Страница 9 из 373
— Как папа? — Клаус умышленно применил именно эту форму наименования, учитывая тот факт, что не называл его подобным образом с пятнадцати лет. Элайджа расслышал ироничные ноты и недовольно поморщился, сложив руки на груди.
— Рвал и метал, Никлаус. Едва не избил бедолагу, который сообщил о том, что вы сделали, — при этих словах кронпринц усмехнулся, добродушно похлопал младшего брата по плечу и вновь взобрался на коня, предлагая остальным сделать то же самое.
Было решено отвезти раненного Тирелла в лазарет на другой улице, а остальная часть эскорта отправится в замок, где их с нетерпением ожидал король. Перспектива добраться до пункта назначения гораздо быстрее понравилась Ланнистеру, после чего он пустил жеребца бешеным галопом. Люди с ужасом отпрыгивали в сторону, посылая в спину наследника престола разнообразные проклятия. В какой-то момент буланый жеребец заметил рядом с собой собрата мышастого окраса. Брего недовольно фыркнул, когда Бозлеф поравнялся с ним, а затем стал медленно обходить на коротких дистанциях.
Резкий поворот влево отбросил их назад, но Элайджа умело развернул своего друга в узкий переулок, едва не затоптав мужчину, провел по извилистым ходам и сделал последний, резкий рывок, заставляя животное перескочить огромное препятствие в виде четырех бочек. Такое сокращение пути позволило ему оказаться прямо перед конем Клауса и обогнать его на несколько шагов. Шокированный таким поворотом, кронпринц сразу же натянул поводья, чтобы остановить взмыленного скакуна. Они даже не заметили, как оказались неподалеку от огромного деревянного моста, ведущего в замок. Величайшее строение соединяло главную резиденцию королей Беленора с основной частью города. За всю историю этот мост поднимался лишь дважды и оба раза были безуспешны, поскольку предатели внутри красных стен продавали королей слишком быстро.
— Нервничаешь? — поинтересовался Элайджа, подводя тяжело дышащего иноходца поближе. Теплая рука, растертая почти до крови кожаными поводьями, коснулась руки старшего Льва, отчего тот резко вздрогнул, словно был пробужден после многовекового сна.
— Голове, на которую давит корона, всегда было тяжело. Может, мне повезет и он посчитает смерть слишком легким наказанием для меня? В конце концов, вариант цареубийства отбросить никогда не поздно, — рассмеявшись над выражением лица члена семьи, а затем добродушно похлопал его по щеке, при этом хищно усмехаясь. — Успокойся, за цареубийство отрубают голову, а за отцеубийство — четвертуют. Не самая лучшая смерть для наследника престола, верно?
Элайджа, не оценивший подобного юмора, приподнял одну бровь, а затем тяжело вздохнул и направился вслед за недавним собеседником. Они еще долго подбирались к основным воротам, позволяющим пройти сквозь стену, которой была окружена красная твердыня. Данное путешествие отняло около часа, в течение которого солнце успело опуститься чуть ниже. Большое количество извилистых путей отобрали у лошадей последние силы — к концу пути они едва удерживались на дрожащих ногах. Из жалости двое братьев спешились и сами довели изнеможенных животных до конюшен, где и оставили. Элайджа заметил усердно скрываемое напряжение в каждом движении брата, когда они медленно двигались по осветленным коридорам замка.
Изучающие взгляды слуг и лордов украдкой скользили по побледневшему лицу кронпринца — Клаус старался сделать вид, что предстоящий разговор с отцом не играет важной роли, словно это одна из тех задушевных семейных бесед, которая проводилась ранее. Тем не менее, слабая дрожь в руках и плотно сжатые челюсти выдавали истинные эмоции. Он боялся отца; пожалуй, это был единственный человек в королевстве, которого Клаус по-настоящему опасался и старался избегать. Детство ассоциировалось у братьев не только с мамиными сказками на ночь и забавными тренировками с дядей Орсоном, но и нередкими побоями со стороны Майкла, короля. Никлаус всегда принимал основной удар на себя, чтобы защитить остальных. Из-за этого родились ненависть, злоба и отвращение.
