Дар памяти

Я знаю. – Эухения вжалась в его сильное тело и спросила глухо: - Пиппе, а ты когда-нибудь убивал?

Он немного отстранился, чтобы вглядеться в ее лицо, видимо, недоумевая, чем вызван такой вопрос:

– Тебе правда это интересно, Хен?

Да.

Не думал, что ты когда-нибудь спросишь…

Тебе… трудно ответить?

Да. На оба вопроса – да. Я убивал, – его мальчишеское лицо стало взрослым и жестким. - И не жалею об этом.

Много?

Да. Если сравнивать с рядовым волшебником, который за всю жизнь не производит из своей палочки ни одного боевого заклятья, то много.

А если сравнивать с рядовым полицейским?

Да, много, - твердо сказал Фелиппе. - Отдел по отслеживанию темномагических артефактов – место суровое. Учитывая, что европейский рынок их перепродажи находится в Милане, где я работаю… Хен, зачем тебе все это?

Она обняла его крепче.

– Зачем? – Фелиппе потрепал ее по голове.

– Я… думала о службе в полиции.

Это… как-то связано?

С тем, что со мной произошло?

Да.

Нет. Да. Я не знаю, Пиппе. Как можно убивать, и… сберечь душу? Даже если ты убиваешь преступника, ведь Бог должен как-то наказать?

Хен, это не те вопросы, на которые я знаю ответы, поверь мне. Но если ты об этом задумываешься, - со смехом сказал он, - то в полиции тебе точно не служить.

Почему?

Ну, вряд ли ты сможешь убить, потому что надо убить. Ты сможешь убить невиновного человека, который стал жертвой Империуса, для того, чтобы другие не пострадали?

Это проще, чем снять Империус? – она вздрогнула.

Да.

Всегда?

Нет. Существуют разные виды темномагических заклятий, подчиняющих человека. Мы их объединяем одним словом. Это международная классификация. Но все гораздо сложнее. Есть заклятья, которые очень быстро сбрасывает сама жертва. Зависит от силы воли. И от эмоций, которые жертва чувствует. А есть подчиняющие ритуалы, которые привязывают надолго, независимо от силы воли. Их очень сложно отменить. Особенно, если жертва пошла на них добровольно.

Как это - добровольно?

Очень просто. Шантаж, например.

Эухения кивнула:

– Сложно, но не невозможно, да? Или все же невозможно?

Почти невозможно, - тихо сказал Фелиппе. – Чаще проще убить.

В комнате повисла тишина, нарушаемая стуком капель по подоконнику.

Фелиппе тихонько сжал руку Эухении.

Миска, облетающая комнату по периметру, на несколько мгновений зависла перед их лицами, выпуская в их сторону дымок с ароматом яблока.

– Здесь можно менять запах, - пояснил Фелиппе, ловя миску и приоткрывая ее. – Сюда кладется порошок. – Он вынул из кармана несколько бумажных пакетиков и увеличил их. – Мята. Ваниль. Анис. - И, помогая Эухении устроиться на кровати, поднялся. – Поправляйся.

Хорошо, – Эухения улыбнулась и проводила взглядом его прямую широкую спину. Потом, когда дверь за Фелиппе закрылась, она легла на постель и посмотрела в потолок.

– Интересно, и как распознать человека под ритуалом? – Эухения хмыкнула. - Если их знать, то это получается, вообще весь магический мир подчинить можно.

Двумя часами позже, в половине шестого вечера Ромулу, поднявшись по парадной лестнице родительского дома, застал за дверью у входа в свой коридор бледную сосредоточенную Мартину.

Что ты тут делаешь? – спросил он удивленно.

Относила успокоительное сеньорите Эухении, - ответила хмуро та. И понизила голос до шепота: - Был скандал. Она, - Мартина кивнула головой на дверь, - потребовала, чтобы сеньор Эрнесто перестал уходить, ну, ты знаешь, куда он уходит по средам и пятницам, или она… - Мартина помедлила и, взяв Ромулу под руку, повела его обратно на лестницу.

Расскажет все Соледад?

Да.

А Соледад?

Возвращается завтра.

Ромулу прислонился к перилам и обхватил шею руками.

Что делать, Марти? – тревожно спросил он. – Это… это неприемлемо.

Это еще не самое плохое, - мрачно продолжала та. – Он сказал, что ему плевать, и что если его будут доставать, он сам расскажет все журналистам, и мол, девушка сеньора Максима вообще оказалась наркоманкой, и если он только намекнет этой британской газете, в каком направлении искать, то они от семьи вовек не отстанут, и…

И что еще…? – взревел Ромулу.

И что сеньорита Эухения только корчит из себя недотрогу, а мол, он знает, что она спала и с доктором Хенриком, и с Фернандо Ферейрой, и с Чарли, и с Джорджем, - убитым голосом закончила Мартина.

Ромулу задохнулся от гнева. Он вскинул голову и сжал кулаки, и в этот момент его взгляд упал на портрет мрачного и гордого человека, висевший напротив лестницы.

– Я… я знаю, как его остановить, - воскликнул он. - Или он остановится, или я его убью! – И рванул вниз по лестнице.

Мартина попыталась задержать его, но Ромулу только отмахнулся. Перепрыгивая через две ступеньки, он в мгновение ока оказался у подножия лестницы и исчез за толстой дубовой дверью, опоясанной массивными железными засовами.

Мартина взглянула на портрет, прочла надпись «Алехандро Теодор Вильярдо», произнесла цветистое итальянское ругательство и бросилась вслед за Ромулу. Однако внизу лестницы она свернула в левую сторону, пересекла холл, анфиладу комнат, расположенных позади него, и в маленьком коридоре со всей силы забарабанила в дверь, которая казалась так плотно вжатой в стену и запертой столь наглухо, как будто ее никогда и не открывали. Но дверь отворилась так быстро, что Мартина не удержалась и влетела в маленький кабинет, больно врезавшись бедром в стол, стоявший почти вплотную к проходу. Сильная рука подхватила ее, не давая упасть.

– Гиппопотам, - ласково сказал ей на ухо Хуан Антонио, продолжая застегивать тяжелое зимнее пальто.

Caro!*** Слава Богу, ты еще не отправился за Максима! – воскликнула Мартина, обнимая его. – Потому что, похоже, твой брат Ромулу собирается вызвать твоего брата Эрнесто на дуэль!

Пиппе - уменьшительно-ласкательное от Фелиппе

** Sota (исп.) - одно из значений слова - "потаскуха"

*** Caro (итальянское) – дорогой.

========== Глава 16 Место встречи изменить нельзя ==========

POV Северуса, 12 января 1994 года

В среду днем ситуация яснее не стала. Во вторник вечером я побывал еще в двух библиотеках чистокровных семейств - Паркинсонов и Лонгботтомов - и приблизился к открытию, что то, что я ищу, в них и рядом не лежало. Можно было, конечно, продолжать поиски самостоятельно и угробить на них кучу времени, но, во-первых, это мое время, а во-вторых, в условиях угрозы появления Блэка отлучаться из замка даже на один вечер, а не то, что на несколько вечеров подряд, грозило опасностью.

Поэтому первое, что я сделал, вернувшись в Хогвартс, – написал своему приятелю, с которым встречался в конце декабря, когда познакомился с тем занятным мальчишкой-испанцем. Ричард был профессиональным посредником, продающим информацию и сводившим людей при мастерском умении оставаться в тени. Он знал, где можно приобрести темномагические артефакты или зелья, кто ввозит в страну запрещенные растения, и кого из чиновников проще подкупить, а на кого лучше наложить Империус. Я находился с ним в более близких отношениях, чем остальные, и по некоторым причинам мог рассчитывать на определенные услуги без всякой платы.

Таким образом, и утро, и обед прошли в ожидании совы. Ожидание сопровождалось презрительными взглядами МакГонагалл, с которой мы успели поцапаться после того, как мои змееныши отделали ее львят, и беспрестанными всхлипываниями Помоны. Хаффлпафф – он и есть Хаффлпафф. Но, слушая ее бормотания, я не мог отделаться от мысли, что если бы девчонка Уэнделл была выпускницей Слизерина, то она бы не окончила свои дни так бездарно – в притоне Лютного переулка.

Все семь лет учебы Уэнделл была лучшей по зельям не только на своем курсе, но и во всем Хогвартсе, и два года спустя после ее выпуска ее так никто и не превзошел. У меня никогда не было столь надежного помощника в варке зелий для больничного крыла. Конечно, она не стала бы вторым мной, потому что для этого ей не хватало ни изобретательности, ни, скажем так, дерзости. Но ее исполнительность, аккуратность, память и чутье… Один Мерлин знает, какие зелья она готовила там, в Лютном. Уж, конечно, не дурманящее, как написал вчера наш любимый «Ежедневный брехун». Потому что это все равно, как если бы я взялся готовить зелье от прыщей. С такими способностями, как у нее, столь низко пасть было просто невозможно.