить. Все было определено… А теперь. У меня вроде бы есть, чем заняться, и я собираюсь замуж, и, кроме того, у меня есть деньги, которых не было полгода назад, но все так зыбко… так непредсказуемо. Мы сейчас у леса, и полгода назад я бы не боялась сидеть здесь. А сейчас я здесь с мыслью, что если неизвестный зверь нападет, то вы меня спасете. И со страхом, а вдруг это окажется не так. И я бы… лучше даже вернула то время, когда я никому не была ничего должна.

Это называется взросление, - из-за улыбки синие глаза Фернандо стали еще ярче. – Перед тем, как все устоится, нужно разрушить старое и окунуться в хаос. Мне было очень страшно уйти из дома после школы, искать работу, начать жизнь с чистого листа. Страшно оторваться от отца, который определял каждый мой шаг и который устанавливал даже, хорошее или плохое настроение я должен иметь в каждый конкретный день. – Он отвернулся вдруг и добавил глухо: - Быть может, я насовершал ошибок, о которых потом пожалею, но, по крайней мере, я могу еще уберечь от них других.

Эй, вы там, - закричал с лестницы Максима. – Тащите сюда свои задницы, я тут такое нашел!

Эухения и Фернандо переглянулись. Перед тем как аппарировать, Фернандо на секунду задержал ее руку в своей.

Наверху Макс вытаскивал из развалин восточной башни какие-то обломки.

Ты видишь? Видишь? – восторженно твердил он, левитировав очередной из них почти под нос Эухении.

Это был кусок дерева, некогда выкрашенный в синий цвет, украшенный тусклыми металлическими звездами.

Видишь, - Макс послал в ее сторону еще один обломок, - тут еще петля от замка.

Бог мой! Да это же наш сундук. – Эухения обернулась к Фернандо. – Это сундук из монастыря, в котором мы нашли старые палочки. И позаимствовали их, конечно. Кажется, нам было шесть. И я тогда произнесла свое первое заклинание.

Она взорвала лягушку, - пояснил Макс. – Разметала ее ошметки по всему двору.

Я только хотела научиться левитировать, и мне до сих пор стыдно.

Дааа. Учитывая, сколько лягушек с тех пор ты извела на зелья, тебе должно быть очень, очень стыдно. – Макс вытащил наконец сам сундук, порядком изъеденный плесенью. Внутри лежали уже безнадежно испорченные, судя по внешнему виду, книги, проржавевшая металлическая шкатулка и еще одна деревянная, длиной дюймов в пятнадцать – такая, в каких хранятся палочки. – Вот эту коробку мы так и не смогли открыть, а деревянную я вообще не помню.

Макс наставил палочку на металлическую:

Даже жалко открывать, сейчас там окажется какая-нибудь фигня. Прощай, мечта детства.

Он попробовал одно, второе заклинание, третье, но ничего не выходило.

Дай мне, - Фернандо провел над ней палочкой и присвистнул. – Вообще-то здесь мощнейшие чары. Но поскольку структура того, на что налагали чары, уже разрушилась, вот как-то так.

С тихим щелчком шкатулка открылась. В ней оказались вырезки из газет.

Маггловские, - равнодушно констатировал Максима, передавая ее Эухении, и взял в руки деревянную шкатулку.

Ты ее просто так не откроешь, - вмешался Фернандо.

Почему?

Сразу видно, что вы росли в семье, где не имели дела с артефактами и плохо знают историю волшебных предметов.

Ну конечно, куда нам до Ферейра, - неожиданно огрызнулся Максима.

Фернандо только фыркнул.

Смотри, - вздохнул он, - на знаки на крышке и на дне.

Что это? Древние руны?

Нечто похожее, но это не они. Иберское письмо. Язык заклинаний древней Испании. Этой шкатулке больше двух тысяч лет.

Ты ее можешь открыть?

Попробую.

Фернандо положил шкатулку в проем разрушенной стены и принялся водить вдоль нее палочкой. Минут через десять Эухения заскучала. Макс тоже отошел от них и принялся дальше разбирать завал в башне.

Эухения трансфигурировала из пикниковой корзины себе плетеный стул и со скуки стала копаться в вырезках. Все они были давние, тридцать шестого года и оказались посвящены загадочному исчезновению архиепископа и проведенному по этому поводу бесполезному расследованию. В одной из статей упоминалось, что последним, кто видел епископа, был его ближайший друг, настоятель монастыря Святого Леандра Хорхе Павана. В другой – что 24 июня архиепископ по обыкновению совершал в монастыре праздничную мессу по случаю Рождества Иоанна Крестителя. Все авторы статей сходились на том, что архиепископ убит и что это «плевок в лицо монархистам, который не должен оставаться без последствий». Последняя вырезка гласила, что 6 июля архиепископ нашелся так же неожиданно, как и исчез, и что, как выяснилось, все эти дни он провел в полном отшельничестве, молясь о будущем Испании.