— Клаус, — обладатель этого имени вздрогнул, ощутив, как тело покрылось мурашками. Он готов был встретиться с любым человеком, кроме нее. Готов был принять тысячу разочарованных, укоризненных взглядов, чем один взволнованный и заботливый. Теплые руки, всегда пахнущие миндалем, коснулись застывшего лица; небольшие ногти слегка оцарапали линию подбородка, удостоверяясь, что она не изобилует страшными шрамами или ссадинами. Лев не хотел ощущать эти прикосновения. Образ матери не сочетался с образом убитого дорнийца, чья кровь оставила невыводимый след на одежде.
Больше она ничего не сказала. Имя сына, первенца, до сих пор оставалось на приоткрытых губах. Волнистые завитки волос давно утратили золотистый блеск, но по-прежнему ложились на тонкие плечи, прикрытые шелковым платком. Синеватые круги под глазами свидетельствовали о бессонной ночи, полной тревог и опасений. Облегченный вздох вырвался из груди Эстер лишь тогда, когда она смогла снова дотронуться до своего ребенка, ощутить его боль. Клаус долго смотрел на мать, пытаясь заглянуть в бездну янтарных глаз и понять, какие эмоции они скрывают. Гнев? Презрение? В глазах отца будет мелькать только это. Вечные попытки сбежать от семьи довели Ланнистера до того состояния, что он не верил в искренность собственной матери.
Это заставило его вздрогнуть и положить обе руки на руки Эстер, заключая их в своеобразное кольцо. Она устало улыбнулась, отчего на лице появились незаметные ранее ямочки. Лев отдал бы много чего, чтобы этот момент не заканчивался, но тяжелая рука Элайджи, оказавшаяся на плече, вернула Никлауса к реальности. Майклу давно сообщили о приближении эскорта, еще до того момента, как они прошли улицу Рабочих. Несколько рыцарей в тяжелых позолоченных доспехах с алебардами наперевес неожиданно оказались по обе стороны коридора. Меры предосторожности, дабы кронпринц не покинул стен замка. Это можно было устроить, но единственный выход отсюда — широкое застекленное окно, под которым разверзлась темная пучина Рубинового моря. Такой исход облегчил бы жизнь Майклу, но это не входило в планы его сына.
— На меня наденут цепи? — поинтересовался Ланнистер, при этом проводя языком по высохшим губам. Угрюмые лица под плотно закрытыми шлемами не издали ни звука, лишь повернулись в сторону огромной дубовой двери, которая являлась своеобразным тупиком в этом длинном коридоре. Под взволнованные взгляды матери и брата Клаус повернулся и медленным шагом направился в то место, где его так отчаянно ждал правитель Беленора.
========== Проблемы с отцом ==========
Ramin Djawadi – The Rains of Castamere
David Bowie – Starman
Массивная дубовая дверь с грохотом захлопнулась за принцем, прерывая его связь с внешним миром. Взволнованные лица матери и брата, сверкающие на солнце лезвия алебард, разномастный мрамор – все это исчезло за непроницаемой древесиной, умышленно перекрашенной в красный цвет – цвет дома Ланнистеров. Единственным источником света в столь причудливой комнате овальной формы служили два огромных окна в форме солнца и полумесяца. Это маленькое помещение с широким столом в центре предназначалось для личных встреч с королем, настолько приватных, что разговаривать о них в Тронном зале было равносильно измене короне.
Тяжелые стулья с длинными спинками стояли по обе стороны от заложенного картами стола. Клаус упорно игнорировал человека, который восседал на одном из них, умышленно подолгу задерживая взгляд на разнообразных предметах, разбросанных по всей комнате. Редкие картины предков, дорогое оружие, многочисленные доспехи, начищенные до блеска или покрывшиеся слоем пыли. Все это когда-то принадлежало храбрым воинам и могущественным домам, которые решили одарить нового короля Беленора знаками внимания.
Размышления о происхождении серебряного шлема с причудливым клейнодом прервал настойчивый стук пальца по деревянной поверхности. Прищуренные глаза стального оттенка не переставали настойчиво требовать к себе внимания. Казалось, они прожигали каждую клеточку тела, пробираясь внутрь и выворачивая органы наизнанку. Резкий холодок прошел по коже, когда Майкл протянул руку, указывая ей в сторону свободного стула напротив